Семь кило баксов

Полина ехала, никуда не сворачивая. От основного потока машин отрывалась без труда, от каждого светофора стартуя так, что визжали, прокручиваясь по асфальту, покрышки. Где-то позади, среди прочих машин, время от времени ей удавалось зафиксировать взглядом преследующий ее внедорожник, но он никак не мог к ней приблизиться.

На очередном перекрестке обнаружилось, что здесь можно ехать только налево, Полина повернула, дальше правый поворот и снова налево. Эти места уже были ей знакомы, тут она когда-то проезжала с Антоном. Справа от нее тянулся городской сквер, сразу за сквером она видела стены венецианских укреплений и бастионы, там был Старый город, квартал Лайки Гетонья с аккуратными домиками и улица Ледра, которая внезапно заканчивалась баррикадой, разрубившей ее четверть века назад.

Внезапно слева, из боковой улочки, вырвался черный прокоповский внедорожник. Он был похож на огромного злобного пса, на какое-то время потерявшего из виду преследуемую им жертву. Они одновременно увидели друг друга. Полина вывернула руль, чудом избежав столкновения, и погнала машину по улице, стремясь использовать предоставленную ей фору на все сто, – ее преследователю еще предстояло развернуться, и он, кажется, потерял Полину из виду.

Здесь была тихая улочка, много зелени, и это место тоже было знакомо Полине. Правый поворот, и она выехала прямо к перегородившим дорогу бетонным блокам – это был переход на турецкую сторону. Полина обернулась. Погони она не видела, но ее враг был где-то рядом.

Из остекленного павильона на нее смотрели киприоты.

Антон говорил ей, что можно уйти на ту сторону. Достаточно предъявить свой паспорт. Полина поспешно открыла сумочку. Паспорт был. Еще деньги. Она торопливо пересчитала их. Американские доллары и кипрские фунты – всего долларов пятьсот. Заперла дверцу машины. Внимательно следящий за ее действиями киприот показал жестом, что ей непременно надо отметиться, если она намерена перейти на турецкую сторону.

Полина зашла в павильон, отдала свой паспорт дежурному офицеру. Тот полистал его с хмурым видом, демонстрируя, что не очень-то ему нравится стремление Полины прогуляться по оккупированным турками кварталам. Не одобрял. Полина его понимала. Но она очень боялась оставаться здесь. Очень!

– В каком отеле вы остановились? – спросил по-английски киприот.

– «Аквамарина», – механически ответила она. Не хотела объяснять, что она не туристка. Опасалась, что в таком случае ее не пропустят.

– Лимасол?

– Да, Лимасол.

Он записал название отеля, вернул Полине паспорт. Полина вышла из павильона. Ее преследователя не было. Возможно, напрасно она так испугалась. И едва она об этом подумала – из-за поворота вывернул черный внедорожник.

Полина бросилась в проем между бетонными блоками, за которыми обнаружилась неширокая дорога, слева от которой возвышалось кремового цвета здание, тот самый бывший отель «Ледра-Палас», а возле здания маршировали крепкие ребята в голубых беретах, ооновские солдаты. Еще один солдат, в таком же точно голубом берете и с винтовкой на ремне, стоял как раз посередине короткого отрезка дороги, отделяющего греков-киприотов от турок. Полина бежала прямо на него и видела, как лицо солдата меняет выражение – только что было благодушное, и вдруг благодушия как не бывало, а вместо него – напряжение и выработанная до автоматизма готовность действовать. Солдат рванул с плеча винтовку, а от отеля, где маршировали солдаты, уже бежали несколько его товарищей. Полина добежала до солдата, он преграждал ей дорогу, но она и не стремилась вперед, здесь она тоже была под защитой, а солдат смотрел не на нее, а куда-то ей за спину, и когда Полина наконец обернулась – увидела бегущего парня в черной футболке, того самого, что ее преследовал от самого Лимасола, а следом за парнем, истошно крича, гнался киприот в форме. Киприоту удалось было нагнать нарушителя пограничного режима, но парень на бегу отмахнулся от своего преследователя, и киприот отлетел в сторону, едва не упав, тогда солдат в голубом берете сделал шаг вперед, загораживая собой Полину, и передернул затвор винтовки.

И парень остановился. Киприот подбежал к нему и что-то объяснял, зло топорща усы. Парень слушал его невнимательно, еще не отошел от погони. Но он уже проиграл.

– Спасибо, – сказала солдату по-английски Полина.

– Добро пожаловать, – так же по-английски ответил ей солдат и указал рукой направление: вы можете, мол, идти дальше.

Постоянно оглядываясь, Полина дошла до турецкого контрольно-пропускного пункта. Здесь она заполнила какой-то бланк и получила однодневную визу – листок бумаги, который ей вложили прямо в паспорт.

Вышла на улицу. Ее преследователя не было видно. Припекало солнце. В тени дерева о чем-то своем разговаривали турки-таксисты. Тихо, спокойно, несуетно. Ленивый расслабленный Восток. Пыльный асфальт. Дрожит раскаленный воздух. Терпеливый ослик привязан к ограде. И даже мухи, как кажется, жужжат лениво-лениво. Полина почувствовала, как тает в ее душе напряжение. Как будто под жарким солнцем постепенно испарялся страх.

«Я больше туда не вернусь», – вдруг поняла она. Она не хочет снова испытать тот ужас, который ей довелось пережить. Да и не к кому ей возвращаться. Там уже нет ни дома, ни работы. Те, кому она верила, предали ее.

Прощай, Кипр!

Глава 66

Окна распахнуты настежь. В Москве долгожданная весна. Воздух еще не обволакивающе горяч и не пропитан пылью.

– А ты уже побывал в лете, – почти что с завистью произнес маркеловский шеф. – На Кипре ведь лето?

– Их весна – это наше лето, – тоном знатока ответил Маркелов. – А их лето – это…

Он замялся, не сумев с ходу подобрать нужное определение.

– Да, летом там делать нечего. Как голова твоя, кстати?

– Все зажило, – ответил Маркелов и вздохнул. – Но до сих пор обидно. Спокойный остров, преступности никакой, пять тыщ преступлений в год – разве же это преступность? – и я в этой спокойной обстановке на протяжении двух суток дважды получаю по голове.

– И впечатления от Кипра у тебя теперь негативные?

– Тут надо различать, – сказал Маркелов. – Есть Кипр, и есть наши люди на Кипре. Первое – выше всяких похвал, второе – ну вы сами знаете.

– Ладно, что там у тебя со Звонаревой? – вернулся к делу шеф.

– По-прежнему никаких известий.

Полина исчезла. Ее искали, но не смогли найти. Сначала определили, что она пересекла разделительную линию в Никосии, отделявшую греков-киприотов от турок. Позже, сделав запрос, установили, что Полина покинула занятый турками Северный Кипр через порт Фамагуста на востоке острова и через десять часов оказалась уже в Турции, в городе Мерсине. Но и в Турции она долго не задержалась, уже через два дня покинула ее территорию через порт Трабзон, вскоре высадилась в Батуми, и после этого след ее потерялся – дальше границы можно было пересекать в упрощенном порядке, без виз и штампов в паспорте, и проследить перемещения Полины по просторам СНГ не представлялось возможным.

– Она напугана, – сказал Маркелов. – И боится выходить на контакт. Думаю, что пройдет какое-то время и она объявится.

– И Прокопов объявится, – усмехнулся шеф. – И его любовница. И этот твой «змеелов».

Маркелов иронии шефа не принял.

– Этих мы найдем, – пообещал он. – Долго им бегать не доведется.

Они успели скрыться, но розыск уже объявлен, и в конце концов они будут задержаны.

– Мы пока и без них можем это дело раскручивать, – сказал Маркелов. – Я, когда с прокоповской любовницей там, на Кипре, разговаривал, уловил главное: у Прокопова со Звонаревым была вражда. И я думаю, что это правда. Если была месть, тогда все сходится. Через Звонарева якобы хотели купить яд, но продавец яда скрылся, прихватив деньги. На посредника, на Берикова, тут же начинают давить, требуя возврата денег, но дело не в деньгах, а в том, чтобы Звонареву как можно сильнее кровь попортить, ведь у того и так бизнес очень плохо идет, а тут дополнительные проблемы. В общем, они хотели окончательно звонаревский бизнес развалить.