Семь кругов яда

Я насторожилась, понимая, что что-то тут не то. 

– Цвето-о-очек, не стесня-я-яйся! – улыбнулся Эврард, выводя меня на свет и обнимая. – Познако-о-омься. Это – бу-у-удущие нищии-ие. Когда будешь проходи-и-ить мимо па-а-аперти, подай кому-нибудь друго-о-ому. Они са-а-ами напросились. 

– Мне твоя компания, по сути, не нужна, - усмехнулся красавец, осматривая меня с ног до головы. – А вот она меня интересует. Я не собираюсь бросать «Драконьи сердца» ради твоих флаконов. Но про нее я наслышан. Очень заманчивое предложение. 

– Согласен, - покивал клоун. – Эй, иди сюда! Это – точно она? 

Из тьмы на свет шагнул … Проектор. Одет он респектабельно, держался гордо и высокомерно. 

– Да, - нагло ответил он, глядя мне прямо в глаза. – Это – она. Я узнаю ее. Гостья из другого мира. Лиза или цвето-о-очек. – Я могу идти, господин?

– Да, - усмехнулся клоун. – Куда хочешь. Ты свою миссию выполнил. Ты мне больше не нужен. Проваливай! 

– То есть как? – глаза Проектора округлились. – Мы так не договаривались! Я же… Вы пошутили? Мы же о другом договаривались! Я же показал вам, как проникнуть в за… 

Через секунду Проектор вспыхнул зеленым пламенем и пылью осел на пол. 

– Кто это сде-е-елал?
– удивленно заметил Эврард, поигрывая зеленым пламенем в руке. – Где этот мерза-а-авец? Где этот подле-е-ец? 

А потом, потушив пламя, улыбнулся. 

– Ай-я-я-яй. Это же я-я-я! Фу-у-у таким бы-ы-ыть… 

Через мгновение его лицо стало серьезным. 

– Заключаем сделку? – спросил он отрывисто. – Я свои условия озвучил. Восемнадцать дней на все про все. 

– Хорошо, я согласен, - заметил красавец, не сводя с меня пристального взгляда. Его даже не возмутила смерть Проектора. Он просто не обратил внимания. 

– Раз такое дело, то пишем договор! – заметил клоун, делая взмах рукой, а над столом вспыхнули буквы. – Все согласны с этими правилами? 

– У меня коррективы, - заметил Эврард. Буквы над столом раздвинулись. Я пыталась прочитать, что написано, но почему-то не могла. Буквы словно расплывались в одно светлое пятно. Прошло минут пять и внезапный, яркий, режущий глаза свет ударил откуда-то из центра стола. 

– Бумага – это ерунда. Магическая клятва – вот это я понимаю, - усмехнулся красавец, разворачиваясь и исчезая. 

Клоун еще раз бросил на меня задумчивый и оценивающий взгляд, поцокал языком, а потом тоже испарился. 

Меня схватили за руку, и я увидела знакомые очертания комнаты. Знакомый диван, скинутое покрывало, перевернутые склянки.

– Тварь! – я бросила гневный взгляд на Эврарда, который невозмутимо смотрел на меня, словно ничего не произошло. – Рабовладелец! Подонок! Мерзавец! Да я тебя сейчас придушу! Да как ты посмел, гондольер, поставить меня! Не-е-ет! В твоем случае «козел» - это не прозвище! Это – национальность! 

– Я козел, зато че-е-естный, - развел руками Эврард. 

– Нет, ты гад ползучий! – бушевала я, чувствуя, что сейчас сбегаю за табуреткой, а по пути решу, душить его или так забить. – Ты это все зараанее спланировал? Да? Ты создал видимость компании, антураж, чтобы потом предложить им эти условия? 

– А щито поде-е-елать? – пожал плечами Эврард, горестно вздыхая.
– Ты же сама-а-а сказала, что несча-а-астными людьми-и-и и влюбле-е-енными женщинами лего манипули-и-ировать! Да-а-а, не отрица-а-аю, я все проду-у-умал зара-а-анее… Еще до твоего появле-е-ения в этом ми-и-и-ре.

Я размахнулась, чтобы припечать его наглую физиономию смачной пощечиной, но мою руку поймали. Но у меня была свободная еще одна рука, которая решила стать правопреемником пленной. Лицо Эврарда изменилось.

– Не драматизируй. Я подарил тебе жизнь и неприкосновенность на восемнадцать дней.
– спокойно и не свойственной ему манере ответил он. – Я знаю их возможности. И то, что случилось с утра – это только начало. 

– Мерзость! – сплюнула я, все еще негодуя. – Подлец! 

– И вот она вся благодарность? Повторяю. Я подарил тебе восемнадцать дней жизни и неприкосновенности! – заметил он глядя на мои пойманные в момент удара руки. – Мо-о-ожешь называть меня па-а-апой. Мне будет прия-я-ятно. 

Он перехватил мои руки в одну, а потом с улыбкой поцеловал. 

– Ты хоть будешь мне помогать? – я заглядывала в его глаза с мольбой.- Я же одна не справлюсь… 

– Де-е-етка, ты всегда можешь на меня положи-и-иться. Желательно без оде-е-ежды, - Эврард тоже не отрывал от меня взгляда и поправляя свободной рукой мои волосы. – Но помогать я не имею права. Вот такой пердюмонокль!

Пройдя по коридору, я свернула в комнату для наших сборищ. Три города на карте были обведены зеленым цветом. Я прищурилась и попыталась разглядеть их сквозь слезы. Он заранее все просчитал. Теперь я понимаю, что вдвойне обидно. Все города были разбросаны и находились на отшибе. Один пункт назначения был рядом с дремучей кромкой леса, который простирался серо-зеленой плесенью по карте аж до самых границ. Второй населенный пункт спрятался среди гор в уютной долине, а третий не был ничем особо примечателен. Полустертые сгибами карты названия мне не говорили абсолютно ничего. Города, как города. В одном из них я даже собиралась рекрутировать, однако меня пылко отговаривали, округляя глаза так, словно там недавно открылся филиал Ада. Боль превратилась в злость и решимость. Я сопела так, что ежики ставили меня ежатам в пример, сдувала волосы, пытаясь написать список того, что мне нужно для завоеваний. 

– Да чтоб тебя ежики унесли под холодильник к своим собратьям! – ругалась я, пытаясь найти хоть какие-то заметки про будущие места рекрутинга. – Воздушный шарик, возомнивший себя дирижаблем! Клизму тебе с патефонными иголками! Чудо-оборотень! Как у тебя с таким подходом еще звезда не выросла? Звезда с ушами! Нет, я, конечно, понимаю, стране всегда нужны герои, а мать рожает чудаков, но не настолько! 

И тут я почувствовала, как по мне ползут руки – змеи, обвивая меня нежно-нежно.

– Мне хо-о-олодно и одино-о-око, - послышался на ухо вкрадчивый, преисполненный скорби голос. – Цвето-о-очек должна мне помо-о-очь…

– Могу укрыть матом. Сразу потеплеет, - процедила я, пытаясь скинуть его руки с себя. 

– Ну почему сразу ма-а-атом. Може-е-ешь укры-ы-ыть меня собо-о-ой, цвето-о-очек! – снова прошептали мне на ухо, осторожно прихватывая губами ушко и отпуская. Сам навешал лапши, сам и ешь. Могу даже приправу дать! – Или мне приде-е-ется укры-ы-ыть себя други-и-ими цвето-о-очками? 

– Но перед этим ты сложишь руки, протянешь ноги, займешь место в коробочке и не будешь подавать признаков жизни! – прорычала я, снова пытаясь освободиться. – Я тогда тебя сама укрою цветочками. Отстань, работорговец! 

– Цвето-о-очек на меня обидела-а-ась? – меня снова слегка куснули губами за ухо. – Си-и-ильно? 

Нет, он явно думает, что у меня между полушариями гуляет пустота. И память у меня, как у допотопного компьютера! Нет, я не обиделась! Что вы? Я обрадовалась! Меня тут поставили, как казенное имущество, назвав это высоким начальственным доверием, а я как-то не возликовала, не расцвела от радости, ударяя себя кулачонкой в грудь.

– А ты как думаешь? – закусила губу я, чувствуя, как меня нежно и отрывисто целуют в шею, играя с моим локоном волос.