Семь месяцев
Шрифт:
Конечно, я видел, как он расстраивался из-за Эйры после её смерти. Я наблюдал, как он разваливался на части в течение нескольких часов, а потом он снова стал самим собой. Так что впервые я слышу, как он признается, что боролся с тем, что едва не потерял Лили, гораздо сильнее, чем я думал. Это что-то ломает во мне. От всего сердца я рад, что она всё ещё есть у него.
— Ты бы сделал это снова? Я имею в виду, если Лили умерла бы, и ты встретил кого-то другого, и узнал, что она склонна к самоубийству и…
— Нет, я бы не стал, — когда я смотрю на него, глаза Колина наполняются
— Я понимаю, — именно так я себя чувствовал после смерти Милли. Не желая, чтобы это было правдой. Не мог представить, что когда-нибудь рядом со мной будет кто-то другой.
Разница лишь в том, что Колин не может представить, что это произойдет. Я должен жить в этой реальности, потому что это случилось со мной.
— Знаешь, я бы предпочел провести время с Лили, чем вообще ничего, — говорит Колин и кладёт руку мне на колено. Почему все мои друзья такие милые? — Быть с ней было более важ… — у Колина звонит телефон и он замолкает, потому что это может быть Лили.
Когда он проверяет свой телефон и берет трубку, я понимаю, что это она, иначе он бы не взял трубку прямо сейчас.
— Привет, Лилибаг, — приветствует он её, и все признаки грусти исчезают в считанные секунды. Всё, что я могу сделать, это зачарованно наблюдать, как его лицо озаряется, когда он слышит её голос. Если так выглядит влюбленность, возможно, мне придется начать носить с собой зеркало.
Один из котят мяукает на заднем сиденье, другой немедленно присоединяется к нему. Я оборачиваюсь достаточно, чтобы увидеть три коробки для переноски, выстроенные в ряд. И как только мой взгляд падает на первого кота, которого мы с Колином подобрали, он снова мяукает. Это будет раздражать, не так ли?
— Ого, держись, mi sol. Что случилось? Почему ты плачешь?
Моя голова немедленно поворачивается к лучшему другу. Теперь он выглядит обеспокоенным. Я не слышу, что она отвечает, но, должно быть, это что-то хорошее, потому что Колин расслабляется. А потом он закатывает глаза, и на его губах снова появляется улыбка. Черт, если я думал, что Эмори пережила много эмоций в мгновение ока, то это только подтвердило это.
— Ты не умрешь только потому, что в нашей квартире завелась бабочка. Ты можешь просто побыть в соседней комнате, пока я не вернусь домой?
Бабочка? Серьёзно?
— Лилиана Хевен Рейес, послушай меня. Ты не умрешь только потому, что там есть бабочка!
— Эмори дома, если она не хочет быть одна, — говорю я. С уходом Аарона и Софии, я думаю, Эмори — ее единственный вариант. Они хорошо ладят, просто не как лучшие друзья.
Колин смотрит на меня, напевая.
— Ты могла бы побыть с Эмори. Брук там… Черт возьми, — он убирает телефон от уха, смотрит на экран, нахмурив брови. — Она повесила трубку, — бормочет он, не веря своим ушам.
Я кладу руку ему на плечо. Может быть, я еще и довольно обидчивый.
— Такое случается с лучшими из нас.
— Нет, ты не понимаешь. Лили повесила трубку. Она этого не делает. О, боже. Она меня больше не любит.
Спортсмены. Они довольно драматичны.
— Я уверен, что она одумается.
— Ей лучше. У нас был невероятный утренний секс, и я планирую повторить сегодня вечером. Но я не смогу этого сделать, если она решит больше меня не любить.
— Просто веди машину.
— Нет, — говорит он строгим тоном.
— Нет?
— Нет.
— Ну, а почему, черт возьми, нет?
Я ещё не закончил разговор. Колин наклоняет голову, прищурившись, глядя на меня.
— Я никогда не спрашивал тебя, как ты справляешься с тем, что ты отец-одиночка, из уважения к тебе, потому что мы не разговаривали, поэтому я не думал, что мое дело входить в твою жизнь год спустя и расспрашивать. Я никогда ничего не спрашивал у тебя о Милли. Я никогда не просил тебя говорить о ней, потому что думал, что тебе не стоит говорить об этом. Это то, что я делал с Эйденом. Просто не разговаривал, думал, может быть, боль пройдет. Но иногда, Майлз, иногда тебе нужно поговорить об этом, прочувствовать эмоции и на самом деле научиться двигаться дальше.
— Я ненавижу тебя.
Он широко улыбается, как будто слышит, что я одобряю.
— А теперь продолжай. Поговорим. Как ты с этим справился?
Никто не знает правды о первых двух днях после рождения Брук. Никто, кроме моего отца и Эмори.
ГЛАВА 60
«У меня была вся ты, а потом большая часть тебя, немного тебя, а сейчас у меня нет ничего» — The Night We Met by Lord Huron
Майлз
Сентябрь 2017, 18 лет
Она снова плачет. Она всегда плачет. О чём ей вообще плакать? Она ребенок. Недельный ребёнок.
Я здесь один из-за неё. Если бы она не родилась, у меня всё ещё была бы Милли. Милли сейчас лежала бы у меня на руках, и мы бы вместе смотрели фильм, шутили и радовались.
Но нет. Нет, теперь этот ребенок находится со мной в спальне. И она просто не перестаёт плакать. Но что ещё хуже, я тоже не могу. Прошло четыре дня с тех пор, как ушла любовь всей моей жизни. Четыре дня, которые были наполнены большей болью, детским плачем, чем я когда-либо испытывал в своей жизни.
Прошло семь дней с тех пор, как я в последний раз разговаривал с Милли, слышал её смех, её голос, её вздохи. Семь дней с тех пор, как я смеялся с ней, разговаривал с ней. Семь дней с тех пор, как я видел её, держал за руку, чувствовал её тепло.
Я даже не успел попрощаться.
И всё из-за этого глупого плачущего ребенка.
— Майлз, — говорит мой отец с сочувствием в голосе, врываясь в мою спальню. Его черты лица тут же смягчаются, когда он смотрит на меня.