Семь неудач Леди Удачи

Вот только телевизионщиками и не пахло; в том, что босс был абсолютно точно мертв, Натали лично убедилась перед тем, как вызвать полицию, а по лицу Адриана можно было понять, что все происходящее реально.

— Т-ты правд-да Кот Нуар? — господи, последний раз Санкер заикалась в двенадцать лет, когда пыталась пригласить какого-то мальчишку на свидание. Сейчас она даже не помнила его имя, но сама ситуация почему-то всплыла в памяти. Видимо, от нервов.

— Могу превратиться, — все время, что Натали читала письмо, Адриан стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Размеренная дробь дождя отлично подходила его паршивому настроению. Сам он уже давно выплакал все свои слезы (как только узнал, что маску Ледибаг носила Маринетт Дюпен-Чен), так пусть хоть тяжелые тучи оплакивают его жалкую долю: быть сыном человека, который забрал его Леди.

Агрест-младший закрыл глаза и перед ним вновь всплыло то жуткое видео, когда семь пуль пронзили хрупкое тельце его любимой. Он столько раз, словно последний мазохист, пересматривал его, в том числе в замедленной съемке, что вновь видел его, стоило только очутиться в темноте или закрыть веки. Правое плечо, левая нога, две в живот, под правую грудь, левое предплечье и последняя — снова в живот. И все это — «подарок» от его отца.

Нет. Это из-за него.

На похоронах Маринетт (хотя можно ли назвать похоронами действие по захоронению пустого гроба?) от Альи Адриан узнал, что Дюпен-Чен была влюблена в него. Не трудно догадаться, что его Леди не стала сдавать Бражника полиции из-за своих чувств к сыну врага. И почему, черт возьми, этим сыном оказался именно Адриан Агрест?

Кажется, слезы высохли не до конца.

Юноша медленно сполз по стеклу на пол. Как же хотелось последовать примеру отца и прострелить себе голову!

— Адриан? — обеспокоенная Натали трясла парня за плечи. И когда она успела подойти? Наверное, Агрест не заметил, погрузившись в тяжелые мысли. — Адриан, что с тобой?

— У него в левом кармане успокоительное, — раздался за спиной Санкер незнакомый голос. Женщина развернулась и вскрикнула, увидев непонятное летающее существо, напоминающее котенка. Похоже, за этот день она испытала рекордное для себя количество эмоций.

Будучи неглупой женщиной, Натали быстро сопоставила факты и связала присутствие котоподобного летуна с тем, что Адриан Агрест был Котом Нуаром. Подробности этой связи в данный момент ее не волновали, поэтому, кивнув котенку, Санкер нащупала лекарство и протянула таблетку Адриану. После этого женщина взяла с дивана свою сумочку, в которой всегда носила фляжку чистой воды, и заставила Агреста, безжизненно державшего таблетку в руке, ее выпить.

***

Прекрасно понимая, что наследник Габриеля Агреста находится не в том состоянии, чтобы организовывать похороны отца, Натали взялась за дело сама. Несмотря на то, что безграничное уважение, которое она прежде испытывала к боссу, сменилось глубоким отвращением, как только женщина узнала о его злодеяниях, Санкер подошла к делу со всем свойственным ей профессионализмом. Ведь в первую очередь от того, как пройдут похороны, зависела репутация Адриана, а у него и так сейчас были очень тяжелые времена.

— Спасибо за все, — произнес вошедший в кабинет Натали Адриан, когда женщина положила трубку после очередного звонка. — Плагг рассказал мне, что я вчера снова… В общем, выпал из реальности.

— Плагг — это то существо? — Санкер кивнула в знак того, что приняла его благодарность, хотя и считала свои действия разумеющимися в такой ситуации, отчего благодарность была излишней. Только сейчас было не до споров о вежливости.

— Не существо, а квами, милочка, — пробурчал Плагг, вылетев откуда-то из-за спины блондина. — И да, это я.

— Натали Санкер, приятно познакомиться, — представилась женщина, словно перед ней был не неизвестный науке летающий кот, а обычный деловой партнер.

— Я знаю, — бросил квами и забился в карман рубашки Агреста.

— Прости его, он всегда такой, — вздохнул юноша, почесав затылок. — Натали, — выдержав небольшую паузу, сказал он, — вчера я хотел у тебя кое-что попросить.

— Да, конечно, Адриан. Все, что угодно.

— Первую мою просьбу ты начала выполнять до того, как я успел попросить, — блондин указал на бумаги и телефон. — Спасибо, что организуешь похороны. Я слишком зол на него, чтобы исполнить долг сына.

— Я понимаю, — кивнула Натали.

— И спасибо, что новости не пестрят заголовками «Кот Нуар оказался сыном Бражника».

— Я умею держать язык за зубами, месье Нуар, — Санкер попыталась улыбнуться, но после вчерашних потрясений ей это не удалось: лишь немного дрогнули уголки губ.

— А теперь самое главное, — Адриан набрал воздуха в грудь перед тем, как продолжить. Он твердо принял решение, но боялся, что Натали подумает, будто это спонтанная задумка. — Я хочу поделить наследство отца на три равные части.

Натали, по привычке собиравшаяся записать «самое главное», выронила ручку. Это ведь огромное состояние! Адриан был единственным наследником всей модной империи своего отца и становился одним из богатейших женихов всей Франции, а может, и Европы. И он собрался делить наследство?

— Одну я оставлю себе, — ответил он на немой вопрос секретарши. — Вторую я хотел бы отдать месье Дюпену и мадам Чен… Родителям Маринетт. А третью должен получить человек, вложивший в бизнес моего отца сил не меньше, чем он сам. Я говорю о тебе, Натали. И это не обсуждается.

========== 3. Некому скорбеть ==========

Вопреки французским традициям на похоронах Габриеля Агреста не стали проводить отпевание в католической церкви. Вместо этого устроили церемонию прощания в огромном холле роскошного Дворца Мод, воздвигнутого усопшим модельером.

— Словно не похороны, а светская вечеринка какая-то, — заметила Маринетт, заходя внутрь здания вместе с Натаниэлем.

Войти мог любой желающий, но стоявшая у входа охрана все равно изучала взглядом каждого прибывшего. Мадемуазель Эмма Ли поправила плотную траурную вуаль, черной заколкой крепившуюся к ее волосам, чтобы никто не мог признать в ней Маринетт Дюпен-Чен. Почувствовав, что кто-то за ней пристально наблюдает, девушка напряглась, но узнав в наблюдавшей известного модного критика мадам Бернар, успокоилась, так как никогда прежде с ней не встречалась. Видимо, женщину заинтересовало маленькое черное платье, сшитое в лучших традициях Коко Шанель и являвшееся частью траурного наряда Мари.

— Успокойся, никто тебя не раскрыл, — шепнул Натаниэль на ухо спутнице.

Маринетт нервно кивнула и неуверенно осмотрелась по сторонам. Люди в траурных одеждах, — точнее в дизайнерских траурных одеждах, большая часть которых была изготовлена по эскизам покойного Габриэля, — о чем-то переговаривались между собой, разбившись на небольшие группы по интересам. Некоторые даже с улыбкой что-то обсуждали, отчего девушка в очередной раз подтвердила правильность первого впечатления.

Взгляд бывшей героини то и дело натыкался на известных личностей, не сходивших со страниц газет и журналов и с телевизионных экранов. У одной из колонн в окружении нескольких человек стоял один из конкурентов Агреста-старшего, имя которого Маринетт не помнила, так как его работы были посредственными. Чуть поодаль от него щебетала компания девушек-моделей, ни одна из которых даже не пыталась сдержать смех, стабильно раздававшийся из их кучки каждые две минуты. Мари перевела взгляд левее и увидела пожилую мадам, размахивавшую сложенным веером в такт рассказываемой истории. Судя по реакции ее слушателей, история также была не из грустных.

И ведь всех этих людей даже не стесняло то, что гроб с телом покойного, которого они пришли проводить в последний путь, стоял на возвышении у северной стены залы! Здесь вообще хоть кто-нибудь скорбел по усопшему? Ибо Ледибаг потребовалось приложить мысленные усилия, чтобы прогнать жалость к врагу.

Внезапно Маринетт остановилась. Взгляд девушки упал на него.

Адриан Агрест сидел на полу (почему, черт возьми, здесь не было стульев?), спиной опираясь на одну из колонн, безжизненно уставившись на гроб покойного отца. Господи, он и сейчас был красив. Стоило Эмме Ли только увидеть его, как в ней тотчас предательски забилось сердце мадемуазель Дюпен-Чен. Его волосы отросли и сейчас были прихвачены тоненькой черной лентой. Его возмужавшее лицо по-прежнему могло считаться идеалом. А как шикарно на нем смотрелся черный костюм-тройка!