Семь Оттенков Зла

— Они открыты достаточно широко, чтобы наблюдать за каждой вашей попыткой к кому-нибудь притереться.

— Ух ты! — На его губах появилась улыбка, на этот раз немного натянутая. — Мы, как попутчики, должны признать, что понимаем друг друга, и отставить обиды в сторону. Я прошу тебя прикрыть мне спину.

Берри ожидала, что за этим последует очередная неуместная шутка, однако Гулби не пошел по грязному пути. Он сказал:

— Ты должна внимательно запоминать все, что услышишь и увидишь. Все, что может показаться тебе подозрительным. Вот и все, что от тебя требуется.

— Можете оставить свои требования при себе. Если вы предполагаете, что кто-то решил вас ограбить, вам следует сообщить капитану. А еще подумать над тем, чтобы перестать хвастаться стоимостью вашего товара.

— Мисс Григсби! — громко позвал кто-то, идущий по коридору за спиной Берри. — Этот так называемый джентльмен докучает вам?

Берри обернулась в тот момент, когда Дрейк Диксон подошел к ним.

— Ни в малейшей степени, сэр! — запротестовал Гулби. — У нас просто-напросто дружеская беседа.

— Вроде той, что у вас была с моей женой по поводу, как вы тогда выразились, очаровательного оттенка ее глаз? — Диксон был примерно на пять-шесть лет моложе Гулби, темноволосый и темнобородый. Во время путешествия он перестал бриться, так что борода успела отрасти до внушительных размеров. Его темно-карие, почти черные глаза стрелами пронзали Гулби, брови сходились к переносице над неоднократно сломанным носом.

Берри знала, что он не раз получал удары в лицо: Кара Диксон рассказала ей, что в молодости Дрейк участвовал в боксерских поединках, чтобы оплатить учебу в Королевской школе в Рочестере. К несчастью, эта деятельность была связана с азартными играми, и Дрейка уволили, но он поступил на работу в известную бухгалтерскую фирму в Ланкастере, стал ее главным служащим и теперь готовился открыть офис в Нью-Йорке. Кара сказала Берри, что они хотели снять домик в Англии (ведь Дрейк, безусловно, мог позволить себе такие расходы), однако в колониях сейчас много возможностей, и туда направляется множество деловых людей, посему они с мужем решили эти возможности не упускать. Им придется довольствоваться тем, что Кара называла «закрытыми поместьями». Каждое «поместье» представляло собой двухярусную кровать, небольшой письменный стол и стул, маленький столик для умывания — и все это примерно размером с наперсток.

Выражение лица Диксона было свирепым, но Роуди Реджи не дрогнул и не отшатнулся от него.

— Сэр, — елейно произнес он, — что оскорбительного в том, чтобы делать комплименты красивой женщине по поводу ее прекрасного цвета глаз? Редко можно увидеть такие ярко-голубые…

— Я могу сделать так, что вы долго будете наблюдать более глубокий синий оттенок, — прорычал Диксон, поднимая свой массивный кулак и демонстрируя его Гулби.

Берри решила вмешаться, прежде чем бывший боец отправит хулигана на тот свет.

— Мистер Гулби меня не беспокоил, — сказала она. — На самом деле, он просто шел своей дорогой. Не так ли? — Она одарила Гулби взглядом, который означал: «Если у вас есть хоть капля здравого смысла, уходите прямо сейчас».

Здравый смысл у этого человека действительно был.

— Прошу меня извинить, — кивнул он и с большой осторожностью протиснулся мимо. Впрочем, возможно, его здравый смысл затуманивала большая склонность к риску, потому что, сделав несколько шагов, он вдруг обернулся и сказал: — Мистер Диксон, что я могу поделать, если, когда я смотрю в глаза вашей дорогой жены, я переношусь в самые теплые и радостные дни лета? И там голубое утреннее небо и нежнейший ветерок, который на время уносит меня с этого холодного унылого корабля. Можно ли винить меня за то, что я оценил чудо Божьего творения: Он дал вашей Каре силу распространять тепло одним лишь взглядом! Боже мой, мистер Диксон! Как вы не понимаете, какой дар вы держите в кулаке… то есть, в руке!

Диксон повернулся к Берри.

— Скажите этому ослу, чтобы он убирался, прежде чем я решу, какую из своих рук сжать в кулак.

— Ухожу, ухожу! — воскликнул Гулби и направился вперед по коридору.

Диксон и Берри смотрели ему вслед, пока он не вошел в зону завешенных кают по левому борту корабля. После этого Диксон вздохнул и тихо пробормотал:

— У него дрянной язык и жуткие манеры, но насчет Кары он прав. И все же… я против того, чтобы он «случайно» касался ее бедер в узких коридорах. Это случалось слишком часто. Уверен, вы тоже страдаете от его навязчивого внимания.

— Так и есть. С другой стороны, здесь действительно узкие проходы.

— Что? Вы оправдываете это существо? — возмутился Диксон.

— Нет, просто констатирую факт. А сейчас… я умираю с голоду и хочу позавтракать, так что простите меня, но я предпочту любую еду обсуждению мистера Гулби.

— Абсолютно верное решение. И поскольку я ничего не люблю так, как плотный завтрак, я составлю вам компанию.

Диксон придержал для нее дверь камбуза, когда она вошла.

В помещении было благословенно тепло благодаря печи из красного кирпича, которой пользовался довольно раздражительный судовой повар-шотландец по фамилии МакКиг. Если его не отвлекали от работы, он был способен приготовить все, что угодно, дюжиной способов, включая его фирменное блюдо — овсяную кашу.

Камбуз казался мешаниной из сложенных друг на друга бочонков, кастрюль и сковородок, висящих на крючках, а также тарелок и чашек на полках. Все это умещалось в небольшом пространстве над столом и стульями, рассчитанными на шестерых. МакКиг передвигался по своему царству с грацией королевы. Он кивнул Берри и Диксону, когда они вошли, хотя его выпяченный подбородок и зловещий взгляд говорили: «Добро пожаловать, но не дай вам Бог встать у меня на пути».

За столом, завтракая жареным картофелем, красной фасолью и кукурузным пирогом с чашками кофе и дополнительными кружками подслащенного лаймового сока, сидели Мика Холлидей и Кой Чендлер. Первый — молодой рыжеволосый искатель приключений, а второй — коренастый широкоплечий мужчина лет пятидесяти с квадратной челюстью и светло-каштановыми волосами с сединой на висках.

Все пожелали друг другу доброго утра. Как только двое новоприбывших заняли свои места, МакКиг, как обычно, принес им еду и напитки.

— Может быть, нам подождать, пока к нам присоединится Кара? — спросила Берри у Диксона.

— Это займет некоторое время. Вы уже должны знать, что я встаю рано, а моя жена проводит полночи за чтением, а после не хочет вылезать из-под теплого одеяла чуть ли не до полудня.

Берри кивнула. Одним из приятных сюрпризов на борту «Леди Барбары» был обильный запас книг, и пассажиры развлекали себя, как могли, проводя время за чтением, играя в карты или в различные разновидности шашек.

— Такие уж они, женщины, — заметил Чендлер, чей голос был похож на скрежет пилы по камню. — Их трудно затащить в постель и трудно вытащить оттуда.

— Поосторожнее, сэр! — предупредил Холлидей, бросив быстрый взгляд на Берри. — У нас на борту уже есть один несносный хам!

— О, прошу прощения, мисс Григсби. — Глаза Чендлера под тяжелыми веками напомнили Берри глаза большой ящерицы, греющейся на камне. — Иногда мои лошади освобождаются до того, как я успеваю запереть дверь конюшни. Он был здесь всего несколько минут назад. Рассказывал о своем товаре и тому подобном. Показал нам с Микой несколько голубых сапфиров из того мешочка, который всегда носит с собой. Сказал, что они стоят по сто фунтов за штуку и ни пенсом меньше.

— Я рада, что пропустила эту демонстрацию, — сказала Берри, подумав, что Гулби был круглым дураком, раз продолжал хвастаться, подозревая при этом, что кто-то хочет его ограбить. Его павлинья манера буквально напрашивалась на ограбление.

Диксон покачал головой.

— Вероятно, это просто синие стекляшки. — Он отхлебнул немного горячего кофе. — Я не уверен, что такому человеку можно доверить продавать даже детские мячики, не говоря уже о драгоценных камнях. А вот и наша мисс Райнхарт! Доброе утро, мадам!