Семь с половиной минут

Когда он выходил из комнаты 101, за его спиной царило молчание и на затылке он ощущал давление взглядов четырех пар глаз.

5

Следователь вышел в холл, но покидать его не спешил, хотя на территории завода делать ему было уже нечего. В глубокой задумчивости стоял он в центре зала и пытался систематизировать и увязать полученную информацию.

И, откровенно говоря, что-то ни черта не складывалось и не увязывалось у младшего следователя Александра Холмского, которого в детстве дразнили не иначе как Шурик Холме, что возможно, и предопределило его дальнейший жизненный путь и выбор профессии.

Вроде обстоятельства дела ясны настолько, что ясней и быть не мажет. Все на виду, все запротоколировано и захронометрировано. Все действия участников драмы можно восстановить с точностью чуть ли не до секунды. Но от этого сами действия понятней не становятся.

Что побудило Морозова сорваться с места и броситься в цех? Сам он на допросе показал, что как раз в тот момент, когда залетевшая в комнату шаровая молния зашла за телевизор, на экране он увидел лежащего в крови Лихачева и кого-то склонившегося над ним. Кто это был, он не узнал, так как толком не успел рассмотреть, но ясно, что кто-то знакомый, с завода. Увиденное на экране и заставило его побежать в цех.

Следователь попросил его напрячь память и вспомнить, кто склонился над телом Лихачева. Морозов, заявил, что знает только, что кто-то хорошо знакомый, а кто - вспомнить не может.

На вопрос, как он может объяснить, что глядя на экран телевизора в одно и то же время с начальником цеха и начальником смены, он видел совершенно не то, что видели они, Морозов лишь буркнул что-то невнятное и погрузился в молчание, из которого следователю не удалось его вывести.

Все это наводило на подозрения. Не получалось логичной, цельной картинки из показаний разных свидетелей. Никак не получалось...

– Гражданин следователь...
– послышался вкрадчивый, тихий голос.

Холмский вздрогнул и обернулся.

Перед ним стоял один из давешних доминошных партнеров Федора Ступова. Это был человек совершенно неприметной наружности, какой-то немного скособоченный и как бы пришибленный. Говорил он тихо, почти шепотом и в течение всего разговора ни разу не посмотрел следователю в глаза. Кажется, единственной его отличительной приметой была пара стальных коронок на передних зубах.

– ...я извиняюсь, гражданин следователь, - продолжал человек, - вот вы тут у Ступова про Морозова с Лихачевым выспрашивали, так Федька про них ничего и не знает. А вот мне кое-что известно...

– Хорошо, - сказал Холмский, - идемте, я запишу ваши показания. Как ваша фамилия?

Незнакомец в ужасе замахал руками.

– Нет-нет, гражданин следователь, я так... сугубо, так сказать, неофициально... Если уж Морозов Лихачева пришил, то Агинский, дружок его, если разнюхает, что я показания дал, ни перед какой мокрухой не остановится.

– Вы что же считаете, что Лихачева убил Морозов?

– А кто же еще? Спекули они, гражданин следователь, фарцовщики. Одна банда.

– У вас есть основания так говорить?

– Конечно же есть, гражданин следователь! Вот сами посудите - сижу я в столовке, обедаю, а за соседним столиком Лихачев с Морозовым, и между собой, так, вполголоса - бу-бу-бу - ля-ля-ля... Мне, конечно, до феньки, да ведь уши не глаза - в сторону отведешь, а все равно слышишь...

– Ну и что же вы услышали?

– Так я ж и рассказываю - Лихачев, значит, Морозову говорит, спекуляция, мод, опасно, сесть можно, следствие, то да се... А тот ему в ответ - не боись, посылки в тюрягу слать буду, в места заключения, значит... И долго так ругались, сначала вполголоса, а потом уже и на крик перешли, да все непонятно, все по-блатному, по фене, а потом видят - и рядом сижу, ну и смолкли. Я, конечно, вида не подал; мол, обедаю, шницель рубаю, ничего не вижу, ничего не слышу, о своем мечтаю. Ну, они на меня буркалами позыркали и успокоились. Вот и все мои на них подозрения, гражданин следователь. Чего не знаю, того не знаю, врать не буду, а это своими ушами слышал. Так что, спекули они, гражданин следователь, одна шайка. Фарцанули чего-нибудь, а капусту не поделили, ну и пришил один другого... Я пошел, гражданин следователь, всего хорошего.

И странная личность повернулась и быстро зашагала прочь.

– Постойте, - закричал вслед Холмский, - я должен это все официально оформить...

Но личность только замахала руками и нырнула в коридор.

– А черт с ним, - махнул рукой следователь, - лицо его я запомнил, если нужно будет - откопаю.

Он нахмурился.

– Но если все это правда, что он мне тут наплел, то, кажется, дело другой оттенок принимает... Если спекуляция, какие-нибудь махинации, и кому-то, скажем, нужно убрать Лихачева и поставить под удар Морозова... Врубиться, скажем, в канал связи и подать на телевизор, что у техников стоит совсем другое изображение... Да, надо все это обдумать. Скверно, что Агинского нет - самое время его опросить. Придется ждать...

Он решительно зашагал к выходу.

6

Агинский приехал только через день и с самого утра объявился в кабинете следователя. Холмский к этому времени уже выработал стройную концепцию, включающую фальсификацию изображения на телеэкране и спекуляцию драгметаллами и дефицитными деталями. Он был настроен решительно.

– Скажите, - спросил он Агинского, - что вам известно о спекулятивных махинациях, в которых принимали участие Лихачев и Морозов?

Долгие две минуты Агинский глядел на следователя пустым взглядом. Его лицо не выражало совершенно ничего.

Под конец следователю стало как-то неловко и он, опустив глаза, засуетился, без нужды перекладывая на столе какие-то бумаги. Потом робко поднял взор, кашлянул:

– Так что вы можете сказать, по этому... э-э... поводу?

Вячеслав Агинский обрел наконец дар речи:

– К-какие махинации?! Какие спекуляции?!!

Холмский строго посмотрел на него и веско произнес:

– Имеется информация о соучастии пострадавшего Лихачева и подозреваемого Морозова в совместных спекулятивных акциях...

– Какая информация, - перебил Агинский, - что за чушь? Простите, но это кто-то ввел вас в заблуждение. Никогда в жизни ничем таким они не занимались. Спекуляция! Это же надо придумать! Кто это вам сказал?

– Я не имею права называть имени свидетеля, - ответил следователь, подумав про себя: "Тем более, что я его и сам не знаю", - но свидетель показал, что он случайно услышал разговор Морозова и Лихачева, в котором один настаивал на какой-то сделке, а второй говорил, что это опасно, можно попасть под следствие и так далее... Что вы на это скажете?

Агинский недоуменно пожал плечами:

– Ничего не понимаю. Чушь какая-то. Не может этого быть...

С минуту оба молчали. Агинский мучительно тер ладонью лоб. Потом он отнял руку и бросил на следователя быстрый взгляд.

– Скажите, - сказал он, - а этот свидетель - его случайно зовут не Семен Коштак?

Следователь промолчал:

– Нет, я понимаю - имя назвать вы мне не имеете права. Меня интересует - есть у него во рту две стальные фиксы?

В лице следователя что-то невольно дрогнуло, и Агинскому этого было достаточно. Он откинулся на спинку стула и заржал.