Семь шагов до тебя

Кажется, Нейману это нравилось. А ещё – успокаивало. Не только меня, но и его. В какой-то момент рука его тяжело упала. Он спал. А я наблюдала за ним сквозь ресницы – полусонная, податливая.

Не знаю зачем, протянула руку и провела пальцем вначале по кромке его ресниц. Нейман не шелохнулся. Затем обвела контур его губ. Спит.

Я могла бы его сейчас убить. Вот он – рядом. И насолил мне немало. Но нет. Он беззащитен. И доверился мне, раз пришёл и уснул.

Нейман тянется ко мне, сжимает в объятьях. На миг я пугаюсь, что разбудила, – так неожиданно происходит его захват. Но нет. Это он во сне. Кого он прижимает сейчас к себе? Какую женщину? Наверное, я бы не хотела услышать ответы на эти вопросы. Лучше не знать и даже можно обманываться. Так проще.

Глава 47

Это утро началось с поцелуев. Его ли, моих ли – не понять. Только я отвечала, тянулась к нему, прижимаясь бесстыдно. Пела телом. Какую-то древнюю мантру, что отзывалась дрожанием шаманских бубнов внутри, звучала низко, монотонно, но прекрасно

Кровь бежала по венам скачками, в унисон сердцу, готовому порвать грудную клетку, выскочить наружу, забиться в томительных конвульсиях, умирая от удовольствия.

Он гладил меня по спине, мял пальцами ягодицы, прижимал к своим бёдрам. У него эрекция. Восхитительно твёрдый член. Наверное, в другой реальности это меня напугало бы. Но Нейман… уже не чужой.

Я хочу его. Прикосновений. Поцелуев. Жара, что рвёт кожу. Я знаю, что будет больно первый раз, но всё равно хочу. Мне нравится, как он меня трогает. Эти его чёртовы жгуче-морозные узоры сводят с ума. Хочется ещё и ещё. Подставляться. Чувствовать его руки на груди. Безрассудно, ни о чём не думая.

А затем всё меняется. Миг – и он хватает меня за волосы. Жёстко, бескомпромиссно. Это так беззащитно, когда оголяется и натягивается под властной рукой шея…

Щетина больно царапает нежную кожу. То ли поцелуй, то ли укус – не понять. Ещё мгновение – и он подминает меня под себя, наваливается всем весом. Большой. А я… маленькая. И под ним кажусь себе ещё меньше.

– Нет! – толкаю Неймана в грудь. Он шумно выдыхает и замирает. Взгляд становится осмысленным. Скатывается с меня и ложится на спину, заложив руки за голову. Дышит тяжело, смотрит в потолок.

Он другой. Вот тогда и сейчас нет в нём спокойной замороженности.

– Я напугал тебя? – голос хриплый со сна. А может, от напряжения. – Не бойся.

Это инстинкт самосохранения, наверное, сработал. Слишком неожиданно. Я так не могу. И этот его жест с волосами, когда не можешь пошевелиться, – за гранью моего опыта. По мне так это слишком грубо, хотя я не могу сказать, что по-настоящему испытала боль. Важно было в тот момент не шевелиться, не дёргаться.

И этот бросок… совершенно не в его стиле. Хотя что я знаю о стиле Неймана? Привыкла видеть его замороженным мерзавцем без эмоций. Кажется, сейчас их было через край. Правда, я сфокусироваться не успела.

Я поёрзала на простынях, пытаясь увеличить расстояние между нами. Да. Испугалась. Я ещё не готова. Тело и разум друг с другом не дружат. Меня к нему и тянет, и отталкивает. Это я сонная, кажется, способна на безумство.

– Полежи спокойно, Ника, – выдавливает Нейман сквозь зубы.

– Может, холодный душ? – осторожно предлагаю я, понимая, что его мучает.

Он поворачивает ко мне лицо. Я вижу, как приподнимается его бровь.

– Да. Душ. А потом мы едем за город.

Он произносит слова коротко, словно стреляет.

Это глупо и безрассудно, но мне становится его жалко. А может, я всё же хочу увидеть, как он теряет самообладание со мной. Или насколько я могу раздвинуть границы собственного безумства.

Я протягиваю руку. Накрываю ладонью его член. Чувствую, как он дёргается – горячий даже сквозь трусы. Вижу, как сокращаются мышцы поджарого живота.

– Ника, – голос у Неймана срывается. Чтобы не передумать, я ныряю под резинку трусов и обхватываю член пальцами. Его рука тут же накрывает мою. Жёсткая ладонь. Он может сломать мне кости, если захочет. Но он не захочет, нет. Я делаю движение рукой.

Это не первый мой опыт. Но первый – добровольно.

– Что ты делаешь, Ника? – самый дурацкий вопрос, когда сжимаешь в руке пульсирующий желанием член. Нейман пытается сказать это строго, но у него так себе получается: голос хриплый, а интонации не хватает привычной твёрдости.

Может, поэтому я становлюсь смелее. Да какое там – наглее. Сама себя не узнаю.

– Тш-ш-ш… – повторяю то же самое, что он говорил мне прошлой ночью. – Тихо.

И он сдаётся. Откидывается на подушку. Позволяет мне делать то, что хочу я. Может, это не то, чего бы хотелось ему, но он не возражает. Ему нужна разрядка, мне – его лицо с поломанными чертами.

Нет ледяного Неймана. Есть Стефан: острые скулы, запавшие щёки, порочные губы, руки, зажимающие в кулаках простынь, напряжённый живот с проступающими мышцами.

Мне тоже хватает всего нескольких движений, чтобы он кончил, содрогаясь, с хриплым стоном.

Один-один, Нейман. Я этого не могла так оставить. Не только ты бываешь щедрым. Но думаю я об этом потом, позже. Не в то мгновение, когда он открывается для меня. Не в тот миг, когда я смотрю на него и чувствую просто ненормальную тягу хоть иногда доставать человеческого Стефана из скафандра инопланетного монстра Неймана.

Он целует меня в губы, прижимая к себе. Короткий благодарный поцелуй и кольцо его рук – успокаивающих и надёжных, пусть только на это время, что мы вместе. Я чувствую себя защищённой – не знаю, откуда это берётся. Но, наверное, за много долгих лет я чувствую себя в безопасности. В объятиях человека, которого я считала врагом. Да и что греха таить – до сих пор не могу определиться, кто он для меня.

Пока я принимаю душ, Нейман уходит. Его нет в моей комнате, но всё говорит о том, что он был. Смятая постель. Запах. Аура. Это больше не моя комната. А ещё, рядом с букетом из кактусов, лежат гранатовые бусы.

Настырный. Когда он их вернул? Ночью? Или успел, пока я была в душе?

Мы встречаемся за завтраком на кухне Почему-то нелегко смотреть ему в глаза после всего, что было. Больше я не раскованная и не смелая. А он – холодный и неприступный, как всегда. Собранный и сосредоточенный. Будто ничего и не было.

Может, поэтому мне легче. Нет неловкости. Эпизод, который мы прошли вместе и вычеркнули. Но я уже знаю: не будет так, как прежде. Всё изменилось.

– Ника, – вздрагиваю от Неймановского властного голоса, но продолжаю упорно пялиться в тарелку с овсянкой.

Он накрывает мои ладони своими, и тогда я поднимаю глаза. Тону в его снежном сером буране, понимая, что спасения нет. Никто меня оттуда не выведет, нужно надеяться только на себя.

– Меня не будет два или три дня, – ставит он в известность. – А потом я приеду и заберу тебя.