Семь смертей Лешего

По прошествии нескольких минут, на месте падения птичьей тройки, вздымалась пыль столбом. Окрестный простор оглашался отчаянным предсмертным писком. И вместе с пылью взлетали вверх, а затем медленно оседали на землю, окровавленные перья. И рыжие хищники, споро уплетали добычу, торопливо глотая кровавые мясные куски вместе с пухом и перьями. Спеша заглотить побольше пока в дело не вмешался припозднившийся соискатель, рассчитывающий на свою долю добычи.

И вновь над сонным горным ущельем разливалась тишина, и не было в целом мире иных звуков, кроме торопливого чавканья хищников. Спустя несколько минут затихали и эти звуки. На месте птичьего падения, оставалась лишь горстка перьев и пуха, пропитанная кровью земля, и гирлянда пустых консервных банок. И еще долго гуляющий по ущелью ветер, будет перекатывать банки с места на место. А они будут грохотать, пугая живность в округе, заставляя ее настороженно прислушиваться.

Немало вороньего племени, истребила за полгода пара советских солдат, кочегар и дизелист. Они почти вывели под корень глупое птичье племя, так и не сообразившее, куда деваются их сородичи, и, не смотря на катастрофическое уменьшение численности стаи, продолжающее с завидным упорством нырять в яму с зерном. Незатейливая ловушка, всякий раз выдавала своим создателям солидный улов бестолковых, клювастых птиц. Поголовье крупнейшей на сотни миль окрест вороньей стаи, стремительно уменьшалось. И если в начале этой истории популяция достигала нескольких сотен голов, то спустя полгода их оставалось немногим более сотни, и численность стаи продолжала сокращаться.

Так могло продолжаться до полного изничтожения вороньего поголовья в Тянь-Шаньских горах. Но птицам помог случай. Тот самый, редкий и практически невероятный случай, когда одна из исчезнувших птиц вернулась обратно в стаю. Вид ее был настолько ужасен, что перья вставали дыбом на вороньих загривках, и кусок не лез в глотку. Рассказ пережившей смерть птицы был ужасен, а вид ее вызывал дрожь настолько, что стаю проняло, и пришло понимание.

Вскоре после возвращения в стаю, обезображенная огнем ворона умерла. Ее организм, мобилизовавший все силы для того, чтобы вернуться домой, полностью исчерпал себя. Ворона не прожила и суток. Но дело свое, она сделала. Стая стала умней, к ней пришло понимание того, как уцелеть, и вновь стать многочисленной и многоголосой.

С тех пор, установленная на свалке ловушка, перестала радовать своих создателей. Она продолжала также исправно падать вниз, прихлопывая угодивших в ловушку птиц. Но только на смену воронам, пришли вездесущие воробьи и прочая птичья мелочь, возня с которыми не доставляла особого удовольствия. Вскоре ловушка была напрочь забыта и заброшена, по причине отсутствия достойного улова.

Наученная горьким опытом стая, на веки вечные зареклась посещать смертоносную свалку, предпочитая для трапезы искать места поспокойнее и побезопаснее. При одном виде пограничной заставы «Узенгегуш», в рядах пернатого братства, начинался переполох. Вороны начинали истошно сучить крыльями, спешно разворачиваясь и меняя направление полета, чтобы не только не приземляться, но даже не пролетать вблизи злополучной заставы.

Развлечения с пернатыми, привлекающие множество любопытствующих, были прекращены. Потребуются годы, чтобы из вороньей памяти стерлась информация о притаившейся на заставе смерти. В стае сменится несколько поколений, прежде чем она вновь станет беспечной и глупой. Хотя и потом случались пленения ворон и смертельные развлечения с их участием, но это были единичные случаи, происходящие вдали от заставы. И, как правило, жертвами пограничников становились молодые вороны последнего выводка.

Любили бойцы в отдаленных нарядах развлекаться установкой ловушек, которые делали из небольших решеток, на которых разогревали консервы. В качестве приманки служила открытая и разогретая банка тушенки, источающая пленительные ароматы по всей округе, заставляющая ручьем течь слюну у притаившейся в камнях, наблюдающей за людьми, лисы. К мясному аромату не могло остаться равнодушным и воронье, особенно то, что помоложе.

Сделав над ловушкой несколько кругов, смельчаки опускались на землю и начинали скакать вокруг решетки, силясь дотянуться клювом до содержимого банки, не оказавшись при этом под сенью решетки. Иногда это удавалось. Они умудрялись дотянуться сбоку, а чаще зайдя за наклоненную решетку, и сквозь ее прутья, длинными заостренными долбаками, выуживать из банки мясо. Но, подобное пиршество и заканчивалось единственным, выхваченным куском. Выросший словно из-под земли человек прогонял ворон и сидя на корточках, колдовал над банкой тушенки. Затем человек исчезал, затаившись в одном из сложенных из камней блиндажей, поглядывая сквозь бойницы за ловушкой, сжимая в руке телефонный провод, ведущий к подпирающей решетку, палке.

Спустя некоторое время вороны, отдыхающие на ближайшем скалистом выступе, с интересом наблюдающие за манипуляциями человека, возвращались обратно. Выхваченное из жестяной банки было настолько вкусно, что у отведавшего угощения, пропадал всякий страх перед человеком. Вкусивший тушенки ворон не видел ничего, кроме заветной банки, в которой была уйма вкуснятины, до которой нужно лишь дотянуться. Но сделать это теперь, после вмешательства человека, оказалось не так-то просто. И напрасно пернатый вор скакал вокруг решетки, нависшей всей своей тяжестью над добычей. Напрасно пытался дотянуться сбоку. Тщетно пытался пролезть с тыла. То, что удалось сделать в первый раз, повторить не было никакой возможности. И чем недоступнее становилось желанное мясо, тем сильнее терял пернатый голову. Вскоре алчность становилась сильнее осторожности, и ворон нырял под решетку, пытаясь захватить клювом банку, чтобы затем, в безопасном месте, насладиться ее содержимым.

Пара мгновений отводилась пернатому на столь рискованный шаг. И он вполне бы успел уложиться в отведенное время, если бы не человек, наблюдающий через амбразуру блиндажа, с полевиком в руке, готовый в любой момент, потянуть провод на себя.

Вороний рывок внутрь и держащая решетку палка, приходила в движение. Еще мгновение и ворон лежал, распластав крылья придавленный грузом, не в силах пошевелиться, с банкой тушенки в клюве. А затем ворон умирал, страшной и мучительной смертью, уготованной ему человеком. Его товарищи, вместе с которыми он обнаружил злополучную банку, были уже далеко. Они не слышали его отчаянного предсмертного крика, уносясь вдаль, в поисках более безопасных развлечений и пищи, за которую не нужно платить жизнью.

3.15. Крах семейной жизни лейтенанта Егорова

Жизнь на заставе была разнообразна, не чета серым и унылым будням в отряде. И хотя не ходили солдаты с заставы в увольнения, так как не было поблизости города, но служба летела словно ветер, а не ползла, как в отряде, медлительной черепахой. Два года, поначалу казавшиеся бесконечными, пролетели, словно один миг. Казалось, он еще только вчера приехал на заставу зеленым салажонком, а сегодня уже считал последние, оставшиеся до увольнения в запас, деньки. Вышел приказ министра КГБ СССР об увольнении в запас солдат Халявинского призыва.

Спустя месяц после опубликования приказа в печати, на заставе огласили список очередности на увольнение. Халявин, отличник боевой и политической подготовки, специалист «1класса», награжденный всеми возможными знаками отличия, в том числе нагрудным знаком «Отличник погранвойск 1степени», подлежал увольнению с заставы первым. Жалко лишь, что в так называемую «показуху», никого с заставы не отправляли. Ко времени дембеля Халявина, застава впала в немилость. Оказавшись на крючке у отрядного начальства, она была лишена такого вида поощрения, как увольнение в показную партию, отправляемую домой за неделю до первой, куда попадали лучшие из лучших.

Лешкин дембель вообще оказался в серьезной опасности, благодаря одному из молодых лейтенантов, недавно закончивших военные училища и обосновавшихся на заставе. Заместитель начальника заставы по боевой подготовке лейтенант Петров был неплохим человеком, и никогда не делал пакостей солдатам, чего нельзя было сказать о его коллеге. Лейтенант Егоров, выпускник Галицинского погранично-политического училища, заместитель начальника заставы по политической части, попил не мало солдатской крови. И, как казалось Лешке, он нашел причину столь разного поведения офицеров.