Семь свиданий

— Вот и чудесно, до завтра все свободны!

Марина скрывается в доме первая. Её до обеда сегодня лучше не трогать, иначе тоже разревётся — не остановишь.

Пройдя быстрым шагом по тропинке вдоль забора, Гриша влетает в гостиную через чёрный вход. Хлопает со всей дури дверью и практически уже проносится до лестницы на второй этаж, но у первой ступеньки замирает. Оборачивается.

У огромного окна в конце зала сидит бабушка, покуривая свою изящную, с длинным мундштуком, трубку. Штора одёрнута, кресло придвинуто вплотную к самому окну. Значит, всё видела.

Как и в любое раннее утро, эта старушенция уже полностью при параде. Элегантное платье с белым накрахмаленным воротником. Причёска собрана в аккуратную буклю. Спина прямая, как у великосветской особы. И хотя на лице полная безмятежность, глаза выдают больше, чем она хотела бы показать. Выпустив ртом струйку дыма, бабушка оглядывает внука, совершенно не желая нарушать тишину.

Психанув, он подлетает к креслу, сжимая детскими пальцами подлокотник.

— Вальку хотя бы от этого огради, — злобно рычит.

Все знают, что эта женщина единственная в доме, кто может дать отпор монстру. Но на морщинистом лице застыла маска невозмутимости.

— Ему ведь всего лишь шесть лет! — с отчаянием, последней надеждой умоляет Гриша.

Неспешно стряхнув пепел в ажурную тарелку, старуха с ленцой поворачивает голову к окну. Разглядывает сквозь табачный дым голые деревья. Кружащую в небе стайку птиц. Спустя миллион световых лет она, наконец, снисходит до того, чтобы разлепить рот и прохрипеть:

— Ты не понимаешь, Гришенька, это всё для вашего же блага…

— Я хочу Его убить! — выкрикивает он в ответ и, испугавшись собственных слов, стремительно убегает, влетая на второй этаж по ступеням под каркающий смех старухи.

Кожа горит стыдом и страхом, а в голове лишь испуганно бьётся мысль: «Нельзя! Учись сдерживать свои эмоции, отпускай гнев, ты не должен поддаваться его провокации! Отпускай… отпускай… отпускай».

Он научился. Отпускать всё. И внутреннюю злость, трансформируя её в безразличие, и ненужных людей, и обстоятельства, на которые не мог повлиять. Вещи. Бизнес. Всё… но не тех, кто был ему нестерпимо дорог. Лена за столь короткое время стала как раз в числе последних и отпустить ее Гриша был уже не в силах.

«Моя!» — поддаваясь этой внутренней первозданной потребности, он рыкнув в темноту, резко распахнул веки.

Оказывается отрубился всего на несколько секунд, за которые успел лишь приземлиться лопатками на пол.

Поймав взглядом косое движение, сгруппировался в последний миг перед тем, как мощный кулак здоровяка достиг бы лица. Дёрнуться далеко не дала вторая рука качка, которая держала за шкирку, прижимая к полу. Времени на принятие решения не было, поэтому вложив всю силу, он просто пнул по коленной чашечке соперника. Прямо со всей дури. Смачно и от души. Охнув, тот подломился, разжимая пальцы. Вырвавшись на свободу, пришлось быстро вскочить и локтем припечатать по широкой мужской шее. Потеряв сознание, качок грузным кулем завалился в то же место, где лежал в отключке дрыщ. Всё. Наконец-то! Минус полтора.

Взглянул на часы. Времени оказывается на этих двоих потратил немало. Восемь минут! Можно было и побыстрее, если бы отморозки не болтали, а сразу приступили к делу…

Перешагнув неподвижные тела, оказался у двери, тут же теряя браваду. Ключ торчал из замка с наружной стороны. Значит эти придурки больше переживали, чтобы девчонка не вырвалась на свободу, нежели за то, что кто-то посторонний может зайти внутрь.

— Ур-роды, — сбросив оцепенение и страх, он провернул ключ, открывая дверь.

Сердце, ухнув вниз, перестало биться.

Подсобка, в которой запер свою жертву финансист, оказалась небольшой. В ней едва разместился во всю стену стеллаж с хозяйственными принадлежностями, несколько шкафчиков для переодевания и один огромный кожаный диван.

На котором собственно, и сидела вразвалочку Лена.

Единственная, но яркая лампа очень отчётливо высвечивала фигуру, облачённую в красное. Первое, что бросилось в глаза и немного успокоило — платье было на месте. Причёска только растрепалась, и длинные каштановые локоны теперь, разметавшись в беспорядке, лежали на спине и плечах.

Первым отреагировал на гостя Артём Семенович, который в отличие от Лены как раз стоял возле неё полуголый! Испуганно охнув, он, придерживая приспущенные брюки здоровой рукой, отскочил к стеллажу, да с такой силой к нему приложился, что находившаяся с краю стопка туалетных бумаг посыпалась на голову. Обнажённое безразмерное пузо тут же затряслось, когда он попытался оградить себя руками от бумажного водопада.

— А-ха-ха-ха!! — засмеялась громко Лена от увиденной картины и только потом перевела взгляд на дверь. — Ой, Гришенька! — вытерев смешливую слезинку, удивлённо воскликнула, продолжая валяться на диване, вальяжно раскинув конечности в разные стороны. Громко икнув, сообщила как ни в чём не бывало: — А мы тут плюшками балуемся.

Подняв медленно руку, показала пальцем на живот толстяка и снова звонко засмеялась.

— Правда похож на большую плюшку? А-ха-ха!! Ну скажи-и-и!

Видя, что Гриша так и стоит на месте не шелохнувшись, Лена успокоилась. Нахмурила брови. Перевела ещё раз взгляд на притихшего в углу толстяка. Постучала пальцем задумчиво по губе и снова икнув, торжественно выдала:

— Ты прав! Он сейчас больше похож на кокосовое желе! — сложившись на пополам, снова весело захохотала, — а-ха-ха! Кокосовое!! — стуча ладошкой по кожаной обивке, она пыталась унять истерику, но тут же взрывалась вновь, — а-ха-ха! Желе!

В два шага Гриша оказался у побледневшего толстяка. Стукнув окровавленным кулаком об стену возле его головы, прорычал в лицо:

— Что ты с ней сделал?!

— Н-ничего! — перебинтованная гипсом ладонь взлетела вверх в нелепой попытке защитить от неминуемой участи. Пузан неестественно пискнув заныл, приседая на корточки.

Вздёрнув его за светлые волосы, заставил вернуться на ноги. Потряс тяжёлой головой в разные стороны.

— Не ври!!

Уже вереща от боли, тот затараторил:

— Ничего такого. Честно! А-а-а!! — он попытался освободить свои волосы из болезненного захвата, но Ильин со всей дури всадил кулаком в живот утихомиривая.

Охнув, толстяк тут же поник. Руки безвольно повисли вдоль туловища. Слёзы полились потоком из его глаз. Жирное тело заколыхалось от дрожи. Подняв мутные зрачки, он зашептал:

— Не бей, пож-жалуйста… я Ленке только подсыпал в бок-кал немного синтетического афродизиака… это всё… ничего такого… чест…

Договорить не успел. В его нос прилетела вся не выплеснувшаяся ярость Гриши, моментально вырубая сознание. Огромное тело, упав навзничь, заняло почти треть пола подсобки.