Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970
Шрифт:
Ночью присутствовал при обсуждении ситуации на фронтах, генералы обменивались самокритичными замечаниями. Один сказал: «Я всегда недооценивал их уровень».
Как будто я видел это напечатанным — однако я спросил себя: имел ли он в виду уровень своих коллег или противника?
Чтение: «Изида, журнал для всех любителей естествознания», Берлин 1880. Мне кажется, будто скромные печатные органы старых натуралистов проходят сквозь наш бетонный мир, словно угольные жилы; от них всегда исходит немного тепла.
Как курьез отметил объявление одного «оптового торговца заморскими птицами и другими животинами», Дж. Абрахамса из Лондона: «Постоянно ищутся животины монструозного или необыкновенного свойства, а кроме того карлики, великаны и другие экстраординарного вида люди любой национальности».
Такое б и Свифта развеселило.
ШТУТГАРТ, 17 ЯНВАРЯ 1966 ГОДА
Еще по поводу Лесного пути [291] . Идущий
291
Пассаж отсылает читателя к эссе «Der Waldgang», что можно также перевести и как «Путь через лес» (1951). Юнгер размышляет о возможностях индивидуального сопротивления тотальному контролю со стороны государства. В топологии автора, восходящей еще к книге «На мраморных утесах» (1939), различаются «лес» и «пустыня», где «лес» («первобытные джунгли») олицетворяет законченную форму нигилизма, а «пустыня» — дикую анархию. Сила порядка стремится объединить в себе анархию и холодный нигилизм, колеблется между лесом и пустыней, сама не зная, «превратить ли обиталище человека в пустыню или в лесную чащу». Во «Втором Парижском дневнике» Юнгер пишет: «Нигилизм и анархия. Разница между ними столь же невелика, как между угрями и змеями, но ее все же необходимо учитывать для понимания непосредственной игры. Решающим здесь оказывается отношение к порядку, которого недостает анархисту, но отличает нигилиста. А посему нигилизм раскусить сложнее, он лучше замаскирован. Явным отличительным признаком является взаимоотношение с отцом: анархист его ненавидит, нигилист презирает. Таков Анри Брюлар в противоположность Петру Степановичу. Далее следуют различия в отношении к матери и, особенно, к Земле, которую анархист хочет превратить в болото и первобытные джунгли, а нигилист — в пустыню. Исследование следовало бы начать с выяснения теологической констелляции. Она обострит зрение — и тогда станут видны образы, спрятанные по ту сторону холста, за кулисами современной живописи. Она, прежде всего, оказалась бы полезной воинственной молодежи. Молодой человек неминуемо проходит фазу анархии, в которой особенно легко становится жертвой абсолютного разрушения» (16 января 1944 г.). Нигилизм и анархия в определенный момент XX века оказались связанными настолько тесно, что это вызвало всеобщее смятение умов. Постепенно Юнгер приходит к выводу, что узел «нигилизм — анархия» может быть разрублен только при помощи «новой теологии».
Но относится ли вообще улучшение климата к его задачам? Для него проще поменять климат или в пределах бессмысленного окружающего мира создать микроклимат, келью, в которой еще можно дышать.
Идущий лесными тропами хочет сохранить свою свободу, это его самый потаенный и прирожденный порыв. Он не может ему не следовать, говорит ли он или молчит, действует ли он или не действует.
Напротив, абсурдно мнение, будто его задача — защищать демократию. У одного на тысячу иные заботы, все равно, как называется конституция. Чего люди не знают да и не хотят знать: то, что они довольны состоянием несвободы. В наше время кроме демократии святее всего разве что армейский сапог.
Поэтому победители во Второй мировой войне, чтобы придать своим вымогательствам полную моральную силу, вынуждены исходить из двух противоречащих друг другу фикций:
1. Немцы полностью ответственны за действия и преступления своего правительства; они единодушно стояли за ним.
2. Это правительство было чисто тираническим; оно узаконило свои акты насилия махинацией с голосами и осуществляло их против воли народа.
В зависимости от того, нужно ли обдурить кого-то во внутренней политике или во внешней, используется та, либо иная версия. Когда во время корейского кризиса потребовалось увеличение наших вооружений, Эйзенхауэр принес немецким солдатам публичное извинение. Ханс Шпайдель [292] потребовал этого. Спрашивается, а не лучше ли нам было б остаться с дурной репутацией.
292
Ханс Шпайдель (1897–1984), начальник штаба командования на западе с 1939 по 1942 гг.; затем он некоторое время проводит на Восточном фронте, после чего возвращается во Францию и, уже в чине генерал-лейтенанта, занимает пост начальника генерального штаба в главной ставке группы войск «Запад», расположенного в Ля Рош-Гюйоне. Он с самого начала принимал участие в судьбе Э. Юнгера, позаботился о назначении его в Париж и впоследствии всячески препятствовал отправке его в действующую армию. Как доверенное лицо Людвига Бекка и человек, посвященный в планы антигитлеровского заговора, он был арестован сразу после событий 20 июля 1944 г. и чудом избежал казни. После войны продолжил армейскую карьеру сначала в качестве военного советника Аденауэра. В 1955–1957 годах он становится министром обороны ФРГ, в 1957–1963 гг. — главнокомандующим сухопутными войсками НАТО в Центральной Европе. См. запись в «Излучениях» от 24 мая 1941 г. и другие.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 20 ЯНВАРЯ 1966 ГОДА
Со
славой дело обстоит, как с кристаллами, которые нужно почуять в обломках породы. В большинстве случаев слава растрачивается раньше времени.Ночью на постановке «Сказок Гофмана». У меня наверху было только стоячее место; здание было переполнено. Внизу перед суфлерской будкой, скорее, даже в центре партера, стоял большой гроб из слоновой кости. Крышка медленно приоткрылась в ногах, и покойник начал спектакль арией.
Во второй половине дня классификация рода Amphicoma [293] , прежде всего, красивых видов, которые в марте 1961 года я собрал на Мёртвом море. У животных двойной волосяной покров, на это указывает название. Цветовая палитра от блекло-желтого до пурпурно-коричневого и темно-фиолетового. Угасшие было солнца при виде их вспыхивают опять.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 27 ФЕВРАЛЯ 1966 ГОДА
Теплый февральский день. В лесу волчье лыко [294] в полном цвету. В саду весенник зимний [295] желтыми кругами расстилается на солнце, ранний крокус, подснежники, голубые зимовники [296] . Прогулка по лесу с Хайнцем Людвигом Арнольдом. Он заметил первую ящерицу. (В прошлом году на Шатцбурге только 30 марта.)
293
Хрущики мохнатые — род жуков.
294
Seidelbast (нем.), Daphne mezereum (лат.), по-русски называется также: волчник или волчеягодник обыкновенный.
295
Winterling (нем.), Eranthis hyemalis (лат.), по-русски называется также: веснянка зимующая, веснянка обыкновенная, эрантис зимний.
296
Christrose (нем. Христова роза), Helleborus (лат.).
ВИЛЬФЛИНГЕН, 8 МАРТА 1966 ГОДА
Весенники «растягиваются» под полуденным солнцем. Во второй половине дня посидели с профессором Кальманом. Беседа об «особо важных персонах» его клиентуры, в том числе о папе. Вечером сажал репчатый лук и бобы. Несмотря на прекрасную погоду, земля была еще ледяной.
К Ханне Нагель: «То, что змея означает для Вас нечто исключительно страшное, пожалуй, понятно; она самый наглядный символ Земли и ее неразобщенной силы: жизни и смерти. Так объясняли ее народы и культы, акцентируя то одну, то другую сторону. Впрочем, на Вашей картине господствует, кажется, не только ужас, но и любопытство, ожидание, согласие.
Вы пишете: „Мраморные утесы я, к сожалению, не могу понять“. То же самое происходило со мной: представьте себе, непосредственно перед Второй мировой войной я увидел предстоящее, как зарево от пожара, и со всеми подробностями доверил увиденное бумаге. Я не мог его объяснить; только события дали мне ключ. Я думаю, Вы тоже найдете его, и верю даже, что Вы станете признанным иллюстратором книги». (Так и случилось. 30 декабря 1979 года.)
«Это мнение разделяет и профессор Кальман, в данный момент находящийся здесь в доме и заканчивающий хороший портрет. Он считает Вас нашим лучшим графиком. Итак, я займусь Вашим произведением, друг Дрексель тоже уже попросил более детальных разъяснений по этому поводу».
ВИЛЬФЛИНГЕН, 29 МАРТА 1966 ГОДА
Лицо спящего, грезящего, забывшегося в воспоминаниях. Иногда он улыбается; затем по челу его пробегают тени.
Как много есть переживаний, заданий и обязанностей, в которых мы отказали. Отказали: то есть не ответили, как это ожидалось. Отказали родителям, учителям, товарищам, друзьям и тем также, с кем мы встречались мельком. Легкие промахи, неловкости, надменности, упущения, злые поступки и неправедные деяния.
Ну ладно, все это теперь далеко позади, отступило на годы и десятилетия до самого детства. Раны, которые мы причинили себе самим и другим, давно зарубцевались. О многих вещах знаем теперь одни мы. Партнеры, сообщники, заинтересованные лица давно умерли; они еще при жизни получили от нас возмещение или простили нас. Лиц, знающих о содеянном, больше нет.
Мы искупили вину, но шрамы болят по-прежнему, и порой сильнее, чем болели раны. О том, что мы претерпели несправедливость, мы позабыли, но от того, что мы поступали несправедливо, нам никак не оправиться.
Чем же объясняется это копание в отживших пластах, неукротимое беспокойство? Во-первых, наверное, тем, что мы стали старше, моральная способность различения стала сильней. Но тогда нас должно было бы извинить воспоминание о наших хороших поступках. Однако этого не происходит. Почти как если б добро было делом само собой разумеющимся, мы проходим по нашему прошлому, словно по ландшафту, в котором различаем только неровности, низменности и пропасти.
Можно предположить, что подлинная картина прожитого нами благороднее и достойнее, чем мы сумели осуществить внутренней памятью; «осуществить» — значит: представить существующее. Ткется нескладно: мы перепутали нить судьбы. А пряжа была предназначена для лучшего.