Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970

Там где дорога выходит из тенистого леса, она при сиянии солнца приобретает огненно-красный цвет латерита. Она ведет через светлый, отчасти вырубленный с обеих сторон кустарник и таким образом образует идеальный участок для субтильной охоты. То, что мы будем часто сюда возвращаться, мы поняли сразу, как только увидели рои вспугнутых нами скакунов [445] . Сегодня мы только проводили разведку и не захватили сачок.

Мы даже придумали этой тропе название: Дорога мартышек [446] . Из зарослей кустарника нас сопровождал лай этих довольно крупных желтых обезьян, которых Франци Штауффенберг, как он рассказывал нам еще в Вильфлингене, отгоняет от фермы — не столько из-за того, что они наглыми грабителями проникают в сад, сколько из-за того вреда, какой они причиняют плантации. С теневых деревьев они прыгают на кофейные и при контакте с ними ломают ветки.

445

См. прим. к записи от 21 июня 1965 г.

446

Здесь, собственно говоря, употреблено слово Hundsaffen, означающее надсемейство собакоголовых, или низших узконосых обезьян — Cercopithecoidea, куда входят и мартышковые.

* * *

Площадь кофейных плантаций занимает от многих тысяч до пятидесяти гектаров, не считая похожих на живые изгороди или грядки насаждений, какие негры разбивают у своих хижин для домашних нужд. Я предполагаю, что португалец, которого мы в полдень навестили как ближайшего соседа, придерживается нижней границы. Мы ехали вдоль нового корчевания по одному из обширных лесов, которые в качестве резервной земли составляют большую часть плантаций.

Дом соседа, скорее большая прямоугольная хижина, не сильно отличался от хижин туземцев. Он стоял на палящем солнце; сам владелец, как сказала его смуглая супруга, отсутствовал. Мы вместе с водителем нашего грузовика уселись перед домом за стол, вокруг которого играли дети. Здесь же находился какой-то мулат, родственник хозяйки дома. Было предложено vinho verde из оплетенной бутылки и отличные бананы; они свисали с куста прямо рядом с дверью, срубленного ad hoc [447] ради такой цели. Было удивительно, как легко широкий нож рассек ствол, или лучше сказать, стебель. Эти мачете острые и тяжелые; я вспомнил картинки из репортажа, который я изучал в Луанде. Хозяин недавно отсидел три года в тюрьме. Если я правильно понял, он рассердился, когда негр стал играть его зажигалкой, и отвесил ему смачного пенделя. Но даже если врезал он сильно, три года за удар ногой показались мне перебором; вероятно, португальцы сейчас перебарщивают в обратную сторону… совершенно comme chez nous [448] .

447

Здесь: специально (лат.).

448

Как у нас (франц.).

Раса и цвет кожи никогда не играли здесь особой роли. На улицах можно видеть белых рабочих под руководством черных прорабов. Эта désinvolture дает португальцам гораздо лучшие шансы выйти из колониального состояния, чем в свое время бельгийцам в Конго. Ангола, как в XV веке, могла бы стать подобием Бразилии, только на одухотворенный лад.

КИЛУМБО, 26 ОКТЯБРЯ 1966 ГОДА

На покой мы отправились запоздно; негры устроили нам приветственный концерт. Длинные барабаны различной величины были единственными инструментами, какими они сопровождали свое монотонное пение. В перерывах они настраивали их на открытом огне, разведенном для этого перед террасой. В заключение бригадир по-португальски поблагодарил босса за предоставленную работу и заработок. «Сеньор Штауфф», у которого, как здесь почти у каждого белого, тоже была кличка, заметил, что нам не следует принимать происходящее слишком серьезно. «Они не упускают ни одного удобного случая попраздновать».

Африкану подал нам курицу с пири-пири и маниоком, превосходное кушанье, в котором, правда, некоторые находят приправу слишком жгучей, а кашу, подобно сырым картофельным клецкам прилипающую к зубам, слишком вязкой. Мы были в восторге, поскольку в тропиках желание острых пряностей возрастает.

Первые визиты к немецким соседям; ближайший живет на расстоянии добрых двух часов пути. Плоскогорье Либото просторно заселено земляками, которые после Первой мировой войны были изгнаны из Восточной и Юго-Западной Африки и переселились в Анголу. Они начинали с малого или вообще с нуля, но принесли с собой опыт разведения сизаля и кофе и, что еще важнее, прирожденный талант к организации. После начальных лет и неудач, например, с табаком и хлопком, они создали себе сильный фундамент. Это было с удовольствием отмечено португальцами. Профессия предполагает не только способность к обработке больших площадей. В ней надо было уметь быть в чем-то шефом, торговцем и политиком. Поэтому совсем не случайно, что здесь встречается тип «остэльбского помещика», как его красочно описывал в своих романах Фонтане [449] . Передо мной эта картина встает как «recherche du temps perdu» [450] — всплывают воспоминания о годах детства. У нас в доме, впрочем, читалась «Берлинская ежедневная газета», в которой об остэльбских землевладельцах отзывались нелестно, не считая либеральных второстепенных лиц из их числа.

449

Теодор Фонтане (1819–1898), выдающийся немецкий писатель, представитель поэтического реализма.

450

«Поиски утраченного времени» (франц.). Аллюзия на романный цикл Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».

Сначала у четы Кросигк на Китиле, ферме значительных размеров. Они сажают там кофе робуста, грубого, но «хорошего в чашке», то есть, в сочетании с такими более тонкими бразильскими или северо-ангольскими сортами, как «арабика». Кроме того, с недавних пор ими для немецких фирм возделывается лекарственное растение, даже название которого остается тайной. Настоящую прибыль приносят скрытые валютные операции.

Мы въехали в затененный деревьями манго двор. Перед домом разгружались грузовики; они загораживали портал с колоннами. Нас поприветствовали и усадили за угощение в кругу большой семьи, которая, если мне память не изменяет, состояла из сына, дочерей, зятя и внуков, собравшихся вокруг сеньора, Фольрата фон Кросигка. Он председательствовал, в то время как невестка ухаживала за гостями за столом, любезно и вежливо. Прямая посадка, приятные черты со смягченной годами решительностью и большой человечностью. Он, между прочим, является пастором небольшой немецкой общины, которая каждое второе воскресенье собирается у него. В Квитиле есть также школа; окрестным детям преподает учитель, пока их не отправляют в немецкую школу в Бенгуэлу. Кросигк находит хорошие формулировки. Так, он заговорил о своем «настроении Энея», то есть оглядывался на империю, как на разрушенную Трою. Он командовал торпедным катером в битве у Скагеррака [451] . Его сын тоже служил на флоте во время Второй мировой войны. На стенах изображения восточных помещичьих усадеб, которых больше не существует. Портреты предков, в том числе из Шверина.

451

31 мая 1916 г. германский флот под командованием вице-адмирала Райнхарда Шера в сражении у северо-западной оконечности Ютландии одержал победу над превосходящими силами британского флота. Сражение у Скагеррака, однако, не имело стратегического значения. Юнгер неоднократно обращается к этой славной странице в истории германского флота в своей политической публицистике (см.: Юнгер Э. Националистическая революция. М., 2008).

В огороде. Удивительный порядок и чистота. Среди овощей выращенные из европейских семян салат, кольраби, вьющаяся фасоль, тыквы. Они становятся огромными, но, как сказала хозяйка дома, дают пищу без витаминов. На помощь здесь приходит пири-пири. Грядки из-за антилоп приходится защищать высокой оградой.

На кладбище, маленьком, одиноком раскорчеванном участке, отвоеванном у девственных джунглей. Там обрели место своего последнего упокоения немцы Китилы и соседних fazendas [452] . Я прочитал на камне такие известные фамилии, как фон Рихтхофен. Первая покойница, освятившая этот погост, звалась «Привратница ада»; ее могила расположена сразу у входа.

452

Fazenda — возделанный участок, плантация; крупное земельное владение, поместье, фазенда (порт.).

Другая знаменитая фамилия — Ганзейского бургомистра и основателя Бремерхафена Смидта ван Дунге, который отличился на Венском конгрессе и в первом Германском бундестаге. Проезжая мимо, мы посетили ферму его правнука и выпили чашечку кофе у него, одного из последних больших охотников, которые, по понятным причинам, вымирают. Он вернулся с охоты на тяге, в которой уложил крупного кабана, — как он выразился: «в сердце фермы».

Мы сидели в зале, стены которого были увешаны трофеями, особенно головами буйволов. У одного из черепов не хватало правого рога; зверь был повержен в момент нападения и потом, к счастью для стрелка, перевернулся.

К восхищению такой коллекцией черепов примешивается чувство подавленности, даже страха, вызванного магической субстанцией, хранящейся в рогах, и еще больше, пожалуй, личностью Нимрода [453] , господствующего в ее ауре. Это не исключает уюта.

Йозеф, черный слуга, удивил нас своим беглым немецким. Это объясняется тем, что он с детства — я полагаю, как сирота — воспитывался в доме и в тесном общении с хозяином. Тот обращается с ним с грубоватым добродушием.

453

Нимрод — в Пятикнижии, агадических преданиях и легендах Ближнего Востока герой, воитель-охотник и царь. Упоминается как «сильный зверолов перед Господом»; его царство помещено в Месопотамии (Быт. 10:9-10).

Они вместе пережили восстание. Во время кризиса женщины и дети были отправлены на побережье; мужчины оставались на ферме. Домашнюю прислугу из туземцев, державшую скорее сторону хозяев, шантажировали. План состоял из трех фаз и заключался в уничтожении всех белых. Он провалился уже на первом этапе, но был довольно кровавым. Детали, замышленные по ту сторону Конго, оказались слишком сложными для коренных жителей. Так, для начала, чтобы замаскировать красный яд, поварам нужно было включить в меню суп с томатами. Такие тонкости, скорее, вредят расчету.

Господин Смидт как бы между прочим спросил своего Йозефа: «Кто бы платил вам деньги, если бы нас здесь больше не было?»

Тот попался на каверзный вопрос: «Я ведь им то же самое говорил».

Наконец, к чете Руссель в Тумба Гранде, «Большая могила». Дом стоит на возвышенности; с террасы взгляд простирается далеко над бассейном, охватывая засаженные кофе площади и дикие заросли до самой горной гряды.

Здесь тоже трофеи буйволов и антилоп, слонов и носорогов. Об охоте на льва свидетельствует лишь маленькая кость, как мне думается, ключица. Обычай, должно быть, перенят у буров. Некоторое время назад на ферме повадилась орудовать львица; господину Русселю удался меткий выстрел, после того как она подмяла под себя и тяжело ранила управляющего. «В раны можно было свечу вставить».

Для негров лев по-прежнему остается царем, а возможно, и чем-то большим. Когда с него сдиралась шкура, они не опускали его в яму голым; они сбрасывались и покупали накидку, чтобы зашить льва в нее, а также мастерили обувь для его лап, лишенных когтей.

Мы сели к столу, после того как в обширном домашнем баре пропустили пару-другую рюмочек. Это первая выпивка, которую себе позволяют. Впрочем, правило, кажется, не слишком строгое — оно не включает в себя пиво. Обеденный стол был украшен африканскими поварами. Из новых блюд я познакомился с мясом лошадиной антилопы [454] , в виде нежного филе. Потом оно еще раз появилось на столе, подвяленное по-граубюнденски. Эта антилопа, животное гордой стати, похожее на серну, названа так из-за гривы.

454

Лошадиная антилопа (Hippotragus equinus) похожа на черную, но крупнее.