Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970

КИЛУМБО, 3 НОЯБРЯ 1966 ГОДА

С Франци и группой рабочих мы поехали к месту корчевания, где негры копали глубокие ямы для кофейных растений и перестойных деревьев. Работу эту приходилось выполнять мотыгой, поскольку ржавая земля — сухая и твердая. Потери значительны, особенно из-за муравьев, колонны которых, как мы видели, в строгом порядке пересекали дорогу, блестяще-черные армии. Сеньор Штауфф дергал посаженные раньше растения; если корень был обглодан, их можно было легко вынуть.

Для меня эта суета имела и свои преимущества, поскольку сулила идеальные условия для субтильной охоты. Уже во время поездки мы видели на красноземе целые ковры бабочек. Потом мы ходили по четырехугольнику, шаг за шагом, с тем наслаждением, какое сообщается лишь посвященному. Жизненная энергия, казалось, пульсировала в кустах и деревьях до самых макушек и пылала в земле. Погода стояла душная, с облаками, сквозь которые время от времени проглядывало солнце.

Вечером в гости приехали Кросигки и Трота. Разговоры о старых восточно-эльбских резиденциях, о вступлении русских (отец Трота умер в Бухенвальде), затем об охотничьих приключениях, которые здесь, в тропиках, превращаются в целые истории.

Один фермер, я полагаю, Кляйст, придерживался принципа никогда не стрелять в стоящую дичь, поскольку был превосходным стрелком. Поэтому он, прежде чем прицелиться, хлопал в ладоши. Однажды, охотясь на красного буйвола, он все-таки только ранил его; известное своим коварством животное описало дугу и зашло к нему сзади. Он метнулся в скальную расщелину. Буйвол попытался его укусить, но из-за рогов не мог до него дотянуться. Зато Кляйст крепко вцепился ему в ноздри. Тем самым его помощник из туземцев получил время подкрасться и уложить зверя.

КИТИЛА, 5 НОЯБРЯ 1966 ГОДА

Опять к позавчерашнему большому четырехугольнику. Мы медленно обходили его, иногда отдыхая, решились также отклониться в сторону. Недавно прорубленная тропа опять стала непроходимой; ее запер кустарник, напоминавший гигантскую бузину. Под подошвами ног ощущается вегетативная сила. К полудню солнце светит почти вертикально; от тени видна только голова.

Во второй половине дня мы снова поехали на кросигкскую fazenda Китила и там переночевали. Старейший председательствовал за ужином большой семьи. После супа вошел молодой слуга и доложил, что между сторожами возникла «дискуссия». Зять, сеньор Тюббен, вышел во двор и вскоре опять возвратился. Он отвесил лишь несколько ударов, а не провел «полную акцию» — на это хозяйка дома: «Иначе мне пришлось бы перевязывать». Уговаривал он мириться добром, а именно тонкой рукояткой трости, яйцевидный набалдашник которой используется, когда возникают трудные ситуации. Интермеццо напомнило мне нашу поездку в Восточную Азию. Там тоже вызывался «первый», если в среде экипажа грозило разразиться волнение.

После этого разговор об общих знакомых, померанских усадьбах, сражении у Скагеррака. Иногда из-за мебели выглядывала дроковая кошка [465] или, как тень, проскальзывала из одного укрытия в другое. Я нашел подтверждение описанию Брема, согласно которому это животное состояло, казалось, из одних сочленений. Оно очень пугливо и позволяет брать себя только одной из внучек. Дети бледны; надолго малярии избежать невозможно. Первый супруг фрау Тюббен, господин фон Тидеманн, много лет тому назад умер здесь от анемии, потому что, как думают, он слишком много или слишком долго принимал резохин. Мы каждую среду глотаем наши пилюли и правильно делаем. Когда я вечером сидел над своими записями, вокруг лампы летали москиты. Кроме того, необходима домашняя обувь, ибо бурые многоножки, заползающие через прихожую, могут оказаться ядовитыми.

465

Она же генетта.

КИТИЛА, 6 НОЯБРЯ 1966 ГОДА

После того как в первой половине для я осмотрел выращиваемые для Boehringer лекарственные растения и с сеньором Тюббеном навестил одного древнего пастуха, мы выехали к Маннхардтам на их fazenda Рио Бунго.

Иоханнес Маннхардт, 1880 года рождения, патент от 1898 года, артиллерист во время войны с гереро, был ранен в 1904 году, а в 1914 попал в плен к англичанам. Отпущенный под честное слово, он посвятил себя своей ферме. Потеряв ее, он в 1919 году вернулся в Германию, однако больше не мог там прижиться. «У меня, собственно, было намерение отправиться в Восточную Африку, но оказалось, что англичане присвоили себе не только страну как таковую, но также частные владения и, как почти все другие колониальные державы, не разрешили нам въехать». Единственным исключением оказались португальцы, и тогда, продав мебель и одолжив немного денег, Маннхардт с семьей отправился в Анголу. Он стал выращивать кофейную культуру в Либоло; первые растения он пешком отнес наверх в рюкзаке. Успех, пришедший через много лет, был по достоинству оценен и португальцами. Друзья и родственники двинулись вслед, так что с годами на плоскогорье расселился широко разветвленный клан.

Я смог передать ему приветы от брата по ордену Кирххайма. Оба были товарищами по войне с гереро и с тех пор больше не виделись. Тогда Кирххайм имел редкую, даже уникальную команду: он командовал в Калахари взводом верховых верблюдов, где разведчиками были бушмены. Pour Ie Merite [466] в октябре 1918 года, Рыцарский крест — уже генералу — во Второй мировой войне после Эль-Аламейна.

Время до еды и часть второй половины дня мы провели в оживленной беседе. Это было неудивительно, поскольку очевидцев, осознанно переживших начало века, и притом в необыччных условиях службы, встретишь нечасто. Разумеется, вплетаются нити времени. Например, как приятная прибавка все еще начисляется пенсия. Когда я задумываюсь о том, что нынче она платится уже при четвертом режиме, через войны, революции и инфляции, то должен признать, что бюрократия, кошмар которой никто не передал лучше Кафки, имеет и свои светлые стороны.

466

«За заслуги» (название высшего прусского и затем германского ордена, присуждаемого лично императором). Согласно истории ордена, Эрнст Юнгер был последним, кто получил эту награду (18 сентября 1918 г.) незадолого до заключения перемирия. В заключительной главе «Стальных гроз» автор цитирует поздравительную телеграмму от 22 сентября 1918 г.

На столе было vinho verde и старый портвейн; генерал писал, уведомляя меня, что Маннхардт сумеет позаботиться «об алкоголе». Здесь напоминаний о нем не требовалось, хотя, стоит заметить, Кирххайм имел в виду спирт для моих препаратов. Недоразумение напомнило хозяйке дома о том, что сад страдает от «нашествия французов», и она попросила моего экспертного заключения. Я сразу почуял что-то необычное. Французы, эти жуки [467] в сине-красную полоску, являлись одним из моих любимых видов; я смог и здесь продолжить увлекательную работу с Mylabris [468] . В итоге выяснилось, что грядки с клубникой, плодоносящие круглый год, опустошали не они, а прожорливые, почти невидимые муравьи. В остальном же сад был в полном порядке; на этой высоте фрукты и овощи развиваются, как в субтропическом или даже умеренном поясе.

467

Имеются в виду так называемые «французские жуки», красноклопы (семейство Pyrrhocoridae) — широко распространенное семейство насекомых: вид Pyrrhocoris, отряд Hemiptera (Полужесткокрылые, или клопы).

468

Нарывники — жуки рода Mylabris sp. и других, семейство Meloidae.

Цветами сада и зарослей занимается фрау Фрост, художница. Когда-то домашняя учительница детей четы Маннхардт, она, как уже многие, стала жертвой необоримого колдовства этого края и теперь скромно живет здесь своим искусством. Мы навестили ее в бунгало и застали за написанием натюрморта Rothschildia, что с красными и желтыми цветками стояла перед ней на столе. И хотя существуют превосходные фотографии этих цветов, такой акварели все же ничто не заменит.

Как почти на всех фазендах, усадьбу здесь тоже обступают со всех сторон могучие горы. Вечером мы опять наслаждались щедрым гостеприимством Кросигков и переночевали на прежней квартире.

СОКЕКО, 7 НОЯБРЯ 1966 ГОДА

С четой Трота, которая гостила у сеньора Кросигка, «дядюшки Фолрата», мы поехали в Салазар. Фамилия Трота известна со времен уже наполовину канувшей в Лету эпохи нашего господства на море. Один из них стоял на командном мостике рядом с адмиралом Шеером у Скагеррака. О другом, «Быке Трота», одной из легендарных фигур войны с гереро, я впервые услышал в Иностранном легионе от одного дезертира, который служил в германских колониальных войсках.

Нашей целью была Ботаническая станция, где сеньор Штауфф еще вчера купил растения, в частности, гревиллии [469] , а также фруктовые деревья. Мы застали его с несколькими неграми за погрузкой в грузовик. Рядом с ним стоял директор предприятия, к зданию которого ведет импозантная аллея королевских пальм.

Директор, любезный, как почти все садовники и ревнители scientia amabilis [470] , провел нас по своему царству. В этой области выпадает мало дождей; климатически она занимает срединное место между севером и югом Анголы. Это благоприятно в том отношении, что здесь удается выращивать растения всех зон страны, которая одной стороной граничит с Конго, а другой — с южноафриканской степью.

469

Grevillie — разновидность орхидей.

470

Приятная наука (лат.) — так Линней называл ботанику.