Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2
Шрифт:
— А что? Идея! — И Елизар Однокозов обнял Олега. — Ты парень смышленый — это хорошо! Верно, ребята, дышло подойдет как раз. И веревку мы найдем. А ну, складывайте в лодку свое барахлишко! Начнем переправу.
Ленька только мигал глазами и ничего не мог понять. Переправа началась. Не успел Ленька как следует уложить вещички, а быки уже, шумно посапывая, задом подступались к лодке, толкая дышло. На конце его оказалось кольцо, которое Олег набросил на нос «Нырка», привязав для прочности веревкой. Быки пошли легко, ярмо даже не скрипнуло. Оставляя на влажном песке широкий след, «Нырок» пополз в гору, затем перебрался через шоссе
Когда ребята попрощались с Елизаром Однокозовым, а «Нырок» как ни в чем не бывало снова мчался по извилистому Егорлыку, Олег привстал, поправил ремень и, глядя на оставшуюся позади плотину, на белое здание электростанции, спросил:
— Ну, Лень, что ты скажешь?
— Удивляюсь и молчу.
— Красиво я поговорил с этим дядькой Елизаром?
— Знаешь что, Олег, все это хорошо, а только я проголодался.
— Нет, ты не увиливай, а говори: здорово у меня получилось?
— Конечно, здорово! — согласился Ленька. — Тебе, Олег, я частенько завидую.
— Еще не то увидишь там, в Сухой Буйволе! — хвастал Олег. — Ну, а теперь доставай мешок с харчами. У меня тоже есть аппетит.
Глава XVII
Впереди лежала степь
Нескончаемо тянулись и тянулись извилистые, скучно-однообразные берега. То попадались мосты, то встречались водокачки, то лодка подходила к хутору.
Проплывали мимо сел Тищенковое, Суходольное. Часто вблизи лодки, наискось Егорлыка, проносились молодые выводки гусей, а Журавки все не было и не было. Наконец в полдень Олег и Ленька увидели большое село и обрадовались: ну, кажется, приплыли! Это непременно Журавка! В том месте, где Егорлык описал восьмерку и подступил к селу, стояла по колено в воде женщина и полоскала белье.
Олег подчалил к берегу, Ленька придержал Черныша.
— Тетя! Это и есть Журавка?
— Не-е-ет, — нараспев ответила женщина. — Это Птичье! А вы откуда и чьи такие, чертенята, смелые?
Олег зло толкнул лопатой о берег, и Егорлык снова погнал «Нырок» то вправо, то влево. Кружилась голова. И вот снова вдали зарябило село. Может, хоть это Журавка? Возле воды, на рыжем ноздреватом камне, сидел старик, опершись на палку. Олег приподнялся и крикнул:
— Дедусь! Как называется ваше село? Журавкой?
— Кынкызы это… Кынкызы. А до Журавки, сынки, течение может к ночи вас и донести, а может и не донести.
Ну что ж, надобно плыть. Так и еще один день постепенно угасал. Солнце легло на холм, и в том месте, где возвышенность спускалась к Егорлыку, заиграли отблески лучей в окнах хат-мазанок. Улочки убегали к берегу; на них ни кустика, ни деревца, одни красные, опаленные хаты да горячий блеск оконного стекла. И опять — в который уже раз! — «Нырок» прошмыгнул под мостом.
Вблизи моста парень на гнедом коне заехал в воду. Конь пил, а парень опустил поводья и с любопытством смотрел на плывущих в лодке ребят. Олег помахал ему картузом и крикнул:
— Эй, товарищ! До Журавки еще далеко?
— Вот чудаки-лодочники! — Парень рассмеялся. — Да ведь это же и есть Журавка! А вы откуда и к кому приплыли?
Ленька, поглаживая Черныша, улыбнулся: все же приятно было сознавать, что путешествию конец. Глядя на село, Олег от радости чуть не вскрикнул. Удержался
и ответил спокойно, даже нехотя:— Да мы так… Собственно, ни к кому. Для интереса спросили.
Вода уносила лодку вдоль журавских берегов. Ну, вот и все! Была прохладная, без пыли, дорога, и нет ее. Дальше плыть некуда, пора причаливать. На сердце у ребят и радостно и тоскливо. Что-то ждет их там, за хатами Журавки! Они лишь знали, что впереди лежала степь, и не было ей ни конца, ни начала, и где-то там, в степи, затерялась Сухая Буйвола.
Вечерело быстро. Надо было подумать о ночлеге и о завтрашнем дне. Когда «Нырок» проплыл на край села, вползая в камышовые заросли, на реку навалились сумерки, и серый тракт на пригорке был чуть приметен. И все же ребята не отрывали от него глаз.
Может быть, завтра отсюда и начнется их сухопутное путешествие.
Они подплыли к низкому, в камышовых зарослях берегу суровые, приунывшие. В этом месте они оставят «Нырок» — пусть дожидает в камышах их возвращения. В путь они решили двинуться завтра на заре.
Спали тревожно, прижавшись друг к другу. В ногах примостился Черныш. Он тоже был неспокойным, ворочался, скулил.
Только-только за Егорлыком зарумянился горизонт, ребята были уже на ногах. Лодку втянули в камыши, опрокинули вверх дном, прикрыли травой. Под нее подсунули те вещи, которые не могли взять с собой: весло, лопату, ведро, сковородку. Затем взяли мешок с харчами, постояли, молча простились с «Нырком» и, понуря головы и не оглядываясь, пошли за село, на тракт. Следом семенил Черныш. Ленька изредка поглядывал на него — не отстал бы. Олег не смотрел — злился.
— Теперь ты понял, какое неудобство с этим твоим песиком? — буркнул он. — Скажи, Лень, какой шофер захочет брать собаку в машину? Ну, отвечай! Найдется такой шофер?
Ленька промолчал. Что сказать, если это правда. Шоферы, как правило, собак не любят. Теперь и Ленька не смотрел на Черныша.
В чистом, посветлевшем небе гасли звезды. Журавка лежала в низине, опоясанная Егорлыком, точно блестящим кушаком. Курились дымари, и сонное мычание телят, долетавшее до ребят, звон ведер, глухой, идущий из земли стук мотора на водокачке — все говорило, что день вступал в свои права..
Наши путники поднялись на бугор, остановились посреди пыльной, укатанной резиной дороги и осмотрелись. Черныш терся у Ленькиных ног. Он же не знал, что о нем думали Олег и Ленька.
И вот в этот ранний час случилось нечто странное: грушовские мальчуганы вдруг исчезли, точнее сказать, потерялись в степи, как теряется в море крохотный парусник. Были ребята, был Черныш — и нет ни ребят, ни Черныша. Что с ними произошло, какова их судьба, толком никто сказать не мог.
На заре Олега и Леньку видел житель Журавки Никита Игнатенок.
Затем в середине дня они мчались на грузовике в Кугульту. Машина выскочила за село и скрылась.
Потом ребята ехали на скрипучей арбе по хутору Малая Джалга, направляясь по дороге, которая лежала на Маныч.
И снова надолго потерялся след Олега и Леньки. И это не мудрено. Тот, кто хоть один раз побывал в ставропольской степи, запомнит ее на всю жизнь. Перед глазами так и стоят то седые поляны ковыля, то миражи — безбрежными морями разливаются они до самого горизонта, — то стелются во все стороны проселочные дороги. Их в степи много. Они сплелись и перепутались, как распущенные с клубка нитки, и заблудиться здесь нетрудно.