Семеро против Ривза

Сам мистер Ривз провел невеселый день. Жара свирепствовала, как никогда, и он уже начал побаиваться солнечного удара. Поговорить было не с кем. Хотя Марсель и дала понять, что она намерена проводить время со своим дорогим папочкой, мистеру Ривзу не удалось ни разу повидать ее за целый день. Он в одиночестве съел второй завтрак, потом удалился к себе на время сиесты, после чего тихонечко побрел в кафе под платанами и написал длинное письмо Джо Саймонсу. В общем, это был унылый день — слишком тоскливый для человека, который наконец достиг того к чему всю жизнь стремился.

Возвратившись в отель в начале восьмого, мистер Ривз осведомился у портье о Марсель и узнал, что она взяла ключ и поднялась к себе в номер. Мистер Ривз кивнул, поблагодарил, тоже поднялся наверх по лестнице, умылся, переоделся и спустился в вестибюль, где вся семья обычно встречалась, чтобы вместе отправиться обедать. Но Марсели еще не было. Мистер Ривз, чтобы протянуть время, сидел, потягивая маленькими глоточками очень скверный херес, затем снова направился к портье. Может быть, мисс Ривз уже ушла? Нет. Так она все еще у себя? Да. Портье был совершенно уверен, что она взяла ключ, поднялась наверх и не покидала после этого отеля. В подтверждение своих слов он указал на пустой крюк для ключа.

«Странно! — подумал мистер Ривз. — Чего ради торчит она столько времени у себя в комнате, что ей там делать?» Медленно, чтобы не запариться окончательно, мистер Ривз поднялся по лестнице, прошел по коридору до номера Марсель и хотел отворить дверь этой девичьей кельи. Дверь была заперта. Мистер Ривз тихонечко постучал. Никакого ответа. Мистер Ривз постучал сильнее. Никакого ответа. Мистер Ривз властно стукнул кулаком в дверь. По-прежнему никто не отзывался.

— Пора обедать, утеночек! — прокричал мистер Ривз в замочную скважину. — Ты что, уснула?

Ответа не последовало. Мистер Ривз встревожился. Солнечный удар!

— Ты не заболела, мышонок? — очень обеспокоенный, закричал мистер Ривз. — Я знаю, что ты там, — мне сказал портье. Если тебе плохо и ты не можешь двинуться, я велю им выломать дверь.

За дверью внезапно послышалась какая-то возня, затем раздался голос Марсель:

— Я сейчас, папочка. Обожди минутку.

Мистер Ривз обождал. Обождал еще. Возня продолжалась. Что за черт… Мистер Ривз изо всей мочи стукнул кулаком в дверь.

— Да что ты там возишься столько времени? — раздраженно крикнул он в замочную скважину.

Пришлось подождать еще. Затем внезапно дверь распахнулась, и, к ужасу мистера Ривза, перед ним предстала Марсель в халате, накинутом на сорочку, а рядом с ней оказался какой-то незнакомый ему молодой человек.

— Марсель!

В этот миг раздались два удара в гонг — вторичный призыв к обеду. Но мистеру Ривзу было не до обеда. Он с укором и тоской смотрел на Марсель и с возмущением и ненавистью — на молодого человека.

— Какого… какого… какого дьявола все это значит? — запинаясь, прохрипел он наконец.

— Мы помолвлены, — вызывающе сказала Марсель.

— О, вы помолвлены, вот оно что! — в полном обалдении произнес мистер Ривз.

— Я зелаю зениться на миз Рив, — нахально улыбаясь, заявил молодой человек.

— Ах, вот как, вы зелаете, вот оно что, — сказал мистер Ривз.

Наступило молчание.

— Меня зовут Гомбо, и я зелаю зениться на миз Рив, повторил молодой человек, улыбаясь еще нахальнее. — И добавил: — Огюстен.

Мистер Ривз мгновенно почувствовал исключительную неприязнь к мосье Гомбо (Огюстену). По правде говоря, ему сразу захотелось двинуть мосье Гомбо (Огюстена) в скулу. Мосье Гомбо — субтильный, змеевидный молодой человек с гладко прилизанными темными волосами и глазами как у Рудольфо Валентино — был похож на материализовавшееся аргентинское танго. Короче говоря, он принадлежал к разряду именно тех мужчин, которые таким людям, как мистер Ривз, всегда казались самыми гадкими, презренными людишками на свете. Мистер Ривз молча и свирепо глядел на него во все глаза.

— Ну вот что, мистер Гомби, — сказал он наконец, и голос его задрожал от разнообразных эмоций, выразивших его враждебное отношение к личности мосье Гомбо и еще более враждебное — к предполагаемому браку. — Самое лучшее, что вы можете сделать, это убраться отсюда подобру-поздорову. Можете зайти ко мне завтра в десять часов утра, и я с вами поговорю по душам.

— Вы оскорбляете меня! — воскликнул мосье Гомбо, сжав кулаки, скрипнув зубами и вспомнив Аустерлиц.

— Не мелите вздора! — сказал мистер Ривз, вспомнив Ватерлоо. — Вон отсюда!

Мосье Гомбо (Огюстен) подпрыгнул и встал в боксерскую стойку.

Марсель положила руку ему на плечо и произнесла что-то на ломаном чрезвычайно скверном французском языке:

— Puisque c'est ta volonte, ma chere, je n'ai qu'a m'incliner [58] , — галантно сказал мосье Гомбо. — Apres tout c'est ton pere! [59]

— Ты не должен обижать Огюстена, папочка, — сказала Марсель. — Он женится на мне.

— Ах, он зенится, — с язвительной иронией передразнил жениха мистер Ривз.

[58] Раз ты так хочешь, моя дорогая, мне остается только подчиниться! (франц.).

[59] К тому же, это твой отец! (франц.).

Марсель, мешая французские слова с английскими, быстро зашептала что-то на ухо мосье Гомбо (Огюстену). Он слушал ее внимательно, время от времени кивая головой, затем улыбнулся уже совсем нагло.

— Parfait, cherie, parfait [60] , — сказал он, когда Марсель умолкла.

— A tout a l'heure, monsieur mon beau-pere, a nous deux! [61]

И с этими словами мосье Гомбо (Огюстен) выскользнул из комнаты, точь-в-точь как самая поганая гадюка — по мнению мистера Ривза, но по мнению самого мосье Гомбо — как настоящий современный д'Артаньян.

[60] Прекрасно, милочка, прекрасно (франц.).

[61] До скорого свидания с глазу на глаз, уважаемый тестюшка! (франц.).

Несколько позднее, изливая свою душу, как всегда, исполненному сочувствия мистеру Саймонсу, мистер Ривз под большим секретом признался ему, что в эту минуту он был совершенно сбит с панталыку — другого слова он подыскать не мог, — именно сбит с панталыку. Он беспомощно смотрел на Марсель, не зная, что сказать, что предпринять.

Марсель же, наоборот, казалось, прекрасно понимала, что нужно делать. Она сменила халат на одно из самых нарядных своих платьев, причесалась, напудрилась и очень искусно накрасила губы, пока мистер Ривз с несчастным видом наблюдал за ней, пребывая в том жалком состоянии, которое он впоследствии и описал в письме к мистеру Саймонсу.