Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

– Ты не смейся, дядя, а приготовься отвечать по всей строгости закона за причиненный ущерб... Понял? Давай вылезай, разбираться будем!
– И парень протянул к нему руку.

– Не трогайте вы его!
– по-девчоночьи звонко и встревоженно выкрикнула жена Бессонова.
– Он больной!

– Ага. Инвалид!
– усмехнулся парень.
– Первую группу имеет, на пенсионную книжку всю семью кормит. А ну!
– Лицо у него дернулось и поползло в сторону, он повернул голову к своему напарнику.
– Слышь? Нагадил, автомобиль нам поломал, а ведет себя нагло, даже из машины не хочет вылезать.

– Совок!
– весело хмыкнул напарник и зубасто улыбнулся. Зубы у него были как у людоеда, - крупные, чистые, белые.

– Совок он и есть совок привыкли защиты у райкомов партии искать. А нет их, райкомов-то, тю-тю... Были - и сплыли!

– Ну что, прикинул, во что нам обойдется ремонт?

– Прикинул, - напарник обреченно махнул рукой, потом повернул голову - лицо его сделалось суровым.
– Наколбасил совок... Не надо браться за руль, если не умеешь ездить.

– Ну и что там настукало?

– Ориентировочно, навскидку, что-то между шестью и семью тыщами. Зеленых. Примерно шесть шестьсот.

– Вот к чему приводит неосторожная езда, - крепкое холодное лицо кожаного парня тронула торжествующая улыбка, глаза жестко сжались.
– Ну что?
– спросил он излишне громко, снова всунув голову в кабину. Бессонов ощутил легкий дух хорошего мужского одеколона.
– Вон как мой приятель расстроился, даже собой владеть не может. Вы отняли у него самое дорогое, что он имел, - машину. Теперь его с такой покуроченной внешностью менты на каждом шагу будут останавливать. Так что, помимо потерь материальных, он имеет потери моральные - а это как минимум четыре тыщи. Итого десять тысяч шестьсот баксов. Но мы с Антоном люди добродушные, шестьсот баксов вам простим... Сойдемся на круглой сумме - десять тыщ.

Бессонову сделалось душно, перед глазами поплыли дымные красные волны, он запустил палец за воротник рубашки, дернул, обрывая пуговицу, пробовал сказать что-то, но не смог и повернулся к жене, прося её прийти на помощь. Та поняла безмолвное движение мужа, вскричала подбитым голосом:

– Да вы что!

– Ага, не хотите, значит, - ровным ласковым голосом произнес парень в кожаной куртке. Чуть отвернул лицо от Бессонова.
– Антон, они не хотят платить. Что будем делать? Может, милицию пригласим?

Антон в издевательском "Ах!" вскинул руки, помахал ими в воздухе, словно птица, собравшаяся сесть, и отозвался недобро:

– Что значит - не хотят? Напакостить напакостили, новую машину превратили в старую консервную банку, а платить не хотят? Ну и совки!

– Какая же она новая?
– Бессонов приподнялся на своем сиденье, чтобы получше рассмотреть иномарку.
– Какая же она новая? Обычная старая машина, которая стоит дешевле нашего "жигуленка".

– Ты не выходи из машины! Не выходи!
– глянув на лицо кожаного парня, вцепилась в руку Бессонова жена.
– Не выходи! Пусть милиция сама сюда приедет!

– Какая там милиция?
– Бессонов невольно поморщился, отмахнулся от жены.
– Милиция нас и приложит...

– Правильно. Приложит, - подтвердил с усмешкой молодой человек, поселившийся у них в окне, словно портрет в раме, - потому что вы нарушили правила уличного движения, не соблюдали дистанцию, у вас не отлажены тормоза...

Не выдержав, Бессонов вскинулся - ему даже дышать сделалось трудно от такой наглости, он втянул открытым ртом в себя воздух, в тот же миг ощутил на языке вкус автомобильной гари, с шумом выдохнул. Эти двое молодых низколобых сами подставили ему зад своей машины - резко тормознули, и он въехал в "японца", а теперь... Тормозной-то путь у него - удлиненный, под колесами - лед, скользко, и у Бессонова не было иного выхода... Машина Бессонова вообще могла скапотировать, словно самолет, совершивший вынужденную посадку в песок, перевернулась бы через нос и опустилась на крышу, смахнув с тротуара и покалечив при этом двух, а то и трех человек. Бессонов хотел было сказать парню что-то резкое насчет правил уличного движения, но сдержался: не стоило обострять ситуацию.

– Ну и как же будем рассчитываться?
– молодой человек сузил глаза. Меня, кстати, зовут Егором.

– Да-да... Это я уже слышал.

– Чем будем покрывать расходы? Валютой? Родными деревянными?
– Егор снова ухмыльнулся. Он специально нагнетал обстановку, давил на Бессонова, и будь Бессонов в другом состоянии, менее загнанном, нормальном, он и воспринял бы слова парня по-иному, и игру повел бы иную.

– Десять тысяч долларов!
– в отчаянии воскликнул Бессонов.

– Десять тысяч шестьсот, - уточнил Егор жестким тоном.
– Но, считайте, шестьсот мы вам скинули...

– У меня их нет!

– Но есть машина, - Егор по-хозяйски похлопал рукой по крыше автомобиля, - есть квартира. Я думаю, мы сговоримся.

– Квартира тут при чем?
– Бессонов невольно схватился руками за виски - начало ломить голову.
– Квартира ни при чем!

– Если не хватит денег от продажи машины, квартиру тоже придется продать...

– Что-о?
– Бессонов болезненно поморщился, почувствовал, как на плечо ему навалилась жена, вцепилась руками в его руку, сдавила.

– Да, да, да, - коротко и жестко, четко отделяя каждое "да" прослоечкой-запятой, произнес Егор.

Антон чуть сдвинул его в сторону, прошипел отдышливо, зло:

– А вы что же думали - напакостить, разбить чужую машину и укатить, не заплатив? Это раньше можно было, в совковом государстве, сейчас, слава Богу, у нас порядок.

– Если не хватит денег, квартиру придется продать, это факт, - сказал Егор, - а на остатки после ремонта мы вам купим какое-нибудь жилье. Поехали!

– Куда?
– Бессонов поморщился.

– Неужели ты, дядя, действительно такой недогадливый?
– Антон начал терять терпение.
– Дунак дунаком, а? Или, может, мне тебя проучить малость, а?
– Он сунул руку в карман, вытащил, и Бессонов увидел, что на пальцах у него поблескивает хромированный сталью кастет. Не самодельный, не кусок подковы, а заводской, импортный, с отстегивающимся штычком.
– Хочешь?

– Не надо!
– взвизгнула жена Бессонова.

– Тогда документы! Гони сюда паспорт! И права!

Бессонов, жалобно поморщившись, прикинул, сумеет он уйти от этих наглецов или нет - уйти не получалось, спереди дорогу перекрывала иномарка - "японец" с примятым задом, справа - высокая, сантиметров под тридцать, бровка тротуара, слева стояли кожаные молодцы.

– Ну!
– Антон поиграл кастетом перед лицом Бессонова.
– Не то я живо тебе испорчу фотокарточку.

– А документы зачем?
– с трудом овладев собою, проговорил Бессонов, и поразился своему голосу, незнакомому, надтреснутому, словно в нем что-то порвалось, хрустнуло, потекло.