Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

– Прошу, прошу к нам в дом!
– сделал приглашающий жест рукой.

В сумраке прихожей лица гостей были смазаны, и ему хотелось увидеть, как оттают, подобреют их лица, когда они окажутся в его уютной, ухоженной квартире, полной милых домашних запахов и звуков, недорого, но со вкусом обставленной, с подлинными картинами современных художников - Бессонов понимал толк в живописи, поскольку когда-то окончил два курса художественного училища, а потом родители вынудили его уйти оттуда.

– У меня для вас и кое-что вкусненькое найдется.

Антон, небрежно скребнув подошвами ботинок по половичку, постеленному у Бессоновых в прихожей, прошел в комнату, оставив после себя мокрые грязные следы. Бессонов недовольно приподнял брови, увидев это, хотел было сделать замечание, но, вспомнив неподвижные, стальные глаза Антона, промолчал. Он рассчитывал все-таки разобраться в происшедшем по-хорошему, выпить по стаканчику вина, - на этот счет у Бессонова имелась заначка и он хотел изъять её из укромного места, чтобы задобрить гостей, - хлопнуть по рукам и тихо-мирно разойтись.

То, что он должен отдать за ремонт иномарки какие-нибудь триста долларов - отдаст, а сверх того - извините! И уж о десяти тысячах "зеленых" речь просто не может идти. Для этого ему надо было задобрить этих молодцов, и тогда все будет о'кей. На это Бессонов очень рассчитывал.

"Действительно, сколько может стоить ремонт японской машины? Ну, двести долларов. Ну, триста... Но не шесть же, и не десять тысяч, конечно. Очень уж большой конский хвост вырос у воробья".

Войдя в комнату, Антон включил свет и одобрительно покивал:

– Неплохо, неплохо...

– Что неплохо?
– спросил вошедший следом Бессонов. Он так же, как и этот молодой человек, не вытер ноги и оставил на полу следы. Следить так следить. Но ничего, в конце концов, жена все следы замоет. Главное, чтобы леденящяя история нормально закончилась.

– Неплохо, говорю, живете, - сказал Антон.
– Как белые люди.

– Стараемся, знаете ли...

– Это видно невооруженным глазом.

– Хотя денег не хватает.

– А это сегодня никого не колышет. Каждый кует свое счастье сам. Антон крякнул и со всего маху повалился в кресло, застеленное небольшим мохеровым пледом, стукнул ладонями о колени.
– Ну что будем делать?

– Давайте разберемся по-хорошему, - неожиданно дрогнувшим голосом предложил Бессонов.
– Вы у меня в гостях... Могу я вам предложить по стаканчику хорошего вина?

– Предложить, дядя, можешь, это не возбраняется. Десять тысяч баксов у тебя есть?

– Нет.

– Тогда и вино пить не будем.

В Бессонове что-то обиженно дрогнуло, он гулко сглотнул слюну, обвел рукою пространство и произнес, почти не слыша собственных слов:

– Смотрите, я от чистого сердца. Я хочу как лучше... Я не хочу ругаться.

– А мы разве хотим ругаться?
– Антон припечатал крепкой ладонью подлокотник кресла, звук получился "мокрый", похожий на выстрел.
– Нам, дядя, заплати за ущерб, и мы разбегаемся в разные стороны. И больше не знаем друг друга.

– Но...
– Бессонов поморщился от того, что внутри у него вновь возник нехороший ледок, лицо у него сделалось морщинистым, чужим.
– Но десять тысяч долларов - это чудовищная сумма! И шесть с половиной - тоже чудовищная.

– А иномарки сейчас так и стоят чудовищно дорого. Так что не надо нам на глаза лепить жвачку!

В прихожей хлопнула дверь, это тяжело дыша и вытирая платком пот, обильно выступающий на лбу, в квартиру поднялась жена Бессонова, обессиленно прислонилась к косяку.

Увидев сморщенное старое лицо Бессонова, она побледнела.

– Но десять тысяч - это нереально! Не о том вы говорите, пробормотал Бессонов, все ещё надеясь разжалобить молодых людей, доказать им что-то. Он не видел жесткой мстительной усмешки, появившейся на губах у Антона, не видел глаз Егора - прищуренных, будто перед броском.

– Слушай, дядя, перестань брызгать слюной.
– Антон снова хлопнул ладонями по подлокотникам кресла, демонстративно отер лицо, отплюнулся: Тьфу! Ты слышал когда-нибудь о том, как по Москве-реке плавают расчлененки? Голова с руками в одном пакете, ноги с гениталиями в другом, туловище в третьем. Один пакет находят в районе Нижних Котлов, другой около Устьинского моста, третий в Лужниках. Слышал?

– Ну?
– Бессонов беспомощно оглянулся на жену, увидел, что та стоит у двери с закрытыми глазами и мученически перекошенным бледным лицом.

– Что "ну"? Я тебе что, лошадь? Отвечай нормально, когда тебе задают вопрос! Не то ты меня доведешь, доведешь ведь!
– белея щеками и прикусывая зубами нижнюю губу, выкрикнул Антон.

– Антон!
– остужая напарника, подал от двери голос Егор, повел головой в сторону окна: слышно, мол.

– Читал я об этом, - наконец отозвался Бессонов.

– Чтобы вас вдвоем пустить к рыбам, нам нужно всего шесть полиэтиленовых пакетов, - сказал Антон, переходя с крика зловещий шепот, три на тебя и три - на дражайшую супругу. И эти шесть пакетов у нас есть. Ножик найдем на кухне... Так что выбирайте!

– Но нету у нас десяти тысяч долларов! И шести с половиной тоже. Не-ту!
– Бессонов сжал руки в кулаки, притиснул их к вискам: боже, какой он оказался дурак, приведя этих зверей к себе! Жена была права, она все вскрикивала раненым голосом, будто бы чувствовала, что произойдет.

– А нас это не волнует, есть у тебя деньги или нет. Оформим закладную, дарственную, - Антон обвел пальцем пространство рядом с собою.

– Какую ещё такую дарственную?
– чувствуя, что льда внутри становится все больше, спросил Бессонов.

– На квартиру, - легко и весело, как ни в чем не бывало, словно речь шла о пустяке, ответил Антон.
– На все это, - он снова пальцем обвел воздух рядом с собою.

– Да вы что?
– чувствуя, что ему не хватает дыхания, в груди все скрипит, воскликнул Бессонов.
– Вы в своем уме?

Антон легко оторвался от кресла, сделал два стремительных ловких шага - он будто бы одолел эти метры по воздуху, - и с ходу рубанул Бессонова ногою в живот. У того в глазах почернел белый свет. Бессонов сложился пополам, прижал руки к животу, из открывшегося от боли рта на пол потекла розовая слюна.