Семицветье
Шрифт:
Я поклонилась принцессе, а она, любезно поздоровавшись, ответила мне грустным взглядом.
— Он при тебе… — я догадалась, что это она о камне, который я не спрятала под рубашку, как делал это брат.
— Когда-то человек по имени Эрин пришел в наш мир — я не ведаю как, — продолжала Неллин. — Был он добр и отважен и спас мою мать от Огненной лисицы. В благодарность наш король подарил Эрину удачу и дал на память камень из своего ожерелья, а потом помог вернуться домой.
— Это был мой отец… — прошептала я.
Неллин кивнула.
— Я знаю. Я устремила свой дух к обсидиану, когда со мной случилась беда. Я искала того, кто уже помог нам однажды… я ждала совета, хотя бы утешения. Но души Эрина
Вновь слеза тихо сползла по щеке, блеснула крошечным бриллиантиком.
— Я полюбила его. А он — меня. Но нам не встретиться — потому что теперь я прикована к древу.
Никаких цепей на принцессе не было, приковала ее, видимо, магия.
— Посмотри в ручей, — сказала она мне. — Но не касайся воды.
Я ступила со снега на темную землю берега, посмотрела вниз… на песчаном дне чуть поблескивала драгоценность…
— Ты уронила в ручей свою диадему, принцесса?
— Не я… Черный лис, сын Огненной лисицы, украл ее у меня, когда я спала, и бросил в Ручей-Текущий-между-Мирами. Достать ее оттуда можно, лишь погрузившись в воду. Но если в ручей по своей воле войдет обитатель нашего мира — то он из него исчезнет, если же чужак — навсегда здесь останется, никогда не вернется домой. Такова магия. Лишь Древним она подвластна, но заклятье наложено так, что Древние должны оставаться в стороне. Черный лис ждет, что я взмолюсь о пощаде. Но сделать так — потерять себя. Лучше я навсегда останусь пленницей Снежного древа — без диадемы, в которой моя сила хранительницы, я не могу далеко отойти от него.
— Ты снежная дриада! — догадалась я. А потом меня словно бросило в море брызжущих цветов — то были мои надежды и самые смелые желания.
— Скажи, Неллин, — спросила я с волнением, — чего бы ты хотела на самом деле?
— Я бы хотела быть с Арно, — твердо ответила она. — Но даже вернув себе диадему, я не смогла бы отправиться к нему — ведь я хранительница древа, мое место тут.
— Тебя это печалит?
— Очень, — тихо ответила она и опустила взгляд.
— Я достану твою диадему, — так же негромко сказала я. — Но прошу — отдай ее мне.
Неллин подняла на меня глаза. Синие, как печаль, светлые как мечта. Я улыбнулась ей.
— Ты хочешь быть вместе с Арно — так отправляйся в мой мир вместо меня. А я…
Я подошла к Снежному древу и нежно провела ладонью по морозной коре. Легкое, даже приятное покалывание было ответом — дерево отозвалось.
— А я хочу быть его дриадой.
— Ты ведь можешь больше не вернуться назад, — голос принцессы звучал растерянно, но в ее огромных глазах заискрилась надежда.
— Могу и не вернуться.
Не увидеть родных и друзей… но есть нечто слишком важное, чтобы просто так упускать из рук. И это — предназначение.
Я вошла в ручей, склонилась над водой. Пальцы, ожидавшие холода, окутало неожиданное тепло. Льдистая диадема словно сама легла мне в руку. Я пристально посмотрела на Неллин, и она кивнула мне в ответ. И я надела диадему…
Снежное древо тряхнула ветвями, стрясая снег с длинных зазубренных листьев — оно приветствовало меня. Тысячи новых запахов… тысячи новых звуков… и оттенков… и чувств… и сил. Магия… Я бросилась к дереву и прижалась к холодному стволу. Только так и удержалась на ногах. А потом мир — мой новый мир — встал на свое место.
— Спасибо, — услышала я музыку голоса Неллин. Она светилась. Она была счастлива.
Я надела ей на шею ожерелье с обсидианом — вещь, теперь принадлежавшую моему… уже бывшему моему миру. Принцесса поцеловала меня, а потом, помахав рукой на прощанье, вошла в ручей — и исчезла, словно растворилась в синеве своего облачного покрывала. Я знала, как будет. Арно проснется — и увидит ее рядом. И она поймет, что такое тепло. И светлой станет их жизнь.
А
я, обняв одной рукой ствол Снежного древа, стояла и улыбалась. Небо лучилось белым зимним светом. И целый мир простирался передо мной…История вторая. Семиликая птица
— Мир тот зовется Семицветьем, — рассказывала мне травница Майри. — И это мир парящих островов. Главный остров — самый большой. На нем уживаются вместе четыре времени года, можно из лета попасть сразу в зиму. Настоящую, холодную.
— Ух ты! — я от души восхитилась. У нас зимы коротки, малоснежны, а если вдруг на день-два ударят настоящие морозы, так потом об этом несколько лет вспоминают. Взглянуть бы на царство Зимы!
— Главный остров неподвижно висит в небесах, а вокруг него дрейфуют в облаках еще двенадцать — поменьше. Семь из двенадцати никогда не меняются — это острова семи цветов радуги. А остальные пять создают все новые сочетания радужных цветов, а то и вовсе остаются на время бесцветными. Нельзя засыпать на изменчивом острове — неизвестно в какой части мира проснешься.
— Ого! А я бы попробовала…
Я чувствовала, как у меня от восхищения разгораются щеки. Рассказы Майри такие необычные!
Моя мать окликнула нас из дома:
— Вы там, поди, все на крыльце сидите? Не нужно, госпожа травница, забивать моей девчонке голову сказками, она и так, бестолочь этакая, ничего путного в памяти удержать не может.
— Не говорите так, госпожа Мирула! — заступилась за меня Майри и погладила по голове. — Лиэн очень смышленая, и Арно весьма ею доволен.
— Вот то-то и оно, что только и может полы в трактире драить, ни на что лучшее негодная, — ворчание матери скоро смолкло, но Майри все равно поднялась с крыльца.
— Пойду я, Ли, скоро темнеть начнет. Приходи завтра, сварю я снадобье для твоей матушки.
— Можешь подмешать туда какую-нибудь травку, чтобы она чуток подобрела?! — я молитвенно сложила руки, со слезами глядя на Майри.
Она усмехнулась и потрепала меня по волосам.
— Нельзя волшебством сделать человека добрее или злее, Лиэн.
Мне не везет. Во всей нашей деревне — а она не маленькая! — нет девушки несчастнее меня. Во-первых, меня считают чучелом каким-то. И ладно б я была просто некрасивая (хотя не такая уж и неказистая, маленькая да немножко рыжая, нос вздернут, зато волосы в две косы заплетаю!). Но я подать себя не умею, как другие девчонки. А еще у меня из рук все валится. Говорят, потому, что много мечтаю. Но о самом большом своем невезении я только сейчас сообразила… похоже, что счастье тех, кого я люблю, делает меня несчастной.
Началось с сестры. Она вышла замуж и уехала к мужу в город. Счастье? Еще какое! В городе такая интересная жизнь… Да вот только я-то осталась с матушкой одна. И некому теперь за меня заступиться, только и слышу, какая я недотепа по сравнению с сестрой — умной, красивой, складной, хозяйственной… Меня-то не то что городской, даже последний деревенский за себя не возьмет.
Да, но у меня оставалась Майри. И Арно… Иногда мне казалось, что Арно я в трактире не так-то и нужна. Не найдет он, что ли, другую девчонку, побойчее да половчее, чтобы подметать полы, мыть посуду и помогать подавать еду, когда рук не хватает? Но он пожалел меня, наверное. Я ведь и правда ни на что больше не гожусь. Арно… разве я могла на что-то надеяться? Но мне хорошо было с ним рядом… а может, я все же чуточку да надеялась. А он вдруг взял и женился. И никто даже не знает, откуда взялась невеста, все только восхитились ее нежностью и неземной красотой. Прямо как принцесса… Работа в трактире уж точно не для нее. Сидит наверху, вяжет кружева — и пусть я морозные узоры на окне, может, раз в жизни видела, но именно они почему-то встают перед глазами, когда смотрю на ее работу…