Семилетка поиска
Шрифт:
– Я вырубился… Потом очнулся, решил, что убили, лежу, как трупак, около машины… А тут микроавтобус подъезжает, оттуда четыре мужика. Обычные мужики, не в халатах. Сунули внутрь, на диванчик кожаный, че-то вкололи, дали стакан коньяка, говорят, пей. Потом тут вот очнулся… Все завязано-повязано. Позвонил этот, говорит: пульку достали, машину твою для правды жизни стукнули, отдыхай… Короче – гипс, закрытый перелом… – рассказывал так, словно они играют в «казаков-разбойников».
– Кто «этот»? – Елена понимала, что он говорит только потому, что не может держать это сейчас в себе и что вообще-то рассказывать это ему не надо никому.
– Ты
– Хочу просчитать степень твоей безопасности… – оправдалась Елена, прикидывая, кому же Патронов мог так перейти дорогу.
– Теперь полная. Стопроцентная. Я ж больше не сунусь! Второй раз уже куда надо стреляют. – Он как-то обмяк.
– А ты уверен, что не промахнулись?
– Лен, ты со своими журналистскими мозгами считаешь, что все выстрелы попадают в хронику? Запомни, ласточка, дай бог, чтоб только половина!
– Знаю, я просто боюсь за тебя… – согласилась она.
– Теперь чего бояться? Клиента сломали – он сдал назад, – поморщился он.
– Жалеешь?
– Там такие бабки паслись… Но я не Листьев. Я понимаю, что для снайпера человек стирается. Не любимый телеведущий, а движущаяся мишень, и все… – обреченно сказал он.
– Ты это только теперь понял?
– Естественно… думал, что они обосрутся. А обосрался я…
– Да брось ты! А детям уже звонил?
– Да я сразу, в тот же день. Запретил приезжать. Им про это и знать не надо… Скажи спасибо, что не гидравлика…
– А что это такое?
– Ну, это когда в бочку с водой сажают… Не знаешь, и не знай. А то опишешь где-нибудь в статье – будет отморозкам учебное пособие… Вы ж, журналисты, для красного словца хоть рецепт приготовления атомной бомбы готовы тиражировать…
Дверь осторожно приоткрылась, вошла домработница Лера с тарелкой в руках. Елена инстинктивно хотела отодвинуться от Патронова на постели, но вовремя остановила себя.
– Я сделала салат в миксере: морковь, орехи, сметана, – сказала домработница, словно Елены здесь не было.
– Поставь, – раздраженно сказал он. – И стучись, пожалуйста.
Она молча поставила салат на один из столиков и ушла, испепеляя глазами.
– Тоже еще дура! – выдохнул Патронов. – Ты меня покормишь? Я сам не могу.
– Да, конечно…
Она кормила его с ложки, как когда-то маленькую больную Лиду, и все это выглядело не как спектакль, а больше, чем спектакль. Где же вся его свита, челядь? Все дружки и подружки? Он словно прочитал это:
– Лен, я только теперь понял, насколько я одинок.
– Выводы сделал? – улыбнулась она.
– Вижу решение интересующей задачи в твоих глазах… Оставайся здесь. Для тебя это тоже способ избавиться от одиночества…
– Не торопи события, – опустила она глаза, поскольку совершенно невозможно сказать простреленному мужику: «Ты мне не нужен!», и соврала: – Я с бухты-барахты ничего в жизни не делаю…
Несмотря на всю удачливость, блистательность и вечную завидность, Патронов всегда вызывал у нее ощущение слепого, которого надо перевести через дорогу. А сейчас и подавно. «Молодец, – подумала она про себя. – Ссадила Лиду с шеи, нашла нового опекаемого?»
– Мне казалось, что я так крут, что у них рука не поднимется… Но, как говорил мой отец: летящий лом не остановишь, – добавил он. – Главное, кто? Вчерашние бандюки трехкопеечные!
В дверь постучали. Появилась Лера с мобильным
телефоном:– Виктор звонит!
– Алло! Привет, гигант! – бодро сказал Патронов в трубку. – Да фигня, перелом ключицы. Тачка застрахована… Где вы были? У Федьки в Ницце? Ну-ну-ну! И кто там был? Так… Так… Рудиков? Ох, ни хрена себе! И Гурам там был? Ну, я ничего не понимаю… Ладно, ты мне общим числом скажи. Каким числом? Сколько всего випов было? Ох, блин, кабы не это, я бы с вами махнул… И в самолете бы кой-чего обсудили!
Елена внимательно смотрела на него и расстроенно видела, что с приобретением дырки в плече он так ничего и не понял и не перестанет суетиться по жизни… Телефон возле уха словно вернул его лицу, ненадолго облагороженному несчастьем, прежнее пластмассовое выражение из серии: «Ваш девиз? – Всегда!» Он с азартом выяснял светскую фигню, и весь его тянущийся внутрь трубки простреленный организм горько сожалел, что «жизнь проходит стороной». При том, что речь была о совершенно стандартном, хотя и полезном сборище. А человек только что почти побывал «там» именно из-за этой неразборчивой суеты, где деньги, чины, амбиции и возможности замешаны в диком винегрете; и люди, каждый день рискуя собой, не умеют и не успевают жить…
– Я так толком и не въехал, – сказал он Елене, закончив телефонный разговор. – Пуля такая маленькая, как укол, как ожог… А сознание вырубается. Почему? Из-за высокой температуры?
– Патронов, разве можно за деньги рисковать жизнью?
– Так я ж не рисковал. Я ж раньше таких двумя пальцами делал! Время, что ли, изменилось… – взгрустнул он. – И никакой управы… Раньше… при Ельцине на меня косо посмотреть не смели!
Его глаза победителя словно полиняли; и породистая здоровая рука на одеяле лежала вяло, как тряпка. С теми же самыми густыми волосами на фалангах пальцев – признаком жестокости. Он поймал взгляд Елены на руке, словно расшифровал его, и, не желая сдаваться, тут же запустил руку ей под свитер.
– Больной! Вам нельзя двигаться! – пошутила она, но почувствовала, что из этой тряпочной руки вдруг пошел ток, которого не было прежде; словно его организм сошел с автопилотных приемов на человеческие.
Елена понимала, что это не имеет никакого отношения к ней, точнее, самое незначительное. А если бы и значительное, он все равно никогда не смог бы стать ее героем. Вступить с Патроновым в любые отношения, кроме постельных, было для нее все равно что отличнице остаться на второй год… Он был легкий, забавный, но… совершенно пустой. И даже дырка в плече изменила его только физически, а не биографически.
Патроновская рука уже бойко хозяйничала в ее бюстгальтере, организм однозначно откликался, и Елена озадаченно спросила:
– И как ты себе это представляешь?
– Легко… Задвинь дверь стулом…
– А вдруг зайдут?
– За бабки, которые они получают, не зайдут! – скривился он. – Зато будет что вспомнить… Экстремальный секс с простреленным Патроновым.
Физически он был жутко похож на Толика, Елена дурела от этого и практически не могла сопротивляться, а тут уж тем более. И, надо сказать, это было странно и ярко. Словно прятались не от оплаченной обслуги, а от несуществующего преследования. Словно снайпер застыл за окном, а не спокойно спал, получив деньги за добротно продырявленное плечо, в которое отдавалось каждое движение; и было совершенно непонятно, от чего именно Патронов больше стонет.