Семилетка поиска

– Тебе больно? – шепнула она.

– Мне хорошо, мне гениально, я жив…

Потом она сидела рядом, он держал ее за руку:

– Ты вот, Лен, думаешь, что я поверхностный… А я не поверхностный, я хуже. Не хочу иметь ничего, что мне жалко потерять. Такая жизненная позиция. Если что-то в ответ на мою любовь меня не любит, значит, оно мне не нужно. Вот ты меня не любишь, но я тебе зачем-то нужен…

– Сама не пойму зачем, – рассмеялась она.

– У тебя такая грудь, такие внутренности, такая задница… Мне кажется, я мог бы в тебя влюбиться…

– А душа? – захохотала Елена.

– А в душу ты меня так глубоко не пускала, – прищурившись, напомнил Патронов.

– Пожалуй, – кивнула Елена и подумала: «А что тебе там делать? С телом у тебя получается, а дальше, уж извини…»

– Но я тебя ощущаю надежным другом!

– В какой позе ты меня ощущаешь особенно надежным другом? – постаралась снять пафос она.

– Лен, пойми, я совсем один!

– А эта твоя, с салатом из морковки?

– Да ну… жирненькая кошечка.

– Какая ж она жирненькая? Она 90–60—90!

– Так они все кошечки, что к деньгам жмутся, такие параметры себе делают. В фитнес-клубах доводят жопу до потребительского стандарта. Весь жир оттуда скачивают в мозги и сердце. Из серии «жопа моей подружки стала лицом белья „Ночная фиалка“… Это ж у них даже по глазам видно: „Я женщина для тех, у кого есть деньги“… Только под пулей это и понимаешь. Знаешь, как она испугалась, что я сдохну? У нее такое выражение лица было, только когда она незастрахованную машину грохнула…

– Так ты же ее сам выбирал, – напомнила Елена.

– А других теперь нет. Или проститутки, или такие, как ты, которые ни в чем не нуждаются…

– Почему ни в чем? Я очень нуждаюсь в любви.

– Ну, это, как ты понимаешь, не ко мне… Я могу предложить женщине брак, деньги, секс, дружбу… Остальное в моем организме не растет. Точнее, отцвело и завяло…

– Вижу.

– Про таких, как ты, говорят: она последовала за ним в Сибирь и отравила ему всю каторгу…

– Это точно!

Домой Елена добралась на такси, которое Патронов велел вызвать и оплатить домработнице, хотя это было уж слишком навязчивой демонстрацией.

– Вы заходите, а то он целый день такой грустный, – сказала Лера на прощанье.

– Зайду, – кивнула Елена, и словно договорились глазами, что никто из них не залезает на половину другой.

Дома было темно и тихо. Судя по вещам в коридоре, Лида спала в своей комнате. У Елены, вытянувшись, сияла елка. На автоответчике разные люди желали счастья в Новом году. Зашла в кухню, обнаружила торжественно появившиеся батон хлеба, десяток яиц и пачку масла. Мол, для меня, молодой и красивой, самой прокормиться – раз плюнуть…

Однако при этом все в кухне было вылизано, расставлено по местам – испугалась. Честно говоря, Елена и сама от себя не ожидала такого демарша. Хотя что всегда умела в жизни, так это дистанцировать отношения… Особенно тщательно Лида выдраила любимую кастрюльку Караванова, которую он почему-то не взял с собой. Караванов? Боже, кажется, что все это было сто лет тому назад… Встала к замерзшему окну, посмотрела вниз на освещенный проспект и машинально вывела теплым пальцем, пахнущим телом Патронова, кудрявое слово «Зябликов»…

…Проснулась с совершенно мутным настроением. Снился Зябликов. Бежали вдвоем вверх по снежной горе, потом он остался наверху, она скатилась вниз. Оглянулась, с ужасом увидела, как Зябликов вырастает на глазах, превращается в великана и занимает целый горизонт.

– Зябликов, Зябликов! – закричала она в испуге. – Я здесь, нагнись!

Но ему было ее не слышно, он прошагал мимо, чуть не наступив на Елену и практически загородив свет. Она осталась стоять на огромной снежной равнине, совершенно не понимая, кто же теперь найдет и выведет ее отсюда…

Лида все еще спала. Это облегчало задачу. Елена умылась и даже без привычной чашки кофе рванула на работу.

«Можно разменяться, разъехаться… Но мне кажется, это не выход. Я разъехалась с родителями… Что это изменило? – думала она, вышагивая по морозцу. – Мы с Лидой должны наладить честное партнерство, живя вместе. Вот, пожалуйста, Швеция, которая всегда опережала мир по модели семьи, ушла от отселения взрослых детей… Теперь взрослые дети парами живут с родителями, и никто ни к кому не лезет…»

Собственно, на работе ей сегодня было не обязательно появляться, просто так было легче разобраться со своим одиночеством.

Странно, но за компьютером сидела Катя.

– Здравствуй, коханая! – процедила она, не отрываясь от экрана. – Ну, уже после праздничков восстановила лицо по черепу?

– Частично, – улыбнулась Елена. – А ты-то чего приперлась? У тебя ж дом – полная чаша.

– Отдохнуть… Все эти дни как в шахте вламывала, только в пенсионный фонд ничего не идет… Знаешь, как шахтеры говорят: «Если ветер дует в харю, значит, я домой… шагаю!» Где твой новый?

– Обещал сегодня в Москву заскочить…

– Ну-ну… Как погуляла?

– Мотались по компаниям. Вчера у Патронова была, он в аварию попал… Лежит загипсованный, – доложила Елена.

– Небось пьяный в сиську ехал? А? Хозяин жизни ведь! – предположила Катя.

– Ну, вроде того. Сам не признается, но по глазам видно…

– А у меня… Жрали и жрали, жрали и жрали, как с голодного Поволжья… Сколько ни произвела продукта – весь ушел, – вздохнула Катя и показала ладонь. – Вот, смотри, мозоль от ножа – салаты крошила! А?

– Кать, ну мы ж тебе и электронарезалку, и комбайн дарили, – напомнила Елена.

– Да их дольше мыть… Электронарезалка и комбайн – это я. Анекдот принесли, знаешь, что такое «новорусский салат»?

– Нет.

– Берешь полкило черной икры, сверху ложишь омара, укрываешь все это полкилошкой красной икры, украшаешь ананасом. Потом заливаешь коньяком «Наполеон», посыпаешь «Рафаэллой» по вкусу. И жрешь, пока не затошнит!!!!! – победно изложила Катя.

За соседними компьютерами прыснули.