Семисвечник царя Соломона
Шрифт:
И Василиса тут же позавидовала сестре.
Пока лифт ехал на двенадцатый этаж, она успела кое-как причесаться, подкрасить губы, снять порванный пиджак и убрать его в непрозрачный пакет.
Очень тихо, как заправский взломщик, она открыла дверь своей квартиры и прошла на цыпочках в прихожую.
Но там наткнулась на пуфик, с него упало на пол что-то тяжелое, как оказалось, портфель мужа.
Через минуту в прихожей зажегся яркий свет, и возник Георгий в трусах и босиком. Сонно моргая, он уставился на Василису и только и мог спросить:
– Который час?
– Не знаю. – Василиса
Так что сейчас она только пожала плечами и хотела проскользнуть в ванную. Но не тут-то было, Георгий двумя шагами перекрыл ей путь и встал, сложив руки на груди, как Наполеон.
Было очень смешно – грозное выражение лица никак не вязалось с широкими трусами и босыми ногами. Василиса низко наклонила голову, кусая губы.
Очевидно, Георгий кое-что понял или же увидел свое отражение в большом зеркале, что висело в прихожей, поэтому он убрал руки, но смотрел вопросительно.
Василиса поняла, что нужно немедленно что-то сказать. Что-то правдоподобное и убедительное.
– Понимаешь… – начала она, – бабушка…
– Ага, – кивнул муж, – про бабушку я все знаю. Она сама мне позвонила, вас искала. Сказала, что все ее бросили, оставили одну. Сижу, говорит, за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе осел молодой…
Василиса собиралась скептически улыбнуться, сообразив, что муж явно блефует. Ну откуда могла баба Шура узнать номер его телефона? Она с мобильным не дружит, а городской телефон Федька давно отключила, чтобы мошенники не доставали. Во всяком случае, Василиса велела ей так сделать.
Но, с другой стороны, откуда тогда у Георгия такой текст? Он же не знает, что баба Шура изъясняется исключительно стихами и поговорками…
– Хорошо так поговорили, душевно, – продолжал муж, – и скучно, говорит, и грустно, и некому руку пожать! Еще романс мне спела. Наш, говорит, уголок нам никогда не тесен, пока, говорит, ты в нем, в душе поет весна… Не уходи! Еще не спето столько песен… еще дрожит в гитаре каждая струна…
Пока он пел, Василиса успела собраться с мыслями.
– Хватит, – сказала она, – вовсе незачем смеяться над старым человеком. Еще неизвестно, какими мы будем в таком возрасте. Я виновата, конечно, я тебя обманула.
– Вот как? – Он нахмурился и переступил босыми ногами, очевидно, ему было холодно.
– Понимаешь, это все Федька, – Василиса набрала воздуха и ринулась вниз, как с обрыва в реку, – она хочет менять работу. А то сидит в какой-то задрипанной фирмочке младшим менеджером, в общем, никаких перспектив. И вот вроде бы нашла она приличное место… администратором в одном хорошем ресторане.
То есть это ей так сказали. А она что-то засомневалась и позвала меня, пойдем, сказала, на месте проверим, что там и как.
Потому что, если она придет туда как обслуживающий персонал, это одно, а если мы вроде как посетители придем и понаблюдаем, это совсем другое…
Краем глаза Василиса посмотрела на мужа – вроде бы поверил. Или вид делает.
– И что? – все же спросил он.
– Да
ничего хорошего, – вздохнула Василиса, – с виду вроде бы прилично, машины дорогие у входа стоят, а внутри… как-то все это сомнительно… В общем, мы с Федькой думаем, что там криминал какой-то, она решила на эту работу не устраиваться. А то возьмут на работу, а потом на нее что-нибудь повесят…– Ну-ну… – скептически хмыкнул Георгий, а когда наклонился, отыскивая тапочки, Василиса улизнула в ванную.
Василиса Селезнева, помощник частного детектива, ехала за автомобилем объекта. Машина эта была яркая, очень заметная, так что следить за ней было совсем не трудно. Но сейчас эта машина свернула в тихий переулок.
Сверившись с картой навигатора, Селезнева выяснила, что переулок этот называется Никольским.
Впрочем, это мало что ей говорило.
Она на всякий случай посмотрела в поисковой программе, какие объекты имеются в этом переулке.
Но там ничего не было. Даже никакого захудалого магазина.
Когда-то, еще в советские времена, в этом переулке был лекторий общества «Знание», но он давно пустовал, и почему-то никто не заинтересовался большим помещением.
Василиса тяжело вздохнула. Вообще, сегодняшнее задание не очень ей нравилось.
Она должна была установить или опровергнуть факт супружеской неверности.
Кроме того, что Василиса вообще не любила такие задания, женщину, за которой она сегодня следила, звали так же, как ее, – Василисой. И в этом было что-то неприятное и неправильное – как будто она следила за самой собой.
Правда, в процессе наблюдения к объекту подсела другая девушка, так что супружеская неверность отпадала…
Так или иначе, работа есть работа, и нужно было продолжать наблюдение за объектом.
Переулок был маленький, и там машина Василисы была бы слишком заметной. Поэтому она припарковалась возле поворота, вышла из нее и тихонько выглянула из-за угла.
Она как раз успела увидеть, что обе пассажирки ярко-красной машины вышли и направились по переулку следом за мрачной девицей в черном готическом наряде, рядом с которой вышагивал большущий черный доберман.
Странная компания подошла к железным воротам, закрывающим проход во двор.
Готическая девица набрала код на табло, открылась калитка, и три женщины с доберманом прошли внутрь…
Василиса Селезнева сфотографировала дом, ворота, общий вид переулка.
В принципе, можно было считать задание на сегодня выполненным, но Селезнева ощущала некоторую незаконченность. Она вообще была девушка ответственная.
Оглядевшись по сторонам, Василиса подошла к воротам, за которыми исчез объект.
На калитке возле ворот был обычный кодовый замок.
Василиса не была бы частным детективом, если бы не умела открывать такие замки…
Она посветила на клавиатуру замка телефоном, немного сбоку.
При таком освещении стало видно, что четыре кнопки на табло блестят сильнее остальных – значит, на них чаще нажимают.
Василиса нажала на эти кнопки – и ничуть не удивилась, когда калитка открылась.
Она вошла в калитку и оказалась в темном туннеле.
В конце туннеля виднелся тусклый свет, и Василиса пошла на него за неимением других вариантов.