Семнадцатая

– Стоя рядом с его гробом я могу пообещать ему, что его труд не пропадет зря. И человечество обязательно справится с этим вызовом, равно как справлялось со всеми другими. Спи спокойно, Томас. – она сделала шаг вперед и положила руку на коричневую, полированную поверхность гроба из ценных пород дерева.

– Она работает на Котел. – говорит себе под нос Сплетница и сжимает мою руку: - да она, наверное, ту тетку в шляпе лично знает. Может даже команду дала лично. Сучка. Слушай, если «око за око», то они нам как минимум должны Выверта вернуть. За ними должок. Они нам должны!

– Давненько я не видела, как ты кипятишься. – вполголоса отвечаю я, ничуть не беспокоясь, что нас могут услышать: - с тех самых пор, как…

– Да. С тех самых пор. – отвечает она и замолкает. Я помню то время, когда она пыталась уйти из-под «опеки» Выверта. Тогда она тоже вот так кипятилась, словно чайник, поставленный на плиту – булькает что-то там под крышкой, закипает. Выверт… сложный был человек. Нет у меня к нему однозначного отношения. Герой? Наверное. Злодей? Наверняка. А все вместе? Томас Кальверт, человек. Скотина, который пытал мою подругу, пусть и в других вероятностях. Но он верил в то, что делает и был бесстрашен. В тот день, когда он понял, что сейчас умрет – он был так же собран и спокоен, как и в любое другое время. Жаль, что он так и не закончил свое предложение… что именно он хотел мне сказать?

Александрия – отступает назад и слово берет директор Пиггот, она говорит что-то о чувстве долга и о том, какой Томас Кальверт был в личном общении, о том, что она служила под его началом и что именно он в свое время и спас ее, но я слушаю вполуха. Вся эта церемония вдруг кажется мне фальшивой и лицемерной. Никто не знал Томаса Кальверта, Выверта, так, как его знала Лиза. Кстати, она не подчинилась ему просто так, она всегда искала способы сопротивляться. И если бы не его способность – она бы давно вырвалась на свободу. Но даже так, она тоже его убивала. Во многих реальностях. Топила в ванной с кислотой, подстраивала несчастные случаи, убивала током, обрушивала здание, сжигала в автомобиле… Умник высокой категории – опасный противник. Только он мог держать ее в узде. И только ему она могла подчиняться под страхом насилия. Потому что любого другого она бы прожевала и выплюнула. Я и Лиза… мне она не подчиняется, она – мой партнер, мой друг. Выверт никогда не смог бы подружиться с ней, он выбрал путь прямого насилия и давления, он согнул ее в дугу, но она никогда не сдавалась. С момента как Лиза обрела свои способности – никто не мог на нее давить. Хотя она оставалась всего лишь подростком… и сейчас на его похоронах – я видела ее глаза. Я понимала ее. Она провожала Томаса Кальверта, Выверта – с тяжелым сердцем, чтобы она мне не говорила.

И поэтому я считала эти похороны фарсом. Потому что потом, после похорон мы с Лизой, Дмитрием и Джейн – пойдем и пропустим по стаканчику в баре на базе, поминая старого ублюдка коротким, тихим и незлым словом. Вот тогда для нас и будут настоящие проводы Томаса. Когда мы расстегнем воротники на рубашках, расслабим галстуки и кто-нибудь обязательно расскажет, как все было на самом деле. И про то, какой он бы сволочью и про то, как он спас ребят на Кюсю, в Мэдисон и десятках других местах. Про то, что у него так и не осталось ни жены, ни ребенка, а это его характеризует. Лиза вспомнит как я сожрала его насекомыми в другой реальности, а я – как она утопила его в кислоте… и мы выпьем. Вот тогда – мы и отпустим Томаса Кальверта туда, куда ему суждено. В свет или тьму, в ад или рай… наверное есть чистилище для таких как он – усталых профессионалов, которые просто делают свое дело несмотря ни на что, не жалея ни себя ни других.

А пока… пока мне было не по себе. Стоять вот тут и слушать казенные фразы от Александрии, которая на самом деле не знала про Томаса Кальверта ничего. Она просто присутствовала тут, потому что ей так же, как и нам – нужно было восстановить политическое реноме в глазах всей страны. Вот, дескать, никакой вражды между Протекторатом и Администрацией нет, стоят напротив друг друга Большая А и Королева-Администратор, и ничего, в волосы друг другу не вцепились, безобразную сцену на похоронах не устроили, значит все в порядке, не будет большой войны между Администрацией и Протекторатом.

– … Томас Кальверт был моим командиром. Он не из тех людей, которые улыбаются вам навстречу. Он был педант, сухарь и никого не подпускал к себе близко. Наверное, никто и не знал его таким, какой он был на самом деле. Но… после Эллисбурга, в тот самый день, когда все наше подразделение было уничтожено за двадцать минут, а он вытащил меня из огня на руках… мне кажется я увидела какой он на самом деле. Потому что вертолеты, высланные для эвакуации, смогли добраться к нам только через час. Он сидел рядом со мной, соплячкой в звании младшего сержанта и следил за тем, чтобы я не потеряла сознание. Он всегда делал все как положено, по инструкции. Но в тот день… в тот день он нарушил все инструкции. Потому что пытался спасти всех. В результате – не смог спасти почти никого. После того случая он уволился их СКП, потому что не считал себя вправе больше служить. Но на мой взгляд нам в СКП очень не хватает таких командиров. – директор Пиггот тоже делает шаг вперед и снимает с лацкана пиджака значок с орлом, раскинувшим крылья в стороны и держащим в лапах пучок молний. Значок спецподразделения СКП. Кладет его на полированную крышку гроба и с размаху вбивает его в дерево.

– Покойся с миром, Томас. Я тебя не забуду. Мы тебя не забудем. – говорит она и опускает голову. Делает шаг назад. Сплетница молчит, но по ее плечам и наклону головы я вижу, что ей неуютно тут. Сейчас мы просто дождемся конца церемонии и поедем отсюда. С точки зрения СКП и Протектората мы и знать не должны были Томаса Кальверта, ветерана специального подразделения СКП в отставке, гражданского консультанта на аутсорсинге. Так что Лиза права, это мероприятие всего лишь фарс, на котором выступают люди, которые не знали его толком. Кроме, разве что директора Пиггот, которая оказывается с ним вместе служила. Под его командованием. И они вдвоем остались в живых после Эллисбурга… эта женщина точно могла сказать, что уж она-то его знала. И «птичка», значок элитного спецподразделения, вбитый кулаком в полированное дерево – был тому доказательством.

Из наших рядов вдруг выходит девушка в строгом черном костюме и с черными очками на половину лица. Она молча снимает с лацкана своего пиджака значок. Кладет его на крышку гроба с нашей стороны и вбивает одним ударом кулака. Так же молча – делает шаг назад. Я смотрю на значок, который оставила Джейн. Это – трезубец DEVGRU. На море, на суше и в воздухе.

Я думала, что наши – просто промолчат. Просто постоят рядом, но… Джейн всегда была немного бунтаркой. И она давно уже переросла лейтенантскую должность, если честно. Сейчас она возглавляет наш ThinkTank.

Высокий и широкоплечий мужчина в черном костюме, возвышающийся над всеми как гигант – делает шаг вперед. Дмитрий, командир того, что сейчас называется «Ополчением Броктон Бей», а на улицах их зовут просто «люди из Администрации». Бывшие наемники, ветераны спецподразделений, близкие по духу специалисты. Операторы не ниже пятого тира.

Он молча снимает значок и так же молча – прижимает его к крышке гроба. Просто прижимает, но дерево трещит под его натиском. Когда он убирает руку, то на потрескавшейся полированной поверхности остается значок с изображением земного шара и черной летучей мышью, распростершей свои крылья над ним. Значок спецподразделения Красной Армии, так называемого SPECNAZа.

Из наших рядов продолжали выходить люди. Они снимали значки своих подразделений и вбивали их в крышку гроба ударом кулака. Один за одним. Крышка гроба чуть вздрагивала каждый раз, когда очередной значок DEVGRU или спецотряда СКП – вгонялся в дерево ударом. Коротким, скупым ударом кулака. Тум. Тум. Тум.

Почему-то эта незамысловатая церемония прощания – тронула меня до глубины сердца. Я подумала о том, что, если бы я умерла, и сейчас лежала бы в этом гробу… я бы хотела чтобы на моих похоронах сказали слово не только те, кто знал меня формально, как Администратора или как одноклассницу, а те, кто знал меня по-настоящему. Сказать слово? С другой стороны, это наверняка раскроет что Томас Кальверт был Вывертом. Но… ведь Котел и так все знает. Пока я колебалась – шаг вперед сделала Сплетница. Хотя, сегодня она, как и я была в простом черном костюме и с черными же очками.

– Томас Кальверт был скотиной. – сказала она и в воздухе повисло напряженное молчание. Так бывает, когда кто-то скажет что-то неуместное и все начинают делать вид, что им показалось. Краем глаза я увидела, как подобрался Оружейник, который даже на похороны пришел в своих доспехах. Вообще местный Протекторат – все были в костюмах, это с нашей стороны и кейпы и все остальные были одеты подчеркнуто по-граждански. Черные костюмы и черные очки.

– Я ненавидела Томаса Кальверта. – продолжила Лиза: - и было за что. Того, что между нами было – я не пожелаю никому. Ни лучшему другу, ни худшему врагу. Слишком много между нами оказалось личного. И я… мне всегда казалось, что этот ублюдок – бессмертный. Он изворачивался из любой ситуации и всегда становился на ноги. Он был совершенно безжалостен ко всем вокруг, безжалостен и жесток. Он был циничным математиком, для которого ценность человеческой жизни была лишь цифрами на экране калькулятора. Единственное, что может хоть немного сказать что-то в его пользу – он был так же безжалостен и в отношении себя. И я никогда не прощу ему того, что он со мной сделал. – она кладет руку на крышку гроба, которая уже испещрена трещинами от вколоченных в нее значков. Некоторое время молчит.