Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света
Шрифт:
– Попробуем потесниться, - со вздохом согласился Глебов: ему хотелось нынче же подробней поговорить с Фединым, расспросить, как он попал в плен, а здесь обстановка не позволяла задерживаться.
– Я теперь легкий, в полпрежнего веса, - сказал Федин.
– Ладно, идите в самолет, - распорядился Емельян и затем обратился к остальным бывшим пленным: - Товарищи, запомните - вы получили свободу, чтобы отомстить врагу. Организуйте отряд, изберите командира и действуйте как партизаны. Уничтожайте фашистов, ни днем ни ночью не давайте им покоя. Война может быть длительной.
– И, вспомнив совет Якубца-Якубчика, добавил: - Действуйте,
По примеру Ивана Титова Емельян сбросил с себя одежду немецкого солдата, взял у одного из бойцов свою зеленую фуражку, приветливо помахал ею над головой и затем быстро последним вошел в самолет. Когда они набрали высоту, Емельян, сидящий рядом с Братишкой, увидал на земле пожары: это горели здания аэродрома и бензозаправщики. Самолет взял курс на северо-восток.
ГЛАВА ВТОРАЯ. ДУХОМ ОКРЕПНЕМ В БОРЬБЕ
Бургомистр города Аким Титов сидел в кабинете немецкого коменданта и мрачно докладывал:
– Вы отлично знаете, господин комендант, что я не без некоторых колебаний принял предложение занять этот почетный и ответственный пост. Я представлял всю трудность и сложность моих обязанностей. Но я рассчитывал на вашу помощь. Я хотел служить честно и добросовестно, старался оправдать доверие. Знал, что будет нелегко. Но, откровенно вам говорю, не думал, что все так обернется. Три дня назад в меня стрелял какой-то большевистский мерзавец. Днем, на улице. А что делает полиция? Вместо того чтобы задержать преступника, арестовывает какую-то бабу. Когда я отлично видел, что стрелял молодой человек… И вот вам сегодняшний случай…
Аким умолк, лицо его еще больше помрачнело, тяжелые темнокожие руки дрожали.
– Рассказывайте все, как было, - любезно сказал по-русски обер-лейтенант, резко откинувшись всем корпусом на спинку кресла и не сводя с бургомистра пытливого настороженного взгляда.
Титов продолжал:
– Я вернулся к себе на квартиру в одиннадцатом часу. Поужинал и зашел в комнату дочери. Она еще не спала и позвала меня, чтобы посоветоваться насчет своей работы. Девочка не хочет сидеть без дела. И в это время в столовую, откуда я только что вышел, бросают гранату. Вы представляете: только счастливый случай спас меня от неминуемой гибели.
– Когда вы возвращались с работы, полицейский стоял у вашего дома?
– спросил комендант.
– Да, я хорошо помню, он стоял. Он даже сказал: "Добрый вечер".
– Полицейский исчез. Вы знаете?
– Да, я слышал.
– Вы считаете, его увели партизаны?
– Кто знает?
– Аким поднял на коменданта усталый доверчивый взгляд.
– Может, он сам бросил гранату и ушел к партизанам… Все может быть. Я, господин комендант, если вы позволите мне быть откровенным, в одном убежден: полиция наша работает плохо, грубо и, если хотите, примитивно. Ей не хватает гибкости, или, как бы это сказать, - культуры, что ли. Каждое дело требует мастера.
Комендант закивал головой в знак согласия, а Титов продолжал:
– Строгость есть, жестокость есть. А смекалки нет, хитрости нет. Вы понимаете, о чем я говорю? Не всегда нужен кнут. Иногда пряник лучше, полезней.
– Именно поэтому,
господин Титов, мы решили предложить вам пост начальника полиции.Комендант облокотился на стол и нацеленно прищурился, ожидая, какой эффект произведет на Акима это сообщение. Титов сразу выпрямился, от неожиданности приоткрыл рот, захлопал веками. Комендант довольно и покровительственно улыбнулся.
– Увольте, господин комендант, - после паузы, придя в себя, взмолился Аким.
– Я не сумею… Никогда мне не приходилось в таком деле… Тут нужен мастер, а я что?.. Я не справлюсь.
– Справитесь. Мы верим вам. Ценим вашу преданность…
Комендант говорил таким тоном, что отказываться было бесполезно. Да и отказывался Титов лишь для виду. Пост начальника полиции его больше устраивал, чем пост бургомистра.
– Но тут, господин комендант, одной преданности мало. Надо умение еще иметь. А я что?..
– Поможем.
– Обер-лейтенант встал. Встал и Титов.
– У вас больше нет ко мне вопросов?
– Я не знаю, господин комендант, удобно ли?
– начал нерешительно Аким.
– Говорите.
– Мне кажется, не следовало бы передавать колхозные земли и имущество какой-то графине, бежавшей за границу в революцию. Это произвело нехорошее действие на крестьян.
– Вот как?
– ухмыльнулся загадочно обер-лейтенант, А Титов будто не заметил его подозрительности:
– По-моему, бывшие графские, а затем колхозные земли лучше бы передать доктору Нагелю или еще кому-нибудь из ваших соотечественников. Люди неправильно поймут возвращение бывших господ.
Аким смотрел на коменданта просто, преданно, но без особого подобострастия. Обер-лейтенант оценил это. Он сказал:
– Возможно, вы правы, господин Титов. Но это не наша с вами забота.
– И затем, перейдя на доверительный тон, сообщил: - У нас предстоят ответственные дела. Много важных дел. В городе и в селах безработица. Этого нельзя допускать. Начнется голод. Мы должны будем отправить в Германию работоспособных людей. Там отличные условия… А потом предстоит следующая задача: отправить в Германию сотню детей.
– Детей? А что они там будут делать?
– без особого интереса спросил Титов.
– Их также надо сохранить от голода, - ответил комендант. Он знал, что детей берут в качестве доноров: нужна их кровь госпиталям. Но он не мог доверить эту тайну даже начальнику полиции.
– Почему только сотню? У нас в районе ребятишек куда больше, - заметил, как бы ничего не подозревая, Аким.
Комендант понял, что сказал лишнее, и, чтоб как-то замять, торопливо произнес, подавая Акиму руку:
– Об этом мы еще поговорим. А сейчас идите сдавайте дела заместителю бургомистра и сегодня же примите дела от начальника полиции.
Через три дня Аким Титов снова, теперь уже в новой должности, сидел перед комендантом. На этот раз он был не мрачен и не угрюм, как прежде, а слишком возбужден. Взволнованно жестикулируя, он докладывал о том, что ему стало известно о связи полиции с партизанами. В его руках было неопровержимое доказательство: записка того самого полицая, который стоял на посту у дома бургомистра в тот вечер, когда в окно была брошена граната. Записка адресовалась, очевидно, командиру партизанского отряда. Из нее явствовало, что убить бургомистра этому полицаю помогут его два приятеля, тоже полицаи, - Анатолий и Василь - и что начальник полиции знает о готовящемся покушении.