Семья волшебников. Том 2

— Наверняка Инкадатти, старый драуг, — проворчала Лахджа. — Или твой дружок Вератор.

— Шутки Вератора язвительные, а не опасные для жизни. И даже Берде Инкадатти не настолько еще свихнулся, чтобы давать такое ребенку… и она снова ее призвала.

Книга опять оказалась в руках Вероники. Майно тяжко вздохнул и пошел за взрослым браслетом.

Он не хотел до этого доводить. У многих волшебников в глубинах секретера хранится корониевый наручник — просто так, на всякий случай, — но это вам не детский браслетик, который весит двадцать песчинок. Взрослый — тяжелый и неудобный, Вероника будет похожа на каторжника.

Но выбора нет, ситуация становится все напряженнее. Детской, вон, теперь нужен ремонт, шкаф и стены посекло гохерримским клинком… про какую еще детскую можно такое сказать?

Пока Майно ходил за кандалами, Лахджа провела обыск. Она считала непедагогичным и просто непорядочным копаться в вещах детей, но в этот раз переступила через свои принципы и тщательно обшарила ящики стола. Убедиться, что там нет чего-то похуже учебника юного демонолога.

Но там были только обычные детские игрушки. Карандаши, пластилин, какие-то стеклянные шарики, фигурки оригами, дохлые насекомые в банках, световая чашка, кукольный театр, змеиная шкурка, хвост скорпиона, мозаика, детские цимбалы, сумочка-игралочка, ритуальный ножик…

— О, вот где мой нож! — обрадовался вернувшийся папа. — А я искал!

На ноге хнычущей Вероники застегнули взрослый корониевый браслет. Ручной, вообще-то, но с ее ручки он спадал. У Лахджи сердце кровью обливалось при виде ее маленькой ежевички, подволакивающей ножку с этой железной блямбой.

Но по крайней мере теперь она перестала призывать книжку. Такой массы корония все-таки хватило.

Дегатти смотрел на это со смешанными чувствами. С одной стороны, безумно жаль ребенка, с другой — он был зол на нее, потому что она раз за разом подвергает смертельной опасности себя и окружающих.

А с третьей… он испытывал нешуточную гордость. Это его девочка! Плоть и кровь Дегатти! И даже короний над ней не властен!.. до определенного предела.

Сколько же в ней магии?..

— Она не могла найти эту книжку в домашней библиотеке? — уточнила Лахджа, плюхаясь в кресло.

— У меня такой точно не было, — покачал головой Майно. — Я бы запомнил.

— А у твоих родителей ее быть не могло?

— Вряд ли, они подобным не занимались, но… тля, мы же проводили ревизию…

— Может, проглядели? У них там столько книг было…

— Даже если бы у родителей было… кстати, у деда спросим, когда он вернется из Шиасса… почему тут заяц-то на обложке?!

— Для маскировки, — пожала плечами Лахджа. — От любопытных глаз… и кстати о любопытстве. Вероника, какие еще у тебя есть секреты?! Признавайся! Если есть еще что-то — говори по-хорошему!

— Кайтоска… — неохотно созналась Вероника, дергая браслет на ноге.

— Что картошка? — не поняла мама.

— Воть, — показала Вероника. — Лаитъя.

Майно и Лахджа посмотрели на гнилую картофелину, лежащую в центре стола. Они как-то не обращали на нее внимания, потому что в сравнении со всем остальным это было сущей мелочью. И в первый момент они даже не поняли, о чем толкует их дочь, что еще за лаитъя… а потом вдруг поняли.

— Да ладно?! — схватил картофелину волшебник.

— Там что, правда ларитра?! — повисла у него на плече демоница.

— Это моя кайтоска, — повесила нос Вероника. — А помидой яздавился…

Майно просто крутил картофелину в руках, и его лоб все сильнее шел морщинами. О такой магии он ничего не знал. Запечатать демона в… овощ?.. Такое разве что Локателли может. Или Прандаксенгид.

— Это ненормально, — произнесла Лахджа.

— Это абсолютно ненормально, — донеслось из картофелины. — Подаю прошение на освобождение. Гражданка Лахджа, выпустите меня, и мы забудем об этом недоразумении.

— Она злая! — предупредила Вероника. — Она меня съесть хотела! Я запитатила!

— Конечно, хотела, это же ларитра! — фыркнула мама.

— Но закон!.. — запротестовала девочка.

— Какой еще закон?!

— Котоий пьизывают! Я пьизывала закон!

Майно и Лахджа переглянулись, пытаясь понять, о чем она говорит. Это какая-то игра, что ли?..

— Ладно, с ларитрой мы разберемся позже, — обернул картофелину в бумагу и убрал в шкатулку Майно. — Сейчас… надо разобраться с этой книгой. И для начала надо допросить свидетелей.

Когда Астрид вернулась из рейда, облепленная снегом и сияющая от счастья, у нее первым делом отняли арбалет. Потребовали покляться, что она никого из него не убила, и Астрид с пренебрежением сказала, что ей не нужны игрушки смертных, чтобы кого-то убить. Они просто стреляли в мишень.

— Что было мишенью? — спросил настырный папа.

— Чучело, — процедила Астрид. — В поле.

— А что это от тебя кровью воняет? — принюхалась мама.

— Ладно, может быть, мы подстрелили зайца…

— Только зайца?

— Да, только зайца.

— Тогда ладно.

— Чо, и все?! — опешила Астрид.

— С тем зайцем — все, — сказал папа. — А что ты знаешь об этом?

На стол рухнула книга, и Астрид уставилась на розового зайца с барабаном. Она знала, что однажды из-за него будут неприятности, только не предполагала, что у нее.

Она тут при чем вообще?! Книжку даже не ей подарили!

Это она возмущенно и высказала родителям.

— Ты старшая сестра, — укорила Лахджа. — Ты должна заботиться о ее безопасности. Как ты можешь быть такой беспечной?

— А он — ее дядя! — выпалила Астрид. — То есть не ее, а мой, но дядя же!.. Ему можно, значит?!

Воцарилась тишина. Несколько секунд Майно и Лахджа напрягали дедукцию, а потом все стало настолько очевидно, что они даже удивились, что не сообразили сразу.

— Значит, книжку подарил Фурундарок, — подытожила Лахджа. — Ожидаемо. Вот от него — ожидаемо. Очень в его стиле.

— Он что, хотел, чтобы она убила сама себя? — подпер щеку кулаком Майно. — Если да — план почти удался.

— Никаких прогулок, вы обе наказаны, — распорядилась Лахджа. — Из школы сразу домой. Никакого дальнозеркала и ноутбука.

— Никакого фехтования, — добавил Майно. — И арбалет больше не трогай, это фамильная реликвия.

Астрид была в ярости и негодовании. Наказание она восприняла как абсолютно несправедливое, а еще сильней его усугубило то, что завтра первый день зимних каникул! Сегодня закончился первый семестр, да еще и выпал первый снег, так что Астрид уже предвкушала, как целых пятнадцать дней будет играть в снежки, лепить снеговиков и штурмовать ледяную крепость Таштарагиса!

И вот, глупая мелкая сестра наплевала ей в компот. А теперь ходит, подволакивает ногу и ревет, дура. Сама во всем виновата, а ревет.