Семья волшебников. Том 2

— А Копченый не верит, что ты можешь превратиться в дракона!

— Ну и пусть не верит, — лениво ответила мама.

Астрид подождала. Ничего не происходило.

— А она может превратиться в дракона? — недоверчиво спросил Копченый.

— Могу, — раздался сзади голос. — Это кто тут мне не верит?

— Я, — втянул голову в плечи эльф.

— Я апостол, святой индивид, — наставительно сказала Лахджа. — Я никогда не вру.

— Вообще-то, постоянно врет, — шепнула Копченому Астрид.

Лахджа прищурилась. Ах так? Не верят ей, сопляки? Ну она им докажет, ладно. Может, это и мелочно, вестись на «слабо» у восьмилетней девочки, но она все равно превратится в дракона, потому что когда еще у нее будет повод побыть драконом?

— Внимательно смотрите! — крикнула Лахджа, выйдя на задний двор.

Руки и ноги покрылись чешуей, превратились в когтистые лапищи. Хвост тоже удлинился и разбух. А вот все остальное… Лахджа содрогнулась и едва не упала, теряя равновесие. Основная часть тела трансформироваться отказывалась.

Так, это что за кирня?! Она что, разучилась?.. нет, это совсем как в те разы… надо проверить, срочно.

— Маме надо в туалет, — сказала Лахджа, пробегая мимо Астрид.

Астрид, которая сама ужасно удивилась, заверила Копченого:

— Вообще-то, она может превратиться в дракона. Так, я за куркуратором!

А Лахджа тем временем уже мочилась на бумажку. Как она выяснила еще в прошлые разы, обычные тесты на беременность на ней отлично работают, настолько фархерримы от людей не отличаются. И то сказать, почему бы демонам не иметь ХГЧ? Понятно, у ларитр и кэ-миало все по-другому, но фархерримов-то создали из хомо сапиенс, так что физиологически они во многом близки.

Суть Древнейшего, две полоски. Опять. Они же предохранялись.

— Я слишком фертильна, — вздохнула Лахджа.

Почему-то ей сразу же захотелось соленых огурцов и оливок. Вот только что ничего не знала — и ничего не хотелось. А теперь… психологическое что-то.

Лахджа взяла с кухни две банки, плюхнулась на диван с ноутбуком и принялась лопать, размышляя, что ей теперь делать. Со второго этажа спустился услышавший ее мысли муж и уселся в кресло, тоже напряженно размышляя.

Они ничего не говорили, потому что о чем тут говорить? Ситуация понятная и уже не новая.

А я говорила, барьерная лучше.

Я не буду надевать эти резинки. Чем плоха магия?

Вот этим.

— А, ладно, — закинула в рот оливку Лахджа. — Двое, трое — какая разница?

— Мам, ты о чем? — вошла в гостиную Астрид, пряча что-то за спиной.

— Да ни о чем. Хочешь огурчик?

— Давай, — тут же плюхнулась рядом дочь. — Мам, а вот если значок из двух кружочков — то это какая цифра?

— Восемь.

— Понятно. А если сверху палочка, а снизу закорючка?

— Пять, наверное… — задумалась Лахджа. — Принеси калькулятор, посмотрим. Друлион все равно ничего там не поймет.

Астрид недовольно достала из-за спины земной артефакт, и мама снова стала объяснять ей финские цифры. А когда объяснила — забрала.

— Но считать все равно будете сами, — сказала она.

— А зачем ты объясняла тогда?!

— Ну так, для общего развития.

— Ты злая, потому что в дракона превратиться не можешь, — постаралась уколоть побольнее Астрид.

— Нет, доча, просто вся моя любовь сейчас направлена на нового ребенка, — лучезарно улыбнулась мама. — И тебе ничего не достается.

— На Веронику? — покосилась на сестру Астрид. Та сидела посреди гостиной и сосредоточенно строила башенку.

— Нет, на нового нового. У тебя будет еще одна сестра или братик. Так что… включи мне дальнозеркало.

Обычно Лахджа делала это сама, не вставая с дивана. Просто удлиняла руку, отращивала на ней рот, дышала на стекло и писала номер нужного канала. Пульта волшебный телевизор не предусматривал, в этом Мистерия от Земли отставала.

Но сейчас демоница решила, что пульт у нее все-таки есть, и его зовут Астрид.

— Я теперь многодетная мамаша, — лениво сказала она, пока дочь неохотно писала номер развлекательного канала. — Так что я буду просто сидеть на одном месте и есть. И врастать в диван. Как вот, вы думаете, появилась ваша бабуля Мазекресс?

Лахджа заливисто рассмеялась. Майно пощупал ее и прокомментировал:

— А ведь действительно уже начала врастать.

— Процесс начался, — кивнула Лахджа, разращивая ноги. — Расползусь на весь дом! Разбухну так, что займу весь первый этаж! Полезу из окон! А вы будете кидать мне в пасть еду… и иногда людей! А иначе я вас самих сожру!

Ее ноги растеклись тестом по всему дивану и потянулись к Астрид с Вероникой. Те заорали от ужаса, но Астрид тут же поняла, что мама опять врет и издевается.

Потому что мама — злой демон.

— Хватит врать! — уперла она руки в бока. — Вероника, не реви! Пойдем, а то заразишься злобностью! Ты уже и не младшая, ты средняя! Ни то, ни се!

Это Веронику не очень утешило. В свои три с половиной года она уже понимала, что живет среди демонов, и иногда ее это огорчало. Она любила маму и сестру, но не благодаря, а вопреки.

И еще больше ее огорчало, когда мама и сестра ругались. Как вот сейчас.

— Это невинная шутка, — лениво говорила Лахджа, отпихивая ногой рвущуюся к ней Астрид. — Радоваться надо, что у матери такое искрометное чувство юмора.

— Ха! Ха! — царапнула ей лодыжку Астрид. — Вероника ревет из-за тебя! Вероника, реви погромче, пусть мама видит!

— А я думала, что она ревет из-за того, что ты ей говоришь гадости. Что это — ни то, ни се… как ты разговариваешь с сестрой?

Боги, Лахджа, ты сама как ребенок.

Я знаю, что неправа, но уже не могу остановиться. Признавать, что я неправа, перед детьми?! Ну уж нет!

Папа взял Веронику на ручки и стал успокаивать. Он показал ей, что мама вовсе и не врастает в диван, что она пошутила, вот уже у нее и нормальные ноги… нормальные, сказано!

Он даже сгоряча применил фамиллиарный контроль, к которому обычно не прибегал в принципе. Лахджа почувствовала себя марионеткой, которую дергают за ниточки, возмущенно ахнула и дала отпор. Они принялись перетягивать ментальный канат, чего дети, конечно, не замечали.