Серая хризантема(Фантастические повести и рассказы)

— Герр Фасилий, — сказал он мне на следующее утро, — а ведь дизе яйца могли бы быть карошим… как это по-русски?., зверским… нет — биологише ваффе! Вир зарыфаем дизе яйца на пути у протифник и отходим на заранее подготовленные позиции. Дизе тире фылупаются и эссен протифник подчистую. Ура-ура! Мы победили! Ферштеен зи, герр Фасилий?

Когда Иван Карлович заговаривал об оружии, он не умолкал часами. Обсосав идею ящерных мин, он прикинул достоинства этих яиц в фортификационном деле, предложил использовать их в качестве походного приварка для нижних чинов, прикинул, сколько можно из каждого яйца изготовить солдатских котелков. Меня это не вдохновляло.

Мы с г-ном Ленцем совершили множество захватывающих путешествий. Боже, чего мы только не испытали! Вас когда-нибудь сжигали живьем на одном костре с кошкой и черным петухом? А со мной это случилось в славном городе Тулузе 15 февраля 1514 года. А продавали вас в рабство финикийские пираты? А позировали вы великому Фидию? Так что мне найдется о чем рассказать вам, господа! Как ни странно, хуже всего мне пришлось на Аляске бог знает в каком году. Наивные эскимосы скурили мой нюхательный табак, а я целый месяц не мог чихнуть и вернуться домой. Мне порой кажется, что до сих пор от моего жилета попахивает тюленьим жиром, а в свиной отбивной чувствуется явственный вкус перемерзшей строганины. А потом случился главный эпизод этой истории. Ивану Карловичу повезло. Из его сбивчивого рассказа я понял, что он побывал в будущем. В будущем воевали.

— Это было ошень страшно! — захлебывался г-н Ленц. — Гораздо страшнее, чем японский кампаний. Фесде идет бой. Огонь, фзрыфы и не поймешь, кто с кем фоюет. Ошень, ошень страшно! Я фзял у один мертфый зольдат его финтофка. Он стреляет часто-часто, как пулемет.

Он сунул мне под нос странное ружье. Оно было очень короткое, короче даже кавалерийского карабина. Ствол был засунут в какую-то дырчатую трубу, а снизу крепилась круглая обойма с уймой патронов внутри. Смею вас уверить, господа, — это было ужасное оружие! Я посоветовал г-ну Ленцу поскорее избавиться от него, но тот, и не подумав прислушаться к доброму совету, унес ружье в свой кабинет и запер в ящик секретера.

Четыре дня об ужасной находке не вспоминали, а потом, как-то за обедом, Иван Карлович сказал:

— Фчера я послал ф фоенный министерстф описание той финтофки. Это ошень нофый и мощный оружий. Вундерваффе! Нам отфалят много тысяч. Ты, майн фройнд Фася, откроешь ф Санкт-Петербурх большой парикмахерский салон, а я снофа займусь коммерций.

Он потрепал по щеке зардевшуюся жену и добавил благодушно:

— Мария, скоро мы будем жить ф столице. Ты сможешь каждый зоммер возить детей отдыхать ф Ниццу. — Бледно-голубые глаза его увлажнились, и тень сентиментальной задумчивости упала на чело. — О, Ницца, Ницца… — шептал он умиленно.

Но шли дни, недели, а ответа из министерства г-н Ленц так и не получил. Видели бы вы, как он томился душой!

— Да плюньте вы на это! — советовал я ему. — Зачем искушать судьбу? Для чего давать в руки наших вояк такое страшное оружие? Ваш «скорострел» войной пахнет, и не шуточной! Одумайтесь! Нужна нам эта война? Нужна она вам, мне, вашим детям? Подумайте о детях, Иван Карлович!

Но он не успокаивался. Он то кричал о верности царю и отечеству, о патриотизме и справедливости, то принимался ругать на двух языках «глюпи русски бюрократен». Со временем я стал все чаще и чаще замечать, что в его разглагольствованиях стала упоминаться Германская Империя.

— Найн! — ворчал он. — Ф Россия нет умный чинофник! Тут у фас думкопф на думкопфе сидит и думкопфом погоняйт. Фатерлянд — фот моя надежда. Там меня поймут! Ф Дойчланд умный челофек фсегда поймет умного челофека!

От волнения в таких случаях он еще больше коверкал и перевирал оба языка, так что понять его без привычки было очень сложно. Да я его и не слушал. В такой нервной обстановке жили мы четыре месяца. Г-н Ленц ходил мрачнее тучи, жена его с утра до ночи жаловалась на мигрень, а ваш покорный слуга подыхал со скуки. Но когда я узнал, что Иван Карлович, окончательно разочаровавшись в деловых качествах русского чиновничьего аппарата, всерьез задумал ехать в Германию на рандеву с немецким кайзером, я понял, что надо действовать. Ближайшей же ночью пробрался я к нему в кабинет, взломал секретер и выбросил «скорострел» в Волгу.

О, как рычал утром г-н Ленц! Он ругался на восьми языках с жутким немецким акцентом, он устраивал обыски в комнатах прислуги и домочадцев, он перекопал землю во дворе и на огороде, он захлебывался от бессильной злости. На меня подозрение не пало — вот что значит хорошая репутация!

Иван Карлович с той поры немного тронулся. Теперь в усадьбе уже не было уголка, где бы поленницами не лежали копья, кистени, алебарды — безразлично что, лишь бы это можно было назвать оружием. Г-н Ленц тащил эту пакость из прошлого охапками и вязанками, как хворост. Теперь он отстранил меня от вояжей и пользовался Пронькой единолично.

Иван Карлович совсем замучил нашу зверюгу. Пронька отощал, страдал от ожогов и держался на копытах только благодаря львиным дозам «усатина». Сил у него заметно поубавилось. С каждым днем Пронька забрасывал моего компаньона во все более и более близкое прошлое. Однажды Иван Карлович признался, что побывал в позавчерашнем дне:

— Паршифый швайн кинул меня ф позафчера. Пришлось фсдуть дизер скот и снофа тыкать его факел.

— Дали бы вы ему хоть недельку передышки! — жалел я Проньку. — Того ведь и гляди, окочурится божья тварь. Ему ожоги залечить надо…

— Я не могу ждать, Фасилий, если деньги сами плыфут ф мои руки, — обрывал меня компаньон и снова, который уже раз на дню, лез в коровник, чтобы через час выйти оттуда обвешанным оружием. Было понятно, что он не успокоится, пока не отыщет на замену пропавшему «скорострелу» что-нибудь подобное, если не хуже. А помешать ему я не умел.

Но в дело вмешалось провидение. В одно прекрасное утро, получив от Проньки традиционную зуботычину, г-н Ленц исчез навсегда. Я долго не мог объяснить этот факт. И только в прошлую пятницу в голову мне пришла великолепная догадка: Пронька ударил Ивана Карловича так слабо, что тот отлетел в прошлое на долю мгновения, приземлившись на том же месте и в то же время, когда измученное ожогами животное его ударило. Г-н Ленц снова получил по зубам, чтобы проделать это путешествие во второй, третий, десятый и стомиллионный раз.

Так окончилась эта история. «Усатиновую» индустрию я прикрыл в том же году. Примерно тогда же отошел в лучший из миров отпрыск императорской кобылы. Отмучился Пронька… Пророчество, г-на Ленца сбылось. Я переселился в столицу и купил большую парикмахерскую в самом центре Питера. Время от времени пишет мне соломенная вдова моего бывшего компаньона. Марии Адольфовне удалось оформить развод, и вот уже четвертый год она замужем за отставным гвардии поручиком Чешпорёвым.

Сейчас, когда около семи лет прошло с той поры и над Европой нависла зловещая тень большой войны, я чувствую, что только слепая случайность помешала ей стать предсмертной войной человечества. А что, если бы Иван Карлович прислушался к моим опрометчивым советам и дал отдых Проньке? Что было бы тогда?..

Благослови, господи, ненасытную алчность человека, который летает сейчас по замкнутой временной баранке, получая по зубам сегодня, завтра, вечно!..

ДОРОГА НА КИЛЬДЫМ Рассказ

Геня Несмертный, партизан из отряда Данилова, умирал в кустах возле тропинки. Когда он очнулся, в памяти оставались только надсадное сипение мины, взметнувшееся возле корней пламя, долгий полет в никуда и почему-то чувство досады.