Серая хризантема(Фантастические повести и рассказы)
Шрифт:
„А что же Пушкин?“ — спросит проницательный читатель. — Как, неужели вы не помните фамилию довольно известного пасквилянта, который пользовался скандальной славой в середине XIX века? Сразу видно, сильно обидели человека, если он столь желчно смотрел на мир!»
Когда Вовка кончил читать, критики для приличия помолчали. Потом Славка задумчиво сказал:
— Гоша Копошидзе, говоришь… А Вячеслава Зинченко не хочешь? Мы ведь тоже не лаптем чаи гоняем! Не веришь? — И, больше ни слова не говоря, он ушел к себе в общежитие.
И вновь повторилась знакомая история: в цехе, где работал Зинченко, в непосредственной близости от стенда БРИЗа, украшенного Славкиным портретом, повисла «молния» «Комсомольского прожектора»: «ПОЗОР БРАКОДЕЛУ
В конце недели родилась МАВРА, и уже в субботу Славка представил ее супругам Шлыковым.
Вовка, как истинный фантаст, с недоверием отнесся к машине времени — «сам не раз о таких писал: знаем, чего они стоят!» А вот ворон принял МАВРУ беспрекословно и тут же предложил испытать машину на себе. Славка направил на сэра Эдгара широкий латунный раструб, щелкнул тумблером, и ворон исчез. Он появился ровно через пятнадцать минут в полном обалдении. С хрипом отдышался и вымолвил:
— Потр-рясающе!
— А теперь меня перебрось! — засуетился фантаст. — Хочу быть первым хрононавтом. Я наста… — И замер на полуслове. Перед ним на столе сидело два совершенно одинаковых Эдгара. Эдгары, заметив друг друга, оторопели по первости, но мгновенно спелись и начали драть изобретателя за уши, выражая свой восторг.
— Пр-риобр-рел альтер-р-р эго! — орал один из них в правое ухо Зинченко. — Бр-раво изобр-ретателю!
— Чар-родей! Бр-рагодетель человечества! — каркали в левое. — Так дер-ржать, бр-ратец!
Потом альтер-Эдгар растворился в воздухе, и Зинченко облегченно вздохнул:
— Это я его из будущего в прошлое забросил! А заметили, как он исчез? Реле времени. А человека можно и без реле, просто нужно взять с собой аппаратуру. Хороший эксперимент. Сейчас проделаем его практически! — И он послал последнего из воронов на пятнадцать минут назад. — Ждем. Через пять минут вернется.
По праву хозяина, Зинченко сам решал, как использовать МАВРУ. Спасти Пушкина — вот какую задачу поставил перед машиной времени изобретатель. А кому лететь в прошлое, как не самому Славке?
— Не дури, — кипятился Вовка, — подумаешь, Эдгара на пятнадцать минут послал! Ведь ты-то не птица, а человек! Только после серии экспериментов на вороне!
— Довер-ряюсь экспер-рименту! — не совсем уверенно, но вполне жизнерадостно каркнул сэр Эдгар.
— Что ж, — задумчиво поскреб затылок изобретатель, — действительно… Надо же и пространственные координаты уточнить. Итак, возьмем сентябрь 1836 года, Петербург. Сейчас отрегулирую…
— Слушай, Зина, — спросила Иришка, — а если хроноклазм будет? Тогда как?
— Посмотрим! — легкомысленно ответил изобретатель. — Ну, вот, готово… Пожалуйте бриться, сэр!
Эдгар заглянул в раструб МАВРЫ:
— Пр-риступим!
Напряженно ждали результата. Молчали. Вовка делал вид, что читает книгу, Иришка пробовала вымыть пол в прихожей, а Зинченко мерил из угла в угол гостиную. Наконец, минут этак через тридцать, ворон материализовался на старом месте, отряхнул с перьев брызги сентябрьского дождика и, мрачно прокаркав: «Пр-ривет вам от Алек-сандр-р-р Сер-ргеича!», удалился в свою клетку. На вопросы друзей он ответил только:
— Пр-ривет пер-редал, и не пр-риставайте!
— Ну и шут с тобой, хмырь ты этакий! — изрек в ответ Зинченко. — Вернулся, и слава богу. Сейчас моя очередь.
И он шагнул к машине…
…и вернулся вечером.
— Ну и как? — спросила его Иришка.
— Да так, поговорили… Я ему свои стихи почитал, он мне свои… Пробовал уговорить его не стреляться. Не убедил, по-моему! Дворянин. Гипертрофированное чувство чести, да и вообще — темперамент…
— Ну я так и знала! — возмутилась Ирина. —
Нельзя тебе серьезные дела доверять. Тютя ты, Зиночка! «Я ему свои, он мне — свои»… Тоже мне, гений выискался! Сейчас посмотрим, что ты там накуролесил! — Она сняла с полки последний, десятый, том ПСС Пушкина и начала внимательно просматривать письма в самом конце его. — Вот, нашла!«21 ноября 1836 года. П. В. НАЩОКИНУ…
Любезный мой, Павел Войнович, только что отписал письмо Бенкендорфу и вот сел писать Вам. Хочется дружественного участия. Вам, наверное, уже писали о моих злоключениях. Теперь сообщаю, что дуэль с господином Д. уже неизбежна. В обществе об этом имеются самые разноречивые мнения. Многие, и даже самые близкие мне люди, считают, что я не прав и должен просить г-на Д. считать мой вызов как бы не имевшим места.
Сегодня ко мне пришел один молодой человек, совершенно мне не известный, и тоже уговаривал не драться. Он мне сказал так: „Ваша смерть была бы невосполнимой потерей для Отечества“. Потом читал мне стихи. Прекрасные стихи! Если со мной случится нехорошее, теперь знаю: есть кому меня заменить. На всякий случай запомните имя этого г-на. Вячеслав Николаевич Зинченко. Больше о кем мне ничего не известно. Эта встреча рассеяла мою тоску и вселила надежду в благополучный исход дуэли. До свидания. Жду писем.
А. ПУШКИН».
Вовка первым нарушил затянувшееся молчание:
— Представляю, как бесились все эти годы ученые, дабы выяснить, что за человека Пушкин назвал своим преемником в литературе! — мрачно сказал он. — Об этом, наверное, сейчас десятки книг написаны… И Ираклий Андроников…
— Что — Ираклий Андроников? — совсем сник Зина.
— А то… Скоро узнаем.
Но оказалось, что споры в науке улеглись давно, лет двадцать назад. Неутомимый Андроников нашел документальное подтверждение тому, что в своем имении под Могилевом действительно обитал в те годы помещик Вячеслав Николаевич Зинченко, который пописывал любовную лирику. Стихи забытого литератора извлекли из пыли и плесени бывшего губернского архива, с благоговением прочли их.
К сожалению и разочарованию знатоков, покойный Вячеслав Николаевич оказался безнадежным графоманом. Андроников наговорил по этому поводу новеллу «Последняя ошибка гения», но это не помешало выходу в свет шикарного академического издания «Избранной лирики» В. Н. Зинченко.
И уж совсем скис Славка, когда Ирина застала его в тот момент, когда он, уединившись с сэром Эдгаром на лестничной площадке, свистящим шепотом читал тому нотацию.
— А ну-ка, никаких секретов от коллектива! — решительно заявила она. — Брысь в комнату и — без утайки…
— Ну, пр-рилетел я, — сварливо пробурчал ворон. — Р-разыскал Александр-р-р Сер-ргеича, пр-роник в фор-рточку… А в Петер-рбур-рге сентябр-рь, гр-роза, хмар-р-рь… Поздор-ровался, пр-рисел на гр-реческую скульптур-ру… Бр-рось, говор-рю, Сер-ргеич, стр-реляться! Пр-ришьют, говор-рю… Р-расквась, говор-рю, мор-рду кава-лер-ргар-рдишке, не доводи до гр-реха!..
Молчавший до сего момента Вовка вдруг присвистнул, закрыл глаза и, жестом остановив Эдгара, прочитал на память:
Только приоткрыл я ставни, вышел ворон стародавний, Шумно оправляя траур оперенья своего. Без поклона, важно, гордо выступал он чинно, твердо: С видом леди или лорда у порога моего, Над дверьми на бюст Паллады у порога моего, Сел — и больше ничего [25] .25
Перевод стихотворения «Ворон» Эдгара По сделан М. Зенкевичем.