Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая
Шрифт:
Болтун удручённо покачал головой.
— Да, хозяин, вы, как всегда, правы, но я грущу не поэтому.
— А почему?
— Мне больно признаться.
— Говори.
— Я не смею.
— Болтун, разве между нами могут быть тайны?
— Нет, не могут, но я боюсь вас расстроить.
— А ты не бойся. Говори.
— Хорошо. Я всё расскажу, но только позже, в отеле. Так будет лучше.
— Как знаешь.
В отеле их уже поджидал Циклоп. Ничего нового в седьмом секторе он не узнал, только подтвердил информацию, что перед войной с «Союзом» значительную партию невольников переправили на Хард. Если допустить, что в
«Ну что ж, Головун так Головун», — подумал Рэм. Заложив руки за спину, он ходил из угла в угол, а Болтун с тревогой и болью смотрел на хозяина.
— Скажи ему, — неожиданно прогудел гриз.
— Да что такое? — обернулся Рэм.
Болтун, сложив ладошки перед носом, словно в молитве своему богу Тобу, трагически произнёс:
— Мой несчастный хозяин, крепитесь! Тот мерзкий чибун — обыкновенный вербовщик.
— Какой чибун? Какой вербовщик?
— Тот тип, хозяин, с которым вы говорили о божественной Геле.
По дороге в отель Рэм рассказал Болтуну о разговоре с «мослом», назвавшимся доктором Крибсом. Рассказал радостно, уверенный, что напал на след.
— Чибуны, мой обманутый хозяин, известны подлым умением читать чужие мысли. Они коварно проникают в мозг собеседника и сканируют его, а потом используют сведения для обмана и шантажа, а чаще всего для вербовки в солдаты. Они мастера влезать в чужую душу. Наверняка чибун говорил вам то, что вы сами хотели услышать. Скорее всего, он работает на Головуна и вербует команду для полёта на Хард. О мой наивный, замороченный хозяин! Я безмерно виноват перед вами, что не сумел предостеречь! Мне нет прощения…
Из глаз Болтуна брызнули слёзы. Если бы Рэм тоже заплакал, может быть, страшная правда не так больно ударило бы его в сердце. Оно никогда прежде не напоминало о себе, а теперь в глазах его потемнело, и гостиничный номер стал душным и тесным.
— Хозяин, что с вами?! Вам плохо?! — закричал Болтун.
Циклоп успел подхватить оседающего Рэма и перенести его на кровать.
— Караул! Караул! Хозяин умирает! — Болтун метался, не находя себе места.
— Что ты орёшь, дурень! Ничего он не умирает! Жив хозяин. Жив. Не видишь?..
Постепенно боль утихала, Рэм начал приходить в себя. В конце концов это было не самое страшное разочарование, постигшее его, бывало и хуже. Он не был застрахован от ударов судьбы, однако научился быстро после них восстанавливаться, хотя это было непросто — в очередной раз встать, отряхнуться и пойти дальше с совершенно невозмутимым видом. Рок был так же неотвратим, как лиловый робот.
Рэм сел на кровати, постепенно сознавая, где он: в отеле Чёрного Причала. Увидев, что хозяину лучше, Болтун решил умереть.
— Это моя вина, моя! О, я несчастный глупый туг! — скулил он и катался по полу, прощаясь с жизнью. Горе Болтуна выглядело настолько безмерным и глубоким, что он, казалось, сейчас в нём утонет. Рэму пришлось употребить всё своё красноречие, чтобы уговорить туга не расставаться с жизнью. В конце концов Рэм поклялся, что не сердится, прощает его и никогда не попрекнёт за этот случай. Мало-помалу Болтун успокоился, и зелёный хохолок на его круглой голове снова взметнулся бодрой антенной.
— Ладно. Пусть так, — сказал Рэм, окидывая друзей окрепшим взглядом. — Даже если «мосол» наврал, всё указывает на то, что Геля может быть на Харде.
Поэтому завтра идём наниматься к Головуну. А там видно будет…* * *
До Северного космодрома взяли такси. Циклоп раньше пользовался им и остался доволен, а всё, что наговорил Болтун о местных водителях, оставил без комментариев, заметив только, что пешим ходом им придётся добираться сутки.
— Нет-нет, давайте на такси, — решил Рэм.
Машина была сигарообразной, с жирной синей полосой по борту. Водителя Рэм не успел разглядеть: так стремительно завершилась поездка, напомнив ему «американские горки» — только скорость была несравнимо выше, чем на аттракционе. Чёрный Причал за окнами превратился в сплошную чёрную кляксу, брызжущую искрами. Когда таксист не вписывался в поворот, раздавался скрежещущий визг металла и демонический хохот Циклопа — он обожал скорость и радовался виражам, как ребёнок.
После поездки Болтун долго ловил равновесие — его шатало и тошнило. Придя в себя, он тут же набросился на гриза:
— Лохматый! Ты что, смерти моей хочешь, да? Убийца!..
Северный космодром и вся прилегающая к нему территория напоминали руины бывшего советского завода, по которому прошлись катком гайдаровские реформы. Бомбы «Союза трёх галактик» сюда не могли долететь. Но то ли случилось землетрясение, то ли бандитские группировки использовали в своих разборках тяжёлую артиллерию — так или иначе, разруха царила полная. Между кучами битого камня и мусора впритирку стояли боевые корабли пиратов, тут же примостились казармы — сложенные из чего попало убогие развалюхи; дымились костры, на которых готовили пищу, рядом сушили одежду. В глаза бросалось дикое несоответствие примитивного быта и летательных аппаратов, созданных по технологиям, недоступным человеку.
Искать Головуна не пришлось: охрана сама заметила посторонних на территории, подошла, расспросила и отвела в резиденцию адмирала. Пираты так и сказали: «Резиденция адмирала». При этом бластеры отбирать не стали. Оружие у пиратов имело сакральное значение, они мало внимания уделяли своей внешности и одежде, но оружие содержали в чистоте и порядке; были случаи, когда преступника, получившему по суду «Пиратского братства», смертный приговор, вели на казнь в полном боевом снаряжении. Даже приговорённый имел право предстать перед Всевышним как воин.
Своей резиденцией Головун назначил обыкновенный трактир с дешёвой обстановкой и реликтовой грязью. Болтун едва не расшибся на жирном скользком полу. Было шумно и душно, хлопали двери — пираты входили и выходили, многие едва держась на ногах. Трудно было поверить, что затрапезная забегаловка и есть место, где разрабатываются планы грандиозной военной операции.
Адмирал Головун сидел у стены, завешанной бенвильским ковром. Как объяснил Болтун, это чудо ткацкого искусства не имеет цены, поскольку шьётся из волокон цветка, распускающегося один раз в тысячу лет.
Адмирал только что отобедал. Он принадлежал к расе эпитоков: большой, грузный, с тёмно-синим лицом, рыжими бровями и множеством серых бородавок; огромный, от уха до уха, рот украшал частокол треугольных пластинчатых зубов. Когда Головун улыбнулся, выказывая хорошее послеобеденное настроение, Болтун съёжился.
— А-а-а, капитан Пылвс! Я вас таким себе и представлял!
— Полевой… Меня зовут Рэм Полевой, — уточнил Рэм, недоумевая, почему никто в Бериане не мог правильно произнести его фамилию.