Сердце фейри

Он сделает ее шлюхой, какими были ее сестры? Плата за услуги разделяла доступных женщин и работниц?

Сорча боялась, что не узнает. И было ли это важно? Ее сестры давали наслаждение и поддержку тем, кто иначе мог это не получить. Если им нравилась эта работа, то они могли продолжать. Она не судила их.

Она вытащила камешек из грудей, посмотрела на резной мрамор. Ее разум успокоился, в мыслях остался один вопрос, что был выше остальных.

Он навредил бы Уне?

Камень легко встал на место, тяжелая дверь отодвинулась. Сорча хотела день, когда грохот камня о камень пропадет. Когда проход станет гладким и тихим от частого использования.

Она сбросила туфли, мох был мягким под ее гудящими ногами. Она столько давно уже не бегала по темному замку и порталу. Ее тело не знало, как справляться с адреналином и пришедшей за ним усталостью.

По пути к ванной она сняла всю одежду. Юбки и пояса упали на пол. Нижнее платье прилипло к ее коже, где кровь и жидкость пропитали слои ткани.

Вздохнув, она отодвинула плющ и увидела Уну у двери с гребнем в руке.

— Расслабься, — сказала Сорча. — Это я.

— О, хвала небесам, — пикси бросила гребень на пол. — Я бы не ударила его, милая. Я просто… просто…

Сорча подняла руку.

— Если он хотел тебе навредить, то ты имела право защитить себя. А теперь, если ты не против, я очень устала.

— Конечно, милая.

Уна быстро развязала шнурки нижнего платья Сорчи, сняла тяжелую ткань с тела Сорчи. Она прошла в горячий источник, вздохнув, когда ее мышцы расслабились.

— Ты принесла воду отсюда? — спросила она, когда Уна собрала ее нижнее платье, чтобы унести. — В первый день?

— Нет. Это королевская комната. Сюда не пускают низших фейри. Без разрешения.

— Но я не высшая фейри.

— Может, и высшая, — Уна пригляделась. — У тебя заостренные уши, хоть и меньше, чем я видела. Уверена, что ты не подменыш?

— Моя мама сказала бы мне. Она дружила с фейри, она растила бы их дитя с гордостью, — она хотела быть фейри, но Сорча сомневалась, что была с ними в родстве.

— У тебя нет предков из Подгорья?

— Я не знаю, и я никогда не управляла стихиями. Земля — просто земля, воздух — просто воздух.

— Тогда ты не фейри, — Уна покачала головой. — Не знаю, что ты за дитя, но точно не совсем человек. Эта комната не подходит для существ, как я. Говорят, что живые существа болеют и увядают, если им не подходит комната.

— Уверена, что это не миф?

— Многое — мифы, но в каждой истории есть капля правды. Магия тут посчитала тебя достойной жизни в этих стенах. Я не знаю, как и почему.

Не знала и Сорча. Было неправильно оставаться в такой комнате. Место было слишком хорошим и красивым для нее, она никогда еще не жила в такой красоте. Зачем начинать сейчас?

Уна ушла из комнаты, бормоча про хозяев и фейри, и Сорча слышала, как она ищет в сундуках одежду на ночь.

У нее было мало времени. Сорча коснулась кончиков ушей, подумывая, что в ней все еще есть немного от фейри. Но разве они не поняли бы?

Может, она никогда не узнает и не поймет это. Сорча потерла щеткой кожу, пока та не покраснела, убрала грязь из-под ногтей. Вода почти не поменяла цвет. Она быстро утекала в трещину на дне.

Уна отодвинула плющ, в ее руках была шелковая ночная рубашка.

— Идем. У тебя был сложный день.

— Прости, — Сорча посмотрела на нее, мокрые волосы спутались на ее плечах, развевались в воде. — Мне так жаль, что я использовала твое имя без разрешения. Я не хотела, чтобы ты пострадала, но это не повод так с тобой обращаться. Я использую имена фейри, хоть и знаю, какая в них сила.

— Ты не навредила, дитя, — Уна криво улыбнулась. — Ты спасла мою жизнь.

— Я бы хотела дать свое имя в извинение. Верю, ты хорошо будешь с ним обращаться.

Глаза Уны чуть не выпали. Она уронила ночную рубашку, и та упала на пол как умершая бабочка.

— Зачем тебе такое делать? Милая, это опасно. Ты не должна называть свое имя фейри! Никогда!

Сорча встала из воды, окутала тело полотенцем и протянула руку.

— Рада знакомству, Уна. Мое имя — Сорча из Уи-Нейлла. И я буду рада, если ты будешь теперь знать меня по имени.

Слезы катились по щекам Уны.

— Я не могу. Это не правильно.

— Прошу. Я далеко от семьи и друзей, а ты мне ближе всех. Я бы хотела слышать, как ты зовешь меня Сорча, по имени, и часто.

— Сорча, — прошептала фейри. — Ты — первый человек, давший мне свое имя.

— Используй его с умом.

— И с любовью, — сказала Уна. Она укутала плечи Сорчи полотенцем и потерла. — А теперь тебя нужно высушить и уложить спать.

— Хочешь поговорить о королеве?

— Позволь позаботиться о тебе. Я не хочу кошмары, милая.

Сорча почти ощущала боль потери. Уну изгнали сюда, она могла больше не увидеть семью. Решимость росла в Сорче. Она найдет способ отправить Уну домой. Всех — домой.

Они заслужили увидеть семьи. Заслужили свободу.

* * *

Эмонн ворвался в самую высокую башню замка, гнев кипел под кожей. Как она могла? Как она могла перечить ему в его замке без страха в глазах?

Она должна была переживать, что он сломает ее милую шею. И он мог!

Он вытянул руки, посмотрел на ладони, что забрали много жизней за долгие годы. Он ощущал плоть, слышал треск, когда ломался позвоночник. Его тело не было нежным.

Так он считал.

Но даже с бутылками виски, затуманившими разум, он был нежен с ней. Кристаллы на его ладонях не порвали ее кожу в крапинку.

Он откинул голову, тряхнул длинной косой. Не в крапинку. И не с изъянами, как он сказал ей. Эти веснушки были манящими звездочками, как брызги от кисти художника. Она была самым необычным созданием, что он встречал.

Голос его брата-близнеца Фионна раздался в голове:

«Тебе всегда нравились люди, брат».

Эмонн зарычал.

— Тебе нет тут места.

«Ты навредишь ей, как и остальным. Эти руки не могут уберечь эти нежные тела. Ты чудище, что все ломает».

Старые сомнения проникли в голову. Он хотел быть тем, кто мог касаться женщины и не переживать, что она сломается. Он хотел гладить нежную кожу, сжимать и ласкать, но знал, как это опасно.

И это злило его.

Он раздраженно взревел, ударил тяжелым кулаком по новому стулу в комнате. Дерево разбилось под весом кристалла и кости. Кусочки отлетели, порезали его руки.

Знакомая боль остановила его, он повернул руку. Плоть была рассечена, и кристаллы выросли сквозь мышцы и кожу. Они сияли, отражали свет, словно насмехались над ним. Они были красивыми, но в то же время и ужасными.