Сердце генерала Гурова. Истории из жизни репортёра

Оставим на время падающий с ночных небес самолет и исправим некоторые неточности маршала.

А перво-наперво отметим, что машина, которую 23-го апреля 43-го года во второй раз за ночь повела на немецкие позиции Евдокия Носаль, стала называться По-2 лишь после смерти ее конструктора Николая Поликарпова, последовавшей 30 июня 1944 года. В историю Отечественной войны самолет этот вошел больше под названием У-2. Или «небесный тихоход». Или «рус фанер», как о нем на начальных этапах войны пренебрежительно отзывались фашисты. А потом, ощутив на себе силу точечных ударов «рус фанеры», окрестили летавших на ней девчонок «ночными ведьмами» [наши летчики, кстати, величали их ласково «совушками»].

Начиная с 43-го года, за каждый сбитый У-2 немецким пилотам полагались крупная денежная премия и Железный крест. И именно в 43-м немцы для борьбы с «ночными ведьмами» стали перебрасывать с Западного фронта двухмоторные ночные охотники Ме-110. Похоже, один из них и вышел в апрельскую ночь на перехват У-2 Евдокии Носаль, летевшей в сопровождении штурмана Глафиры Кашириной [а не Ирины. Ирой — для краткости — ее подруги называли]. Был ли шанс уйти от врага у «совушек»? Почти нулевой. И вот почему.

Из всего вооружения У-2 имел… два пистолета — личное оружие летчика и штурмана. До 44-го года экипажу даже парашюты не выдавали. Мелкие бомбы [«ночные ведьмы» бомбового груза до 200 килограммов брали на борт] штурман держала на коленях, сбрасывая их на головы фашистов прямо из кабины. А вот вооружение «Мессершмитта-110»: четыре 7,92-мм пулемета две 20-мм пушки и подвижной пулемет калибра 7,92-мм. В бою с ним беззащитный «небесный тихоход» выглядел точно так же, как выглядел бы домашний котенок, вступивший в схватку с саблезубым тигром.

И все же Евдокия могла благополучно увести самолет на аэродром. Если бы природа не помешала лучшей летчице единственного в мире женского подразделения ночных бомбардировщиков [к апрелю 43-го гвардии младший лейтенант Носаль заметно продвинулась по службе, получив должность заместителя командира эскадрильи. Грудь ее украшали два ордена — Красной Звезды и Красного Знамени].

Положив У-2 на обратный курс, Дуся сначала прижалась к горам, а потом стала набирать высоту… И у нее ничего не получилось: самолет попал в нисходящие воздушные потоки. Чтобы уйти из них, понадобилось вернуться в район бомбометания, где уже барражировал «Мессер». На высоте 1100 метров он и обстрелял У-2 из пушек. Снаряд пробил козырьки первой и второй кабины, осколком была убита пилот, совершавшая свой 354-й боевой вылет.

Мне неведомо, почему такая немаловажная деталь — относительно нисходящих потоков воздуха, ускользнула от внимания маршала Вершинина, взявшегося фантазировать по поводу «некоторых снарядов», якобы «настигавших машину» отважной летчицы. Можно предположить, что ему просто-напросто не доложили подробностей того боевого вылета. Либо же он забыл о них.

Подвиг штурмана

«Мессершмитт» Дуся и Глаша заметили над Цемесской бухтой. Он пронесся над ними на большой скорости. Нужно было немедленно уходить из опасного района! Но впереди — горы. А для преодоления их, как я уже говорил, У-2 не хватало высоты. На очередном развороте ночной охотник опять оказался рядом, спикировав на освещенный луной тихоход Евдокии Носаль. И почти сразу же гвардии старшина Каширина увидела в кабине пилота яркую вспышку. И почти сразу же самолет стал заваливаться к земле. Перехватив управление, штурман выровняла машину и, еще не веря в случившееся, громко позвала:

— Дуся, Дуся!

Ответа не последовало.

И Глафира самостоятельно повела У-2 домой. Трудно ли было? Конечно! Это же был ее первый вылет на боевое задание. Навыки пилотирования у девушки имелись, но — довоенные, аэроклубовские. В полку Глафира служила авиатехником, должность штурмана получила буквально накануне.

Взявшись за управление, — поведает впоследствии Глаша, — она поняла, что педали зажаты сползающим с сиденья телом Дуси. Тогда штурман встала во весь рост, перегнулась через козырек кабины подальше вперед и, захватив меховой воротник Дусиного комбинезона, с силой потянула его кверху, приподняв отяжелевшее тело убитой летчицы. Так и вела самолет весь обратный путь старшина — одной рукой.

Перед заходом на аэродром Глафира умудрилась пальнуть из ракетницы: на борту, мол, ЧП.

На земле тут же вспыхнули прожекторы. В их свете У-2 плюхнулся, не дотянув до посадочных знаков. В свете луча был отчетливо виден номер на хвосте — «тройка». Дусина «тройка», впервые приведенная домой не самой Дусей.

Похоронили летчицу с воинскими почестями в станице Пашковской [нынешний пригород Краснодара]. А вскоре погибла и Глафира Каширина, которая за перелет с телом подруги была представлена к награждению орденом Красного Знамени.

«Хочется сказать землякам: я сделала тысячу боевых вылетов!»

Собирая материал для публикации о летчице, первой в годы войны удостоенной звания Героя Советского Союза, я наткнулся на любопытную информацию. Оказывается, женщина с именем «Евдокия» обычно решительна и умеет постоять за себя. В жизни ей часто приходится трудно, но она умеет преодолевать сложности и добивается всего задуманного. Ее девиз — все или ничего!

Характеристика, между прочим, вполне соответствующая нашей героине. Как отмечала ее однополчанка Раиса Аронова, тоже ставшая Героем Советского Союза, летала Дуся очень хорошо: грамотно, чисто, смело. И с какой-то непонятной жадностью.

«По числу боевых вылетов, — подчеркнет Раиса Ермолаевна в своих воспоминаниях о «ночных ведьмах», — она занимала одно из первых мест в полку.

— Куда ты торопишься? — спрашивала я ее иногда.

— Под Запорожье, в село Бурчак. Хочется сказать землякам после войны: я сделала тысячу боевых вылетов!

— Почему именно тысячу?

— Так… — уклонялась она».

А мне понятно, почему: девиз такой у Дуси был! И пример землячки, скромной птичницы из Бердянского района Полины Осипенко, выучившейся на летчицу и в числе первых женщин получившей звание Героя Советского Союза -за беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток.

«Мы с Дусей были близкими подругами, — продолжает Раиса Аронова. — Из ее рассказов я знала, что до войны она работала учительницей начальных классов и одновременно занималась в аэроклубе в Николаеве. Окончив его, стала инструктором-летчиком. У Дуси был муж, Грицко, как она его называла. Как-то в минуту откровения она рассказала необычную историю своего замужества. Ее прочили в жены одному парню, с которым дружила с детских лет, и Дуся привыкла к мысли, что им суждено и дальше идти вместе по жизни. Родители уже готовились к свадьбе. Но вот однажды в клуб на вечер пришел летчик, и, как говорила Дуся, они полюбили друг друга с первого взгляда. Через неделю молодые супруги выходили из ЗАГСа. Война застала их с мужем в Бресте. Григорий в первые же часы улетел на боевое задание, а Дусе помог эвакуироваться к ее отцу под Запорожье: она ждала ребенка. Но сын появился раньше, чем Дуся доехала до родного села. А через сутки они оба лежали под обломками роддома, в который попала немецкая бомба. Дусю в бессознательном состоянии нашли среди развалин. Ребенок был мертв.

Много увидела она слез, страданий, смертей. По дороге к отцовскому дому попала под жесткий огонь фашистских стервятников, из всех женщин, которые сидели с ней вместе в машине, в живых осталась только одна она — судьба еще раз отвела от нее руку смерти».

Впечатляет до слез. Но что-то меня, привыкшего всегда и во всем сомневаться, смутило в этой героической истории и я засобирался в Бурчак. И мне в селе повезло: вместе с учителями местной школы мы разыскали подругу детства Дуси Носаль — 91-летнюю Надежду Николаевну Ганюк.