Сердце мира: часть вторая

При воспоминании о товарище Таша снова взглянул на мертвецов. Истерзанные тела против воли наводили на мысль, что хранители при всех их преимуществах: численном превосходстве и возможности атаковать из засады – могут оказаться в проигрыше. Эти-то шестеро тоже напали неожиданно, когда Заб и его спутники валились с ног от усталости. Но и у хранителей были Глаза Гор и Са Реан, победить которого на тренировке оказалось немногим легче, чем братца безголосого шута.

Реан умел брать огонь из ниоткуда. В первый же день воин поразил тем, как легко, по щелчку пальцев, даже не входя в ашарей, он заставляет вокруг себя танцевать пламя. Да что там, это при желании и Таш мог, но потушить костер одним движением руки? На тренировках Реан каждый раз ловко обрубал попытки своего противника притянуть к себе от костра вьющиеся символы-спирали и превратить их в огонь. С ним было бесполезно сражаться – что ни атака, Таш всегда оставался в проигрыше. Без магии он не мог набрать нужную скорость, и шерд-хранитель постоянно его опережал. Еще и посмеивался, сволочь. Знал, что бьет молодого соперника по самолюбию и испытывает его терпение демонстрациями вожделенных знаний. Говорил: «Останешься с нами, научу, как этого добиться».

Ага, конечно. За несколько дней хранители только и делали, что командовали Ташем и Лааной, давили, вынуждая остаться с отрядом. Дескать, им пригодится такой воин. Ну уж нет. Лучше засунуть подальше жажду развить дар, чем заполучить новых хозяев.

И все-таки не стоило вчера быть с Реаном таким резким. Только сегодня, на холодную голову, Таш понял, что хватил лишку. Похоже, воин был искренним, когда предлагал обучение. Это из-за Гласа Города и клятого Ксалтэра казалось, что всюду подвох, что хранители тоже пообещают с три короба, а потом обманут.

Не обманули же. Дали денег, привели на постоялый двор. И ничего, совершенно ничего не потребовали взамен. А он отсиживался тут, за каменными стенами, как трус.

Таш потер лицо. Проклятая совесть. Проклятое все…

Он должен разобраться. Хотя бы понять, что там с Забом, правда ли он такой злодей, как говорят хранители. Это его долг, как друга. Заб ведь тоже не отвернулся еще ни разу.

Таш встал.

– Лаана, послушай…

– Я дура, да?

– Что? – растерялся он.

– Тоже думаешь, что я дура? – прошептала Лаана. Она все еще стояла у окна, обхватив себя руками, словно ей было холодно. – Мама сказала: «Кто-нибудь да выживет»… Вдруг она погибнет? Я уже потеряла Лердана, даже не успела попросить у него прощения. Мать сама меня в детстве бросила и подвела с Хинтасом, но я, выходит, ничем не лучше. Так запросто от нее теперь отказываюсь… И что мне делать? Обратно за ней бежать? Но чем я помогу? Наверное, я только мешаться буду. И с Эртандом непонятно. Я его знаю, он не мог добровольно участвовать вот в этом, – она кивнула на мертвецов, стараясь при этом на них не смотреть. – Но хозяин двора сказал, что его никто не принуждал. Еще и Забвение – с трудом верится, что он все это сотворил. Но если они правда это сделали вместе, значит, и мою маму убьют, не моргнув. Может быть, у меня получилось бы поговорить с Эртандом, убедить его в том, что кровопролитие не нужно. А я просто сбегаю подальше от беды… Чувствую себя дурой, – горько пожаловалась Лаана.

Ее темные глаза блестели от сдерживаемых слез. Их сложно было не сравнить с огромными озерами, настолько хорошо им подходили эти слова, пускай и затасканные каждым уличным артистом.

И почему Таша так увлекала эта женщина? Может, потому что их мысли и раньше текли, как два ручья рядом, а теперь и вовсе слились в одну полноводную реку?

Таш положил руку на плечо Лааны. Она не отстранилась, как раньше. Пришлось подавить в себе желание пойти еще дальше и притянуть ее к себе, утонуть в ее тепле.

Рядом с мертвецами этим порывам точно было не место.

– Если ты дура, то и я дурак, потому что думаю почти о том же. Я как раз хотел сказать, что мне следовало бы вернуться и помочь твоей матери.

– Да? – ее темные глаза распахнулись. Она наконец-то ослабила руки, перестав сжимать саму себя, как будто цепями. Взгляд, только что пустой, безжизненный, стал наполняться решимостью. – Точно. Они не должны были далеко уйти. И к тому же мы знаем, где они остановились. Можем еще нагнать.

– Ты смеешься? Останешься здесь. Возражений не приму.

Лаана потрясла головой.

– Это я возражений не приму. Ты пойдешь за хранителями, а мне тут одной сидеть? Я уже отсиделась в стороне, пока убивали Лердана. Если я и тебя потеряю, мне жить будет совсем незачем.

Таш, собравшийся перечислить все подстерегающие ее опасности, замер с открытым ртом.

Конечно, сперва она упомянула мужа. Но потом…

– Поклянись не лезть в пекло, – вполовину не настолько жестко, как намеревался, потребовал он.

Лаана с готовностью кивнула.

– Не волнуйся. Я та еще трусиха.

– Если бы это было правдой, – проворчал Таш.

Он приоткрыл дверь кладовой и оценил обстановку снаружи. На дороге было пусто. Наверное, заметив приближение вихря, большинство селян предпочло переждать в маленьком храме, а остальные попрятались. Вихрь явно проходил мимо – дома заволокло дымом, но рыжих воронок над крышами не было, а маленькие огоньки не плясали по земле. Разве что от почвы поднялся сильный жар, да и тот терпимый. Во всяком случае, для горячей шердской крови, а значит, его перенесет и Лаана.

Перед тем как протянуть ей руку, Таш помедлил. Не собираются ли они совершить несусветную глупость?

Наверняка. Но в то же время она казалась единственно правильным поступком.

– Свободно. Идем.

– Подожди! – шепнула Лаана. – Нужно же предупредить хозяина.

– Зачем? Он только обрадуется, если мы бесследно исчезнем.

– Но это будет плохо для последующих сделок…

– Да плевать. Не уйдем сейчас, возможности может уже не быть. Или ты все-таки останешься тут? Решай.

Лаана поколебалась несколько мгновений – видимо, совесть честного дельца не давала ей сбежать просто так – и наконец-то вложила свою ладонь в руку Таша.

– Нет уж. Теперь я – только вместе с тобой.

8. Беглец-охотник

Вовремя они заполучили гармов. Эртанд понял это, когда едущий впереди Саттаро вдруг остановился и предупреждающе поднял руку.

— Стойте. Что-то не так.

Топотание ящеров стихло. Мужчины прислушались к звукам. Ничего — не было даже птичьего чириканья.

Судя по озадаченным лицам Ярхе и Турна, они тоже не понимали, что насторожило их предводителя. Однако, когда Саттаро приказал немного вернуться назад и объехать подозрительные скалы стороной, все согласились, хотя это грозило потерей времени. Бывший раб видел больше них троих вместе взятых, а попасть в очередную передрягу вроде вчерашней ни у кого желания не было.

Эртанд собирался прочитать молитву Илю, чтобы Создатель отвел от них опасность, но заканчивать стало лень уже на первых словах. Маг так вымотался, что едва держался в седле. Пару последних часов он зачаровывал стрелы и потратил на это все оставшиеся силы, которых и без того было варх наплакал. Свое состояние Эртанд определял как близкое к помешательству. Что-то вроде того, как он, переработав в обители, первый раз во всей красе увидел наты. Поняв, что хватит колдовать над оружием, иначе он упадет в обморок посреди дороги, Эртанд стал наблюдать за натами огня, которые наводняли всю Эстараду.

Маг лишь теперь сообразил, что за странное ощущение преследовало его в минувшие дни. В горах почти не было привычных натов ветра — слабое их подобие. Зато наты огня в буквальном смысле присутствовали везде: вились в воздухе, поднимались из-под земли. Ясно, почему эти земли прозвали Огненными.

Когда он особенно увлекся созерцанием закручивающихся символов, Турн потыкал его в плечо и встревоженно поинтересовался, все ли с ним в порядке. Если испугался даже этот задира, наверное, видок у него был еще тот.