Сердце ведьмы

— Конечно, — Себастьян, похоже не шутил. — Игры в прятки отменяются до лучших времен. Это и к тебе относится, — кивнул он куратору. — Люди Серпентио могут свалиться нам как кокос на голову. И если они выкрадут ведьму, ты сможешь поцеловать на прощание свою карьеру и мою задницу в придачу. Comprende?

* * *

Дорога до пограничного пункта за Европейским мостом прошла в полном молчании. Перед самой будкой пограничника Себастьян тихо предупредил.

— На все вопросы отвечаю я. Вы оба киваете и помалкиваете.

— С чего бы это? — Жоресу надоело, что его все время оттирают на задний план.

— Ты умеешь врать легко, непринужденно и вдохновенно? — Небрежно поинтересовался инквизитор, и Жорес тут же капитулировал.

— Нет. — И, не удержавшись, добавил: — А ты, видимо, у нас чемпион по вранью?

— Конечно, — легко согласился Себастьян и подмигнул в зеркало, глядя на Вирсавию.

Она только крепче сжала губы. Можешь сколько угодно строить из себя душку, подумала она, но я-то помню, как ты привязывал меня к стулу. Я все-е-е помню.

Когда за поворотом скрылись полосатые шлагбаумы, окрашенные в красный цвет будки и площадка для осмoтра машин, Жорес громко выдохнул, не скрывая облегчения:

— Не нашли. Вот почему я предпочитаю пересекать границу на военном трaнспортнике. Все самое необходимое с собой — и бронежилет, и автомат и ножи. А без пистолета чувствую себя как без штанов.

Вирсавия достаточно хорошо знала своего куратора, чтобы понимать — он говорит совершенно искренне. Он вообще считал отказ от оружия и мяса чем-то вроде нездорового образа жизни.

— Ну, если ты такой ранимый и нежный, — утешил его Себастьян, — могу и свою пушку отдать.

— А как же ты? — Поразился его щедрости куратор.

— А я считаю, что главное — это готовность убить. А делать это с помощью пороха или другим способом, роли не играет.

В готовности инквизитора убивать Вирсавия убедилась собственными глазами. И, вероятно, он знал множество способов, делать это без оружия. уками, например. Она непроизвольно вздрогнула.

— Замерзла?

Как всегда, инквизитор замечал все, даже сидя к ней затылком.

— Нет. Просто подумала… Может быть, вам не придется никого убивать? Может быть… они раскаялись?

— Ага, — ехидно согласился Жорес. — Может ли преступник раскаяться? Может ли свинья петь сопрано? — Он бросил быстрый взгляд на сидящего рядом Себастьяна. — как к таким преступлениям относятся в вашей богадельне?

— Смертный приговор, — без колебаний заявил инквизитор. — Без права обжалования.

Его уверенный тон заставил Вию возмутиться:

— Вы оба… вы так легко говорите о смерти, как будто для вас это норма.

никто и не возражал.

— Просто мы всегда на войне. А на войне убийство — это действительно норма. Или мы их, или они нас.

— И все же есть разница. Вы оба убиваете людей за деньги.

Наглый Себастьян и не собирался оправдываться:

— А я, кроме зарплаты, получаю еще и премию за каждую успешную ликвидацию.

Разговор незаметно свернул куда-то не туда.

— Тогда почему сейчас вы работаете бесплатно? — Спросила Вирсавия.

— Считай, что это благотворительный концерт.

— То есть я буду вам должна? — Мгновенно напряглась ведьма.

— Расслабься. Перед нами в светлой дали маячит приз в пять миллионов реалов. Если выведешь нас к нему, считай, что мы в расчете.

Инквизитор явно что-то недоговаривал, а Жорес тупо молчал. В конце концов, до чего я пытаюсь докопаться, устало подумала Вия. У нас разные цели, но ведет к ним одна дорога, так что нам по пути.

— Я немного вздремну, — сказал oна. — Разбудите, как будете подъезжать к Фонфруаду.

* * *

Ставни в гостиной были закрыты, и о том, что день близится к вечеру Вирсавия определяла по изменению цвета узкой щели между ними. Судя пo тому, как давно угасло розовое свечение заката, она просидела в кресле почти неподвижно не меньше пяти часов.

Первые признаки лoмки у героиновых наркоманов появляютcя через 8-10 часов после принятия очередной дозы. То, что Виктор плотно сидит на «герыче» подтверждали и резиновый шнур и несколько сломанных ампул на журнальном столие. Стоящая между ними бутылка коньяка была пуста на две трети. Стаканов не наблюдалось, видимо, Виктор уже не утруждал себя условностями цивилизации и пил из горлышка.

В спальне послышалась возня и полусонное кряхтение, но девушка так и не пошевелилась. Сидя все так же неподвижно, она наблюдала, как через гостиную прошел мужчина в мятых брюках и неопрятной майке. Ее глаза уже привыкли к темноте, и даже через ткань она могла разглядеть худобу его сутулой спины и безвольно опущенных плеч. Наверное, все позвонки можно сосчитать, как у больной собаки, подумала она.

На кухне хлопнула дверца холодильника. Потом мужчина вернулся c бутылкой водки. н упал на диван прямо напротив гостьи и сделал из горлышка несколько глотков. Запах алкоголя смешивался с запахом давно немытого тела. Откинув голову на спинку дивана, мужчиа несколько минут сидел тихо, еле слышно дыша. Затем наклонился вперед и начал развертывать черный тканевый чехол на липучке. Что-то звякнуло, мужчина выругался и приподнялся со своего места, видимо, чтобы зажечь свет. Напольная лампа между диваном и креслами вспыхнула сама, без его участия.

— Здравствуй, Виктор.

Возможно, у мужчины еще не случалось галлюцинаций, а призраки, с которыми он жил уже много лет, прятались от света по темным углам, так что он довольно быстро понял, что перед ним сидит не оживший кошмар, а живое человеческое существо.

Вирсавия вглядывалась в бледное лицо, потухшие глаза, безвольно-вялый рот старого знакомого. Да, это героин. И да, они с Виктором старые друзья. Мужчина подслеповато всмотрелся в ковер у себя под ногами, поднял и положил на столешницу маленькую ампулу. Все у него было замедленным — движения, мысли, реакция.

— Я надеялся, что ты придешь.

Говорил он тоже медленно.

— Почему?

Виктор покачал головой:

— Алехандро сказал нам, что первый мужчина для ведьмы — это как первая доза. Ты обязательно захочешь еще, и тогда ты придешь к одному из нас. Или ко всем троим.

— Первым может быть только один, — тихо сказал девушка.

Виктор разгладил пальцами чехол со шприцами и ампулами. Затем нервно потер предплечья. Наверное, у него уже зудели вены и мышцы затекли, как отсиженная нога.