Сердце волка
Шрифт:
Уже пятьдесят лет ей было холодно, и она думала, что так будет всегда.
— Хорошо. Нет так нет. Зачем убегать? Мы же идём в усадьбу.
Вот только голос был таким же холодным.
— Я никогда… ни с кем… не принимала я этих приглашений, я…
— Я понял.
Лирин подняла голову и, наткнувшись на его бесстрастный взгляд, вдруг решилась:
— Они будут задавать вопросы… — прошептала она, чуть сжимая пальцы, боясь, что он уберёт руку. — Ты понимаешь? Где ты был столько лет, такой сильный… Они начнут шептаться очень скоро. Ты ведь чужак, это удивительно для всех. Понимаешь?
Несколько секунд Нарро молча смотрел на неё,
— Вопросы… А ты не будешь задавать их, Лирин?
Услышав своё имя из его уст — впервые за последние пятьдесят лет — она вздрогнула.
— Нет. Не буду.
Он усмехнулся.
— Простым «нет» не обойдёшься. Я запрещаю тебе задавать вопросы о моём прошлом. Мне или кому-либо ещё.
Это был прямой приказ, и Лирин, как советник, никогда не сможет его нарушить. В её душе шевельнулась обида, но она почти сразу рассыпалась пылью.
— И от других не будет никаких вопросов. Никогда. Я об этом позабочусь.
Он отпустил её руку и, отвернувшись, зашагал по направлению к усадьбе, бросив короткое:
— Пошли.
«Как собачонке», — подумала Лирин. Но не обиделась. Она знала, что никогда не будет обижаться на брата, что бы он ни делал.
— Где второй советник? Я не видел его на игрищах, когда ты приносила клятву Верности.
Это был первый вопрос, заданный Нарро, когда они вошли в усадьбу и дошли до кабинета бывшего дартхари, который стал теперь кабинетом Нарро.
Он сел в кресло и положил на колени Вима, ничуть не страшась, что грязный щенок может испачкать одежду. Лирин встала чуть поодаль, не зная, что ей лучше делать — стоять или садиться. И если садиться, то куда?
О Дарида, с прежними дартхари она никогда не задавала себе подобных вопросов!
— Второго советника сейчас нет. Он умер несколько недель назад, а ты ведь знаешь, советников так просто не назначают… Никто не хочет.
— Н-да? — с сомнением протянул Нарро. — Это странно. На моей памяти желающих всегда было предостаточно.
— Я неверно выразилась, — Лирин переступала с ноги на ногу, и даже круглый дурак заметил бы, что она нервничает. — Желающих много, просто среди них нет ни одного нормального.
— Нормального? — Вожак удивлённо поднял брови. — Что значит, нормального?
Она вздохнула, а потом всё-таки решилась:
— Могу я… сесть?
— А я разве запрещал?
Голос дартхари по-прежнему был ледяным, и Лирин не стала отвечать, просто села в кресло напротив. А затем продолжила:
— Все оборотни, желающие стать советниками, на самом деле хотят славы и почёта. В последнее время Вожаки часто меняются, очень много в стае тех, кто равен по силе. А советники… советники остаются. Ни один дартхари не рискнёт выгнать старого советника, ведь на обучение нужно потратить много сил. Я училась почти десять лет прежде, чем стала вторым, младшим советником. А те, кто приходят в последнее время, не желают учиться. Они просто жаждут славы. Поклонов, почтительных взглядов. Они не понимают, что это значит — быть советником.
Нарро хотел спросить Лирин, зачем она сама пошла на это. И почему не стала ара, ведь должна была стать. Но спросить подобное — значит, стать друг другу чуточку ближе.
Нет уж.
— Я подумаю, что с этим можно сделать. Ты ведь сможешь выполнять свои обязанности одна?
Лирин улыбнулась. Теперь у неё была другая улыбка, не такая, как в детстве.
—
Разумеется. Я почти всегда одна.«Ты не должен ей сочувствовать. Не должен».
— Ладно. А теперь расскажи, что здесь происходило за последние пятьдесят лет.
«Без тебя — ничего хорошего, брат».
— Что именно тебя интересует?
— Всё, что необходимо, по твоему мнению, знать дартхари. Я слишком давно не был в Арронтаре и вряд ли смогу быть Вожаком, если не буду иметь понятия о том, что здесь случалось. И для начала… Скажи мне, Лирин, что я должен сделать, если хочу нормально позавтракать?
Она вновь улыбнулась и опустила голову, чтобы спрятать от него эту улыбку.
— Потом я познакомлю тебя с зорой Катримой. Она готовит еду и следит за тем, чтобы в усадьбе всегда было чисто. Нужно спуститься на кухню или позвонить в колокольчик, если ты занят и не можешь спуститься, тогда я приду и спущусь сама. И через полчаса завтрак, обед или ужин будет подан туда, куда ты скажешь.
— Прекрасно. Тогда иди скорее и скажи — если дартхари в ближайшее время не покормят, он слопает единственного в стае советника.
Голос Нарро был совершенно бесстрастен, как и всегда, но Лирин обрадовалась даже такой ледяной шутке. Она встала с кресла и уже направилась к выходу, когда вслед ей донеслось тихое:
— И, пожалуйста, никакого мяса.
Нарро не мог увидеть, как ласково и мягко замерцали глаза сестры в тот момент, когда он произнёс эти слова. Он только услышал ответ Лирин, и тон её голоса так его потряс, что он потом несколько минут не мог пошевелиться.
— Я помню, — негромко сказала женщина, и Нарро показалось, будто перед ним стоит не Лирин, а Фрэн. С нежностью дотрагивается кончиками пальцев до его щеки и, улыбаясь, шепчет нечто такое, отчего он чувствует себя самым счастливым во всём Эрамире.
Тот день был долгим.
Лирин много говорила, а Нарро много слушал. Он уже давно так долго никого не слушал — им с Фрэн чаще всего не нужны были слова, а с Форсом и Аравейном они обсудили за пятьдесят лет всё, что только было можно и нельзя.
Узнав, что Лирин живёт в усадьбе, Нарро был немного удивлён и раздражён. Такая постоянная близость к ней его не устраивала, но сказать об этом дартхари не успел.
— Я перееду, — говоря это, она старалась не смотреть на брата. — Мне не трудно. Я просто всегда отдавала всю себя работе, поэтому не видела смысла заводить собственный дом, он бы вечно пустовал. Теперь вернусь к родителям.
К родителям…
Эти слова неприятно кольнули Нарро, но он ничего не сказал Лирин. Только кивнул.
Вечером он хорошенько вымыл и вычесал Вима, положил щенка в корзинку рядом с кроватью, медленно разделся до нижнего белья и впервые за последние пятьдесят лет лёг в пустую постель.
А за окном в это время еле слышно шептался Арронтар. То ли радуясь, то ли печалясь.