Сердце ворона

Глазам путников предстали выглядывающие из-за стен высокие двух– и трехэтажные дома с покатыми крышами из красной черепицы, перемежающиеся торчащими костями угрюмых башен. Флюгеры, раскачивающиеся на ветру, были выполнены в виде различных морских чудовищ, кое-где поскрипывали металлические кораблики и рыбы. Куполов храмов не было и в помине – судя по всему, главным духовным наставником здесь являлся сам граф, заочно отпуская грехи всем и каждому: буде тебе вздумалось обрезать чей-нибудь кошелек, «перечертить» ножом горло или «вписать» кинжал в чью-нибудь лопатку.

Для своих «прихожан» граф Анекто являлся и Хранном, и Карнусом одновременно, и пока что никто не жаловался – хотя это, может быть, от того, что всем, кто решался сказать слово против, тут же отрезали не в меру болтливый язык или даже бросали несчастных под причалы с камнем на поясе.

Спутники Логнира Арвеста стояли на холме и смотрели вниз, на загорающиеся к вечеру огни города, походящие на свечи на погосте в день Всех Умерших. Королевский сотник привстал в стременах, поплотнее укутался в плащ – холодный ветер, дующий с моря, пронизывал до самых костей. Бывший командир заставы, как и его люди, никогда раньше не бывал в этом городе. А гоблин Гарк даже не слыхал о подобном месте.

Окинув серьезным взглядом замерзшие обветренные лица воинов, Арвест сказал:

– Помните, что это город воров и убийц. Таких, как мы, здесь не любят. Служивые, пусть даже бывшие, всегда у местных ассоциировались с королевской властью. – Логнир натянул обратно на голову капюшон, что секунду назад сбил злой встречный ветер. – Будьте настороже. А ты, Гарк, ни во что не встревай. И если кто-то тебе хмурится – это еще не значит, что ты должен бросаться на него с ножом. Тебе ясно?

– Ясно, хозяин, – скривился гоблин. – Для их шеек хватит и моих клыков.

– В путь… – Логнир, сделав вид, что не услышал, глубоко вздохнул, будто набирая воздуха перед прыжком в воду, и первым пришпорил коня, направив его по дороге, ведущей вниз со склона.

Его воины поспешили за ним…

Не прошло и часа, как они уже подъезжали к Сар– Итиаду. Над привратной башней на длинном остром древке висело знамя с изображением белого квадратного паруса, перечеркнутого мечом, на воротах трехзубой серой стены. И все это на синем поле, символизирующем безмерную мощь океана, который бороздят корабли здешних удальцов.

В воротах, как и при въезде в любой другой город, стояли стражники, принимающие проходную пошлину.

– Пятнадцать людей, двадцать коней и крысеныш, большие мешки. Итого… ммм… сотня серебряных тенриев. – Стражник монотонным голосом, не отрывая взгляда от странной поклажи коней (торчащих из неплотно завязанных мешков лезвий и клинков), указал действительно завышенную цену, но сотник не стал спорить – он догадался, что пошлина бралась также и за многочисленное оружие, ввозимое в город. И подними он сейчас скандал из-за пятидесяти монет, стражники самым внимательнейшим образом обыщут его «караван», и там по налогу получится в три или четыре раза больше, чем сто тенриев серебром.

Со вздохом Логнир вытащил из висящего на поясе мешочка требуемую сумму, протянул ее сухому подтянутому стражнику – тот резво схватил монеты и сунул больше половины себе за пояс, остатки же вложил в мешок, предназначенный для сбора пошлины. После чего подмигнул своим дружкам: мол, гуляем сегодня, – и отступил в сторону, давая отряду проехать. Да, грабеж тут начинался прямо у ворот. Что же тогда будет дальше, за кольцом стен?

Сотник махнул своим людям и проехал под арку. В широком проеме врат была открыта только одна створка. Своим искушенным в военном деле взглядом Логнир тут же заметил, что кованые решетки глубоко въелись в серую грязь, и между ними нет длинных продольных следов – из чего следовало, что ворота Сар– Итиада не закрываются ни днем, ни ночью. На той половине ворот, что была закрыта, висело большое объявление:

«Разыскивается живым или мертвым

(предпочтительно мертвым).

Сеньор королевский Прево Бриар

«Каземат», «Черный Пес», «Глупец в шляпе» и т. д.»

– Смотрите, ребята! – усмехнулся Логнир. – Оказывается, господина Прево здесь тоже «любят».

Воины расхохотались и въехали в город за своим предводителем.

Сар-Итиад поражал своей серостью. Туман, что шел с моря, окутывал тоскливые улочки. Странная планировка – множество маленьких переулков, тупиков, грязных площадей – казалось, способствовала совершаемым на них грабежам и убийствам. Но слухи о царящем в Сар-Итиаде полном беззаконии отнюдь не соответствовали действительности: убивали здесь очень редко. Воровали – да, конечно, а как же без этого? А вот убивать – прямиком за ворота города. Ночной Король не терпел беспредела и своеволия. Убийцу, совершившего свое грязное дело в пределах городских стен, судила его гильдия. Если же он состоял вне гильдий, его судил сам Ночной Король, и положительный исход был довольно редким. В большинстве случаев глава города не хотел даже мараться о провинившегося, и его просто отпускали… Следующее утро он встречал с перерезанным горлом или кинжалом в сердце. Да, Ночной Король был жесток, но только жестокость могла удержать этот вольный нравами город от всеобщего хаоса. И все же граф Анекто был веселым человеком (временами) и, кстати, довольно щедрым, что тоже ценили воровские гильдии.

Когда-то давно главы всех гильдий города дали ему Клятву Кинжала в вечной верности, и он ее действительно заслужил, защитив право стать над всеми местными ворами.

Тогда Рейне Анекто был простым вором, правда, более смелым, ловким и умелым, чем все остальные, познавшим свое ремесло даже лучше многих мастеров гильдий. Его называли «гением воровского искусства». Таким был и его младший брат Ричард, которого все называли либо просто Дик (сокращенно от имени, данного матерью), либо Дик-Клинок, – искусным вором, ловким ассасином, удачливым разбойником и просто безжалостным человеком. Никто не мог победить братьев в не совсем честной воровской дуэли, где применяются любые приемы и хитрости, которые помогут тебе одержать верх над противником. Рейне пробился на самую верхушку и стал главой города воров. Вырождающийся род тогдашних графов Сар-Итиадских, сеньоров Демьенских, угасал, а последний его представитель, Себастьян, не мог уже помешать амбициозному, хитрому и предприимчивому вору Рейне Анекто. Когда с глупцом-графом было покончено, вор, убивший правителя, сам возжелал занять его место. Двадцать лет назад он (это была очень темная история) оказал некую услугу королю, а если быть более точным – предотвратил попытку его убийства, и благодарный Инстрельд IV Заклинатель, отец нынешнего монарха, за «особые заслуги перед королевством» наградил Рейне графским титулом. Многие считают, что Ночной Король сам подстроил то покушение, но доказательств у них нет, а разговаривать на эту тему опасно для жизни…

Братья Анекто были просто неразлейвода – так утверждают одни, другие же твердят, что Рейне ненавидел своего младшего брата и видел в нем главного конкурента. И правда, когда-то Рейне и Ричард были лучшими воинами Сар-Итиада. Им все всегда удавалось, но это было давно… На последнем деле молодой Дик-Клинок пятнадцать лет назад исчез в горах Тэриона, и больше о нем ничего не было известно. Лучшие ассасины и воры были брошены на поиски. Спустя неделю они нашли следы брата Ночного Короля, которые уводили к глухим вершинам гор. Возле бездонной пропасти следы обрывались. В печальной участи Клинка не было причин сомневаться, и ассасины вернулись в город… Некоторые шепчутся, что это завистливый и тщеславный Рейне убрал брата, а поиски организовал, чтобы пустить пыль в глаза…

Обо всем этом Логниру рассказал один гостивший у него на заставе купец, побывавший здесь в молодости, и сейчас, в то время как отряд ехал по улице Трех Корсарских Серег (самой широкой в Сар-Итиаде), бывший сотник вспоминал его рассказ.

По сторонам располагались многочисленные трактиры и харчевни, пестрые лавки, оружейные, алхимические. Были там и обычные дома горожан. На первых этажах находились, собственно, питейные заведения, а вторые сдавались на ночь.

– Лэм, нужно найти место, где можно было бы остановиться. Только не сильно… – Сотник не успел договорить, потому что откуда-то прямо под копыта коня вылетел толстый старикашка и встал посреди улицы.