Сердце Земли

– Прости, Василий, прости! Я не хотел служить ей, но было так больно. И их не победить. Если бы ты видел! Они живут в огромных пещерах, где слизь стекает со стен. С каждым днем их всё больше. Их не победить! Просто отдай ей то, что она просит. И пусть мальчик идёт к матери…

То, что он бормотал дальше, Саша разобрать не мог. Пророк выкрикивал что-то нечленораздельное, шептал, снова и снова трогая Сашу.

Мальчик продолжал сидеть, вжавшись в угол. Он уже почти поверил, что все это кошмарный сон, когда раздался звук открываемой двери. Саша вздрогнул и сощурился от света фонаря. Пророк, маленький истощенный старичок, забился в угол, прячась от жёлтого луча и того, кто его принес.

– Пошли, малёк, – по голосу Саша узнал Яро.

Саша не мог двинуться, и Яро схватил мальчика за руку и потащил из подвала. Когда он грубо закрывал толстую дверь, до Саши донеслось бормотание:

– И взбунтуется чёрное озеро, и восстанут из небытия короли. И все, кто жил, и все, кто будет жить, восстанут радугой. И будут подводные как птицы лететь! Да, я видел это! Что пробудит их? Сердце, сердце, сердце… Одно на троих… И будут короли вновь жить среди нас. Сердце, сердце…. Нет, нет, не делайте мне больно, перестаньте…

***

От страха Сашины ноги будто сами приклеивались к неровной, скользкой земле, раздражая и без того недовольного Яро. Старик тащил Сашу через темный двор, жёстко впиваясь в плечо. Мальчик подумал, что Яро похож на колючее дерево, потерявшее разум за века засухи. Только вот от деревьев исходит тепло, а от Яро – только вонь и злость.

Скоро они были у входа в амбар, и Яро втолкнул его внутрь. Первым, что увидел Саша, была качающаяся одинокая лампочка – маленькое солнышко в ночи. Возле нее свет был бойким и уверенным, но чем дальше в комнату, тем больше он рассеивался, становясь похожим на жёлтый туман. До углов он почти не доставал, и они казались темными воронками. Стены амбара были сколочены из грубых досок. На одной из них Саша увидел странный знак, похожий на лежащую плашмя английскую букву S. Буква чёрной змеей извивалась по неровной поверхности, а резкий запах краски подсказывал, что она появилась недавно.

И вдруг Саша увидел Катю. Она скорчилась в дальнем углу амбара, в тени, почти вне досягаемости слабого света лампочки.

– Катя! – Саша дернулся к ней так сильно, что Яро его не удержал.

Но когда он уже почти подбежал к своей подруге, его перехватила мощная рука деда Ивана. Великан легко поднял Сашу в воздух, тряхнул, а потом прижал к своему животу.

– Отпустите меня! – Саша со злостью лягнул Ивана, но тот, казалось, и не почувствовал.

Мальчик попытался его укусить, но получил такую затрещину, что перед глазами заплясали звездочки.

Катя продолжала сидеть на земле, скрючившись, скрестив руки и поджав ноги. Казалось, она не увидела и не услышала Сашу. От звуков борьбы она лишь немного помотала головой, а потом продолжила смотреть в пол.

– Катя! – ещё раз крикнул Саша.

На сей раз она подняла взгляд. Лицо девочки было полускрыто тенью, и Саша не мог различить его выражение.

– Отпусти меня, ты, тупой шкаф! – Саша начал лягаться так сильно, что дед Иван толкнул его на землю рядом с Катей и рявкнул:

– Сиди тут!

Саша быстро очухался и схватил Катю за руку:

– Катя, с тобой все хорошо?

Катя смотрела на своего друга, будто не узнавая его.

– Катя, я так рад… – начал Саша, но ошарашенно остановился. Глаза девочки ничего не выражали и были похожи на две тёмные пуговицы.

– Катя, почему ты…

Вдруг девочка убрала свою ладонь из Сашиной – её заинтересовало что-то на земле. Саша проследил за её взглядом и увидел большого жука, неловко ползущего по земляному полу. Он качался и спотыкался – туловище казалось лишком грузным для тонких лапок. Внезапно на насекомое опустился камень. Катя с большим удовольствием надавила сильнее, потом убрала камушек и захихикала, смотря на мокрую лужицу.

– Катя, ты что…

Катя посмотрела на Сашу, и по его спине прошел озноб. Эта девочка с холодными чёрными глазами не была той Катей, которую он знал.

– Что они сделали… – начал Саша, но тут распахнулась входная дверь. В амбар ворвался ночной холод. У Саши мелькнула мысль о побеге.

– Даже не думай, – процедил сквозь зубы дед Иван, угадав его намерение.

В амбар вошла старушка, которая несколько часов назад преградила Саше путь к машине. На ней был все тот же серый платок и длинная юбка, в руке она держала большой фонарь. Вслед за ней в амбар шумно ввалился высокий темноволосый человек – тоже слизняк; под руку он вёл едва волочащего ноги Эммануила Эдуардовича.

– Эммануил Эдуардович! – Саша бросился к своему другу, но дед Иван перехватил его и швырнул на место.

Падать на твердую землю было больно, но Саша этого почти не заметил. Он смотрел на трость в руках черноволосого, на то, как безвольно болталась из стороны в сторону голова змеи.

Эммануила Эдуардовича вытолкнули прямо в центр амбара.

– Катя, смотри, это же… – Саша тронул ее плечо.

Но Катя была занята рассматриванием останков жука.

– Ты можешь успокоиться? – сквозь зубы процедил дед Иван. – А то я тебя…

Он занёс кулак, но вдруг опустил его. К огромному удивлению Саши, он встал на колено.

– Королева, – коротко стриженная голова склонилась перед высокой стройной женщиной, быстро и решительно вошедшей в амбар.

– Королева, – Яро и темноволосый тоже быстро встали на одно колено. Лишь старушка с фонарем осталась стоять.

Длинные черные волосы женщины казались тяжелыми, как парча, а подол чёрного платья вертелся вокруг ног, будто прибой у скал. Её лицо было нездорово бледным, с кукольными чертами и острым подбородком. Она, наверное, была бы красивой, если бы надменность и холод не окружали ее, как запах сильных духов. Большие глаза женщины мерцали, отражая свет, и казались бездонными черными колодцами.

Женщина стремительно подошла к Эммануилу Эдуардовичу. Тот застонал, когда темноволосый перехватил его руки за спиной.

– Константин, аккуратнее, – низким, певучим голосом приказала женщина.

Темноволосый слегка ослабил хватку.

– Посвети, – она щелкнула пальцами, и старушка с фонарем подошла поближе.

Свет залил синяки на лице благородного старика.

– Ай – яй – яй, – она дотронулась до порванных кружевных манжет. – Уже не такой красивый? Был павлином, а стал… ободранный петух?

Она сухо, неприятно засмеялась. Вслед за ней засмеялись все окружающие.

– Что же ты вышел без папочки гулять, – продолжала женщина. – Не ценит тебя Василий, не бережет… Может, ему уже все равно? Я, по правде сказать, и не надеялась тебя поймать.

Она пристально посмотрела в глаза Эммануилу и плотоядно улыбнулась:

– Не надеялась, что мы снова встретимся. Думала, вы всей компанией будете сидеть за стенами и даже носа не высунете…

– Трусость – это скорее твоё, Дзарах, – тихо, но уверенно сказал Эммануил Эдуардович.