Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

– Нет, – заверил Иноходец, глядя в винный огонь. – Не усну.

– Тогда скажи: если бы Альдо убила не лошадь, а человек, что бы сделал с этим человеком Ричард Окделл?

– Альдо убил Моро.

– Я сказала «если». Ричард постарался бы отомстить, чем бы это ему ни грозило? Как Алан?

– Да… Альдо стал для Дикона всем. Не знаю, как это вышло. Просто не знаю! Я боялся, мальчишка вообще не переживет… Не представляю, что бы с ним сталось, если б не сломанные кости и не переворот. Дикон не мог покончить с собой на глазах у этих… своих вассалов. У Карлиона с Берхаймом, а потом понеслось. Он решил, что вошел в регентский совет. Мы не стали его разуверять, а он думал, что нужен Катари. У бедняги только и оставалось, что любовь… Нет, сударыня, он… убил из ревности.

– У него для ревности просто не было времени. Ну подумай же! Дженнифер Рокслей решила заполучить Окделла, ей мешало его чувство к королеве. Намеки не помогали, а намеки были, можешь мне поверить, только Ричард либо не понимал, либо пропускал мимо ушей. Он вбил себе в голову, что любим. То, что это было не так, видели все. И Дженнифер.

– Это видел даже мой адъютант…

– Дженнифер решила открыть Окделлу глаза и устроить так, чтобы он подслушал разговор королевы и оскорбился или был оскорблен. Графиня все обдумала: выговоры, которые получали излишне навязчивые дамы, удержат их в свитской гостиной, а страх нового выговора не позволит задержать близкого друга королевы. Окделл окажется в приемной. Один. Задняя дверь кабинета заперта намертво, но он бывал в малом будуаре и знает, что в кабинет можно пройти еще и оттуда. Будуар открыт – женщина просто не может задвинуть засов. И отодвинуть тоже.

Гость беспрепятственно попадет из приемной в будуар и окажется перед еще одной дверью. Эта дверь запирается только со стороны кабинета и, скорее всего, будет закрыта. Влюбленным свойственна робость. Молодой человек постучит не сразу, он будет прихорашиваться, подбирать слова, услышит голоса и вряд ли устоит пред искушением узнать, не о нем ли речь.

Разобрать, о чем говорят за дверью, можно. Особенно если говорят не у стола, а в креслах у камина. Как мне сказали, последнее время Катарина принимала посетителей именно там. Это знали все, и, разумеется, это знала графиня Рокслей. Если бы разговор, паче чаяния, шел в самом будуаре, гость мог просто встать в приемной у стены, портьеры скрыли бы его от собеседников. Думаю, Дженнифер задержалась именно там, когда Катарина говорила с духовником. Полученная выволочка натолкнула мерзавку на еще одну мысль: застав Окделла за подслушиванием, Катарина скажет резкость и ему, а много ли нужно обидчивому молодому человеку, чтобы отправиться доказывать ей, что она ему не нужна?..

Раньше Дженнифер в определенном смысле могла опасаться баронессы Капуль-Гизайль, теперь опасность отпала. Единственной дамой, готовой утешить больное самолюбие герцога Окделла, осталась она. Думаю, Рокслей собиралась впустить Ричарда в приемную, когда с королевой будешь ты. Вы так или иначе коснулись бы регентского совета и судьбы герцога Окделла. Остальное доделали бы воображение и оскорбленная гордость, а дальше ссора, обида и утешительница…

– Лэйе Астрапэ, так и было!

– Нет, не было. Конечно, я могу ошибаться… Почему Катарина приняла Штанцлера?

– Он настаивал, сестра просто не выдержала. Трудно объяснить. Катари знала Штанцлера с детства, даже помогла ему бежать… Сестра однажды сказала, что чувствует себя… овцой, которая ненавидела собак и пастуха и мечтала убежать в лес к свободным волкам. Потом она встретила свою мечту… Она поняла многое, и цену Штанцлеру тоже, но выпустить человека, любого, из Багерлее и тут же вернуть в тюрьму слишком жестоко. Катари так считала, хоть и признала, что поторопилась… После нашего разговора она запретила Штанцлеру покидать дом Окделла.

– Окончательно судьбу Штанцлера должен был решить новый регент?

– Да.

– Гусак не мог не понимать, что скоро его как следует прокоптят, и был слишком умен, чтобы пытаться сбежать от Карваля. Последней надеждой Штанцлера оставалась королева, вернее, ее прошлое. Он добивался встречи, добился и остался ни с чем, иначе не рискнул бы удрать от охраны и забраться в свой особняк. Надо думать, там было спрятано что-то, что могло сделать Катарину сговорчивей. Налей мне воды, пожалуйста, я давно столько не говорила.

3

Водопад ли, источник ли, кувшин ли, вода льется одинаково, льется и поет о лете. Песня воды гасит боль и затягивает память туманом. Туман, песня и радуга, хотя радуга и есть песня.

– Мне кажется, с тебя хватит.

– Нет. Штанцлер ничего не нашел.

– Находку мог забрать убийца.

– Карваль осмотрел все места, где потревожили пыль. Там не было никаких тайников…

– Значит, гусака спугнули раньше времени. Робер, Штанцлер не получил от Катарины, чего хотел. Он не мог быть уверен, что они встретятся снова, и выложил все карты. Что-то он хранил у себя, это так, но я не представляю, что могло повредить королеве после того, что она сделала для Талига. Ей забыли бы даже покушение на короля, не говоря уж о мелких заговорах. Даже будь Рудольф или Алва вне себя, они бы скрыли свои чувства: Талиг сейчас не в том состоянии, чтобы обвинять Катарину Ариго.

– Штанцлер мог хранить письмо. Личное письмо. – Да, королеву никто бы не обвинил, но Катари ждала любви. Не признавалась в этом, но ждала; если Штанцлер об этом знал… – Сестра пыталась это скрывать, но она любила Алву, а он… Неважно!

Кому говорить о крадущихся по его следам чужих смертях, решать Ворону… Полночь. Молнию сменила Скала, а бокалы все еще целы. Лето стало ближе еще на один день, но чем ближе лето, тем ближе и осень…

– Пусть будет неважно, – Арлетта Савиньяк тоже смотрит на часы, – Катарина все равно устояла. Маркизу Фарнэби не обманешь. Штанцлер дважды прошел мимо старой змеи; второй раз он казался изрядно ощипанным. Похоже, королева решила окончательно объясниться с бывшим… наперсником и выбрала время, когда ей никто не помешает. Возвращения Окделла она не ожидала.

– То, что должен был сделать Дикон, взял на себя граф Литенкетте. – Скоро Карваль доберется до Лукка, и Эрвин узнает все. Никола не станет щадить Дикона. Он бы пощадил Литенкетте, если б догадывался, только ноймар скрывал свою любовь лучше Окделла. – Ричард вернулся раньше времени.

– И тут же помчался во дворец, по-прежнему влюбленный, в этом дамам можно верить безоговорочно. У королевы был Штанцлер, и графиня Рокслей решила, что пора действовать.

Бывшие заговорщики говорят о политике, но если у женщины в голове мужчина, ей кажется, что он во всех головах. Окделл отправился докладывать о своей поездке, Дженнифер предложила заварить розовые лепестки и заварила, сняв при этом язычок с колокольчика. Она ждала ссоры и обиды, после чего наступил бы ее час. Не допив отвар, графиня удалилась в уборную и вернулась с подкрашенным лицом и свежим цветком в прическе. Дженнифер Рокслей охотилась за мужчиной и добилась бы своего, услышь Ричард, как Катарина от него устала, или раскройся обман с регентским советом. К несчастью, собеседником королевы был не ты.

Окделл вошел в будуар, услышал голоса. Дверь в кабинет была закрыта, но если люди ссорятся, они говорят громко, а они наверняка ссорились. Штанцлер настаивал, королева отказывала. Чужих ушей она не боялась – в Парадной приемной никто не осмелится встать у замочной скважины, дамы в свитской гостиной шпионят друг за другом, врач без вызова не войдет, духовник уехал, к тому же и ему, и тебе, и Карвалю удобней пользоваться главной дверью.

Можно только гадать, что привлекло внимание Окделла, подозреваю, что имя Альдо Ракана. Ричард начал слушать и услышал нечто, заставившее его запереть дверь в приемную и схватиться за кинжал. Я думаю, Штанцлер обвинил Катарину в смерти Альдо.

– Сударыня!..

– Я не вижу никакого другого объяснения. Мевен рассказал мне, как все было…

– Да никак, никак не было! Катари потом радовалась… почти радовалась, что Альдо умер, что все кончилось хотя бы для города, но это несчастный случай!.. Если кого и можно обвинить, то Никола… то есть Карваля. Он оседлал и привел Моро, не послав за мной. Любой конник – любой! – понял бы, к чему все идет. Они и поняли! Никола, Мевен, Халлоран… Тот даже пытался меня задержать. Я не видел, как Альдо упал, но я видел Моро… Его гоняли по двору несколько человек, не ловили, а гоняли, потому что Альдо шевелился. Они не сговаривались, просто решили, что так лучше для всех. И так в самом деле лучше… В том, что случилось, виноват сам Альдо. И я, потому что не объяснил ему, какой он наездник. Мы еще были друзьями, я должен был это сделать!