Сердцеед

— Что? — мягко спросила Кендалл.

— Конечно, я чувствую себя виноватым. Но ведь я не стану взваливать на себя ношу в виде жены и детей только потому, что виноват перед ней.

— Надеюсь, что нет, — сказала Райна.

Он посмотрел на мать, которая столько сделала, чтобы заполучить внуков. И лучик надежды осветил его смутное будущее.

— Если ты хочешь помочь мне вернуть Слоун, так примени свои навыки и помоги, — сказал Чейз Райне.

— Я не могу, — ответила Райна и посмотрела на свои руки, как будто избегая встречаться взглядом с Чейзом.

— Это почему же? — с удивлением спросил он. — Ты так много лет играла в эти игры против нашей воли, а теперь, когда я сам прошу тебя… нет, умоляю тебя помочь мне, ты говоришь «нет»?

Она кивнула, все еще не поднимая глаз:

— Так оно и есть. Я усвоила все уроки. Я собираюсь замуж, и у меня теперь своя жизнь.

У дверей послышались аплодисменты. Эрик хлопал в ладоши, явно гордясь новой жизненной позицией Райны.

— Просто я хотел сказать, что доктор Шарлотты сообщил — ждать осталось недолго.

Райна посмотрела на Эрика, и ее щеки порозовели.

Чейз смотрел то на Кендалл, то на Рика, на их лицах он заметил такое же благоговение. Его охватила зависть.

Конечно, он был счастлив за свою мать и младших братьев, но они все уже имели то, о чем он тоже теперь мечтал. Он хотел быть со Слоун, но застрял на полпути.

Он повернулся к матери:

— А ты не могла усвоить этот урок после того, как помогла бы мне?

— Прости меня, сынок, но она покончила с этими делами. Как только я надену на ее палец кольцо, я позабочусь о том, чтобы она уже не вмешивалась ни в чью жизнь. Это я вам обещаю, — сказал Эрик и снова ушел в родильную палату. Только он да Роман могли находиться сейчас рядом с Шарлоттой.

— Какого… — проворчал Чейз.

— Не мог бы ты следить за своим языком? — попросила Кендалл, закрывая ладонями уши сестры.

Ханна рассмеялась:

— В школе я слышу слова еще похуже этих.

— Послушай, Чейз, а ведь Рик прав, — сказала Кендалл. — До сих пор я не вмешивалась, но я женщина и поэтому кое-что понимаю. Кроме того, я уже сталкивалась с Риком и его комплексом благородного рыцаря. В общем, я могу дать тебе несколько советов. — Она заправила за уши пряди волос и посмотрела на Чейза, ожидая согласия.

Чейз снова заворчал:

— Да чего уж там, все высказались, говори и ты.

— И это называется благодарностью, — сказал Рик. Кендалл не обратила внимания на его реплику и сосредоточилась на Чейзе.

— Не хочется говорить, но Рик прав. Если ты любишь Слоун, то должен убедить ее в том, что ты изменился.

— Но как? — спросил он Кендалл, и этот совет был ему сейчас важнее всего на свете.

Прежде чем она ответила, в комнату вошел Эрик и объявил, что на свет появился еще один представитель семьи Чандлер, Лилли Чандлер, здоровая девочка. И Роман, который принимал непосредственное участие в процессе и наблюдал за всем собственными глазами, едва не лишился чувств. Ему потребовался бумажный пакет и помощь Эрика, чтобы прийти в себя.

Пока остальные члены семьи заглядывали через стеклянные двери в палату для новорожденных и ждали, когда принесут малышку, Кендалл отвела Чейза в сторонку.

— Однажды ты дал мне совет. Теперь настала моя очередь, — улыбнулась она ему.

— Я ценю это.

Она взяла его за руку:

— Загляни в себя и подумай, каким ты был. Человеком, который не хотел заводить семью. Потом подумай над тем, почему ты вдруг изменился. И когда ты поймешь это для себя, ты сможешь объяснить все Слоун. И тогда она поверит тебе. — Она пожала плечами, как будто все было так легко.

Вот только ему все казалось сложным.

Хотя Слоун пробыла в Йоркшир-Фоллзе всего несколько дней, она уже успела соскучиться по городу и его жителям. Дома, в Джорджтауне, она вернулась к своей привычной жизни, в первый рабочий день ей пришлось выбрать рубашку, не стеснявшую движений, так как плечо ее оставалось перевязанным.

Когда рабочий день закончился, она закрыла офис, находившийся на первом этаже магазина, и объяснила неторопливым клиентам, что ей крайне необходимо уйти по семейным обстоятельствам. Этим утром в ее автоответчике было полным-полно звонков, на которые срочно требовалось ответить. То возникали проблемы по доставке мебели, то требовалось разобраться со сборкой стенки у недовольного клиента. «С меня хватит», — подумала Слоун.

Она была общительной. Этому она научилась — нельзя сказать, что унаследовала — от Майкла. Встречаясь со своими клиентами, стараясь учесть все их желания, она получала огромное моральное удовлетворение. Но после поездки в Йоркшир-Фоллз все изменилось. Стало скучным. Безжизненным.

Она постучала ручкой по столу, напомнив себе, что живет в Вашингтоне, столице страны. Веселый город ночью и суматошный днем. Тогда почему сонный городок в северной части штата Нью-Йорк так манит ее? Или это Чейз притягивает ее как магнит? Она так скучала по нему, ей было так больно.

«Выбрось его из головы, Слоун. Жизнь продолжается», — напомнила она себе. Она позволила ему уйти, так что он сможет реализовать свои возможности на журналистском поприще, о котором так мечтал. Он ничем не связан. Она никогда бы не простила себе, если бы приняла его предложение, а потом постоянно видела в его глазах сожаление.

Звон дверных колокольчиков сообщил ей, что пришел посетитель. Слоун оглянулась.

Ее подруга Аннелиза с хмурым видом вошла в офис с двумя чашками кофе из ближайшего кафе.

— Так, так, так. Посмотрите, кто приехал домой, — сказала она и подала ей большую чашку кофе. — Что это за подруга, которая исчезла, не сказав ни слова? И не позвонила? И заставила меня волноваться? — Она присела, все еще держа чашку в руках. — Я звонила Мэдлин, и она сказала, что ты уехала на переговоры, — сказала Аннелиза, в ее голосе слышалось раздражение. — Разве настоящая подруга не должна знать о таких вещах? — По ее недовольной гримасе было понятно, что она задета.

Слоун даже покраснела.

— Я так виновата. — С того момента как она подслушала разговор Роберта и Фрэнка, она искала то Самсона, то утешения в объятиях Чейза. В ущерб работе, друзьям, собственной жизни.

Но вот она вернулась домой, но думать могла только о тех, кого она оставила. Она уже не чувствовала, что ее жизнь здесь. Ей не хотелось вливаться в нее с тех пор, как она вернулась из Йоркшир-Фоллза.

Аннелиза постучала по столу:

— Ты меня не слушаешь.