Сердцу не прикажешь

– Так и сделаю. Но подальше от дома и...ммм… - сжимаюсь от резкого прострела в боку.

– Во-о-от! – ругается друг, не давая мне резко согнуться. – Тебя даже обезболивающее не берёт! Бой закончился, а всё равно грудь колесом! На какие ещё подвиги потянет? Рембо недоделанный! – бурча под нос, быстро намазывает мне мазь на рёбра и грудную мышцу. – Дыши ровно!

– Едем ещё пять минут и останавливай на обочине. – распоряжаюсь я и по рации сообщаю конвою, что пора принять полную боевую готовность.

В обозначенное время расслабляюсь по максимуму, чтобы притупить боль. Если будет схватка, я должен быть в строю.

– Богдан Дмитриевич? – спрашивает водитель.

– Добро. – разрешаю тормозить.

Приказываю Баранову сидеть в машине и выбираюсь наружу. Моя охрана выходит следом.

С насмешкой наблюдаю, как останавливается передо мной тачка Кузнеца.

– Я ожидал лучшего, Богдан! Растерял ты форму, старина! – выползает ужом на улицу, а вместе с ним и четверо отморозков.

– Ближе к делу, Павел. – сцепляемся с ним ожесточёнными взглядами. – А то я теряюсь в догадках, зачем ты прилип к моей заднице.

– О как! – ухмыляется говнюк, подбираясь ближе, хоть и видит позади меня вооружённых ребят.
– А я на радушный приём рассчитывал! А мне тут и не рады, оказывается!

– Даю тебе ещё одну попытку.

Подходит вплотную. Глаза в глаза. Всё те же, на дне которых клубится чернота. С годами её стало ещё больше. В его семнадцать лет были только зачатки ненависти ко всему миру, сейчас это уже идёт впереди него. От того, что внутри, не спрячешься. До костей прогнил сволочь. Ожидаемо. Кровь Арсена на его руках разъела парню душу. А сколько ещё после было убиенных? Исподтишка, со спины, а может, уже и смотря в лицо…

– Твоя взяла, Липатов! Раскусил меня!! – и пальцем корявым перед моим носом машет.

Чувствую, как наматываются мои нервы. Спокойствие тонет в пучине ярости.

– Чего ты хочешь, Кузнецов? – пробегаюсь внимательным взглядом по тем изменениям, что коснулись его за эти годы.

Торчок. Употребляет. И очевидно, много. От одарённого спортсмена остаётся уже очень мало. Искусственные мышцы. Сожрёт самого себя, все силы, всё здоровье, и всё оставшееся время.

Слишком просто для него. Даже гуманно для такой твари как он. Потому что не поймёт за что, не вспомнит, не пожалеет о том дне, когда обрёл себе врага.

Это я буду решать когда и как больно. Так легко он не отделается. Мёртвым он мне бесполезен.

– Ну хорошо, введу тебя в курс дела! – глупо улыбается, чувствуя себя королём положения. – Я тут подумал… знаешь что я хочу? А почему бы нам с тобой не выйти на ринг, Богдан?

– Вызываешь на поединок?

– Да! Я когда-то сам отказал тебе, я помню!! – сам себе кивает. – С тех пор всё поменялось! Пора бы уже одному смириться с проигранной войной!

– Когда?

Вызов принят.

– Две с половиной недели тебе на восстановление и выходим на честный равный бой!

– Ты знаешь что такое честность, Кузнецов? – высекаю ледяным голосом.

– Нет! – ослепляет меня адским пламенем в глазах.

Сцепляю зубы, чтобы подавить скачок агрессии. Сильно кроет.

– Но я могу постараться, если и ты будешь себя хорошо вести! – тянет он в своей издевательской манере.

– Что за тон, щенок? Я тебя раскрошу, пикнуть не успеешь. – как по щелчку щёлкают предохранители, мои люди настраивают прицел.

 - Ахах, Липатов! – разносится гулкий ржач его братвы. – Ты бесподобен, старина! Всё такой же упёртый засранец! Я уж и запамятовал как с тобой весело!

В голове раздаётся звук хлыста, эмоции рвут последнее терпение, собранность летит к чертям и мои руки на рефлексе хватают Кузнеца за горло:

– Посмеёмся вместе.

– Это ты зря, Богдан! – шелестит равнодушным голосом, но глаза выдают, в них вспышка лютого раздражения. – Я ж по дружбе нашей хотел договориться! – играет со мной желчными интонациями, но сопротивление не оказывает. Толкает меня на первый шаг. Окей, мне без разницы.

Вдавливаю пальцы, перекрывая ему воздух:

– Я не против. Только вряд ли тебе это понравится.

– Значит, по старинке! – хоть и придушенным, но едким голосом. – Предупреждаю всего один раз! Ещё раз сунешься в мои дела – до боя не доживёшь!

Теперь моя очередь смеяться. Прям прорвало. Всю сдавленную харю подонка слюнями исплевал.

Выдохнув, усиливаю хватку вокруг его шеи и с самым непроницаемым выражением лица чётко твержу:

– Огонь.

С упоением слежу как дёргается сволочь, пытаясь кинуться к своим дружкам, по ногам которых сейчас идёт обстрел.

– Предупреждение принято. – озвучиваю своё решение. Так приятно. Я слишком долго ждал.

Пара секунд на осознание и мне в живот прилетает сильный удар, за которым следует дикая боль, но я умело контролирую себя, не показывая ранимость. Натужно, но улыбаюсь.

Под грудью распирает, я чувствую, как стягивает дыхание, перед глазами темнеет, по телу расходится слабость. Внутреннее кровотечение, мать его. Симптомы уже наизусть знаю.

Под болезненное мычание его дружбанов, отталкиваю урода подальше. Может, проймёт его.

Кузнецов морщится, обводит недовольным взглядом кровавые лужи на асфальте и порывом рваного выдоха ветром доносит до моих ушей:

– Вся информация о бое будет позже!
– медленно перекатывает хриплые звуки.
– Желаю удачи, Богдан! Она тебе понадобится!

Угроза за угрозой. Так и испугаться можно.

– Поднялись!!! – издаёт он утробный свист и садится за руль своей тачки. Его братва кое-как сползается и заваливается в салон.

Когда их машина исчезает из виду, я давлюсь кислородом, складываюсь пополам и с судорожным кашлем выцеживаю из себя удушающие вздохи. Боль сверлящей воронкой захватывает все внутренние органы.

Грозовой молнией рядом оказывается Баранов.

– Все по местам. – на последнем выдохе. – А мы к Ясе…

Перед тем, как отрубиться, слышу громогласное:

– В больницу его!!

Глава 18

ЯСЯ.

Я медленно схожу с ума. Ощущаю себя в центре какого-то заговора, но не знаю какого. Мне известны только участники. Один пропал с радаров, другой прячется где-то в доме.

Уже порядком надоело играть в эти кошки-мышки, но Николай продолжает исчезать прямо перед носом. Следит по камерам. Как только я на горизонте, он технично смывается.