Сердцу не прикажешь

– Покажи. – едва шевелю губами, сводит корень языка. Мне мучительно больно смотреть на порезы на гладком девичьем теле. Моргаю, надеясь, что они рассеются. Яся поднимает на меня заплаканные глаза, а мои руки уже тянутся к обнажённой, заштопанной и обработанной спине. Не тая волнения, дотрагиваюсь пальцами до оголённой кожи, обвожу лопатки, чуть касаюсь припухшего синяка от гнусного удара Разина. Сдавленно сглатываю, удерживая в себе ту ярость, что способна разнести всё в щепки. Сцепляю зубы и каменею. Подмывает взорваться и разодрать от крика горло.

Малыха вдруг улыбается, с истеричным смешком.

– Ты хоть победил?

Скольжу подушечками пальцев возле её рассечённой кожи, запоминаю неровные края, воспалённый цвет, сильную отёчность, чтобы потом в стократ сильнее повторить это на теле Алика.

– Не успел. – тянусь губами к хрупкому плечику, пачкаю засохшей кровью с подбородка.

Представляю какой у меня видок. До сих пор чувствую, как пульсирует ухо, наверняка кровит.

– А что там за воротами? Кто стреляет? – силится приподняться Яся.

– Не думай об этом. Их уже убрали. – глажу её руку, слегка придавливаю, призывая расслабиться.

– А где…? – с гнетущим опасением оборачивается на дверь, по её коже ползёт озноб.

– Его здесь больше не будет, обещаю тебе.

В голове затягивает шумом. Пробиваются отголоски звериного рычания Разина, когда его грузили в тачку.

«- Везите его на склады. Мой дом пахнуть смертью не будет.

– Ах вы, пидоры! Я вас всех запомнил!! Давай-давай, Богдан! Утешь свою сучку, а потом приходи, наговоримся всласть, вспомним былое!»

Я приду, Алик, приду. Это будет наш последний разговор. После него я забью тебя, а мясо отправлю в утиль. А потом всё. Чернота будет. Выжгу тебя из памяти как переболевшее, выкину как мусор, что было и что стало. Алика Разина существовать больше не будет.

– Богдан Дмитриевич! – без стука врывается в гостиную один из охранников, малыха с перепуга вздрагивает.

– ЧТО??

От резкости моего тона он резко тормозит и медленно бледнеет:

– Колю нашли…

– Жив? – впиваюсь требующим взглядом и прикрываю собой полуголую Ясю.

– Затылок разбит! Пульс слабый!

Воздух из лёгких выбивает словно ударом. Рядом также всхрипывает девочка.

– Медиков! – сердце нехило подбрасывает в груди, пронзает острыми пиками. За старого друга.

– Уже занимаются!

– Где нашли?

– Внизу, в проходе гаражного отсека, в том углу, где камеры не достают!

Вот падла, Разин! Использовал мой промах! Я ж тебе тогда случайно сболтнул про слепую зону! Будто чёрт подбил!

– Вышел. – бросаю застывшему лбу, глазеющему на меня и мою женщину.

– Богдан? – звучит взволнованный тоненький голос Яси, руками цепляется за те ничтожные сантиметры между нами.

– У меня остались незаконченные дела. – обхватываю её ладони, подношу к губам, целую пальчики.
– Отдохни пока. С тобой будет охрана и врачи.

– Бандитские разборки?

– Они самые, маленькая. – чуть приподнимаю край губ, вселяя в неё толику позитива.
– Потерпи. Я приду.

И целую. Целую. Целую. Каждую клеточку, каждый миллиметр красивого лица. Заправляю спутавшиеся волосы ей за ухо, массирую заднюю часть шеи, выдыхаю на спину. Морщусь при виде её расползающейся гематомы, но мгновенно принимаю серьёзный вид.

– Только не нервничай. Будет плохо – скажи врачу. Не замалчивай.

– Хорошо. – бодрый кивок и я силком тащу себя наружу, оставляя свою малыху на попечение других людей. А мне пора избавиться от проблем. Уже невозможно.

* * *

– Они признали бой несостоявшимся! Кузнецов отказался пересдавать допинг-тесты! – слушаю Серёгу, что остался улаживать конфликт после моего ухода и параллельно подсчитываю раненных из своей службы. Повезло, что наши выехали раньше и успели взять уродов тройным кольцом. Малой кровью отделались. У тех больше пострадавших, всех под дверью местной дежурки скинули. Рожи ходовые, давно в базе. Годовой план им закрыли.

– Тебя занесли в чёрный список, дисквалификация на два года. – возмущённо сопит в трубку Баранов.
– Я пытался сократить, честно! Но против тебя подсуетились. Куда мне тягаться с ними? Я ж на пальцах от твоего имени, не разбираюсь в нюансах… это тебе самому надо решать…

– Не парься. Мне не горит. – провожаю взглядом бригаду скорой помощи, они на каталке Колю в карету тягают. Выдыхаю, машу им рукой.

С добром, пусть поторопятся.

– Я так понимаю, что снова вы с Кузнецовым так и так не сойдётесь?

– Правильно понимаешь. – рублю эту тему сразу.
– Давай в больницу. Вытащи Колю.

– Всё сделаю… - уверенным тоном.
– Богдан? – а вот это уже вполголоса.

– Что?

– Я буду постоянно на связи, если понадоблюсь… - знаю к чему клонит, отговорить намерен, в душу вломиться, вот только с совестью у меня с некоторых пор порядок.

– Ты уже нет. А вот номер труповозки скинь.

Пауза. В стиле Баранова. Хоть и тишина, но так и звенит нравоучениями.

– Не разочаровывай. – и сбрасывает звонок.

Что ж, ожидаемо.

Подзываю к себе Каримова, когда вижу, что выезд очищен, а ребята готовы к продолжению банкета. Можно выдвигаться.

– Что с собаками? – взгляд цепляется за лужу крови у вольера. Передёргивает. Там была Яся…

– Одного увезли. – с сожалением выдаёт Макар.
– Кровоточит сильно, Алик пропорол ему спину, но ветеринар даёт хороший прогноз.

– Пиздец, сколько проблем от одной твари. – зло сплёвываю, прикрепляя к поясу кобуру.
– Весь дом мне перерезал.

– Что будешь с ним делать? – концентрирует на моих движениях тёмный взгляд, зрачки сужаются на пистолете.

– Убью. – с лёгкостью это из себя выталкиваю. Даже слишком.

– Ты серьёзно?? – последний звук заглатывает, пережимая связки напрягом.

– Завязывай с этим вопросом. – взглядом блочу, достал.
– За шутника меня держишь?

– Это статья, Богдан! – на шёпот переходит, цедит воздух.

– Две. С Кузнецом в одном мешке будут. – отрешённо взваливаю на него ещё одну правду.