Серебро в костях

— А что не напоминает? — пробормотала я. Неужели он не видел, что Кабелл всё ещё был в смятении? Мой брат лишь притворялся смелым, но этого всегда хватало для Нэша.

— В древние времена не в королевстве, утонувшем в веках, правил король Артур, повелитель людей и волшебных существ, — начал Нэш, осторожно обходя кристаллы. Кончиком своего топора он царапал сигилы проклятий по мере того, как проходил мимо. — Но речь пойдёт не о нём, а о волшебном острове Авалон. О месте, где растут яблоки, способные исцелять любые недуги, и жрицы заботятся о тех, кто живёт среди божественных рощ. В своё время даже сестра Артура, Моргана, принадлежала к их ордену. Она была мудрой и справедливой советницей ему несмотря на то, что многие викторианские пройдохи предпочли забыть это.

Он рассказывал нам эту историю уже сотни раз, возле сотен разных костров. Как будто Артур и его рыцари сопровождали нас на каждом нашем задании… но это было приятное знакомство с прошлым.

Я сосредоточилась на звуке его тёплого, низкого голоса, а не на ужасных лицах вокруг. На крови, застывшей ореолами вокруг них.

— Жрицы чтут богиню, что создала саму землю, которой Артур управлял, — одни говорят, что она сделала её из своего собственного сердца.

— Это глупо, — прошептала я, дрогнувшим голосом. Кабелл сжал мою руку своей, с силой.

Нэш фыркнул — Может, тебе и глупо, девочка, но для них эти истории так же реальны, как ты или я. Остров когда-то был частью нашего мира, где ныне возвышается Гластонбери Тор. Но много веков назад, когда новые верования возобладали, и люди стали бояться и ненавидеть магию, он был оторван и стал одним из Иных земель. Там жрицы, друиды и волшебные существа нашли приют от опасностей смертного мира и жили в мире…

— Пока колдуньи не восстали, — сказал Кабелл, оглянувшись вокруг. Его голос становился всё крепче.

— Пока колдуньи не восстали, — согласился Нэш. — Колдуньи, которых мы знаем сегодня, — потомки тех, кого изгнали с Авалона за то, что они обратились к тёмной магии…

Я сосредоточилась на ощущении руки Кабелла, его пальцы крепко сжимали мои, когда мы прошли мимо последнего тела и шагнули под каменную арку. За ней путь, скользкий от льда, вился вниз, словно змея. Мы снова остановились, когда Кабелл почувствовал — прежде чем увидел — сигилу проклятия, скрытую под ногами.

— Почему ты так отчаянно ищешь этот дурацкий кинжал? — спросила я, обняв себя руками, чтобы согреться.

Нэш потратил последний год на его поиски, пренебрегая оплачиваемыми заказами и более лёгкими находками. В конце концов, я сама нашла зацепку, ведущую к этому хранилищу… хотя Нэш никогда не признавал моего вклада в исследования.

— Ты не думаешь, что нахождение легендарной реликвии — достаточная причина? — ответил он, вытирая покрасневший от холода нос. — Когда чего-то хочешь, надо сражаться за это зубами и когтями, или не бороться вовсе.

— Путь чист, — сказал Кабелл, снова поднимаясь на ноги. — Можно идти дальше.

Нэш двинулся вперёд. — Помните, мои маленькие бесы, что колдунья Эдда была известна своей любовью к хитрости. Всё не будет таким, каким кажется на первый взгляд.

Всего через несколько шагов я поняла, что он имел в виду.

Началось с керосиновой лампы, небрежно оставленной рядом с одним из замёрзших тел, словно охотник просто поставил её, наклонился к ледяной поверхности и был поглощён целиком.

Мы прошли мимо, не обратив внимания.

Затем появилась лестница, которая, казалось, предлагала безопасный спуск на нижний уровень.

Мы использовали верёвки.

А потом, когда температура опустилась до ледяного предела, появилась ослепительно белая меховая шуба. Мягкая, тёплая, как раз та, что рассеянная колдунья могла бы оставить за собой, небрежно бросив её на ящик с соблазнительными банками с едой.

«Возьми меня», — нашёптывали они. «Используй меня».

И заплати кровью.

Свет Игнатиуса открыл правду: лезвия и ржавые гвозди, выстилавшие внутреннюю часть шубы. Пауки, сидевшие в банках. И почти все отсутствующие ступеньки лестницы. Даже лампа была наполнена Удушающей Матерью — ядовитым паром, который сжимает лёгкие, лишая их способности вдыхать, созданным из крови матери, убившей своих детей. Любой, кто открыл бы стекло, чтобы зажечь фитиль, мгновенно бы умер.

Мы прошли мимо всего этого, пока Кабелл перенаправлял тёмную магию проклятий, расставленных между ловушками. И, наконец, после казавшихся бесконечными часов, мы добрались до внутренней комнаты хранилища.

Круглая камера сияла тем же бледным, ледяным светом. В её центре возвышался алтарь, а на бархатной подушке покоился кинжал с рукоятью белой, как кость.

И Нэш, который никогда не испытывал трудностей с подбором слов, теперь молчал. Не счастливый, как я ожидала. Не прыгающий от радости, пока Кабелл снимал последние проклятия, охранявшие реликвию.

— В чём дело? — потребовала я. — Неужели это не тот кинжал?

— Нет, это он, — произнёс Нэш странным тоном. Кабелл отступил от алтаря, позволяя Нэшу подойти ближе.

— Ну что ж, — выдохнул он, его рука на мгновение замерла над рукоятью, прежде чем сжать её. — Здравствуй.

— Что теперь? — спросил Кабелл, всматриваясь в кинжал.

Лучший вопрос был бы, кому он собирался его продать. Возможно, впервые за долгое время мы сможем позволить себе приличное жильё и нормальную еду.

— А теперь, — тихо произнёс Нэш, поднимая клинок в сияющий свет, — мы отправимся в Тинтагель и добудем себе настоящий приз.

Мы отправились в Корнуолл на поезде и прибыли как раз в тот момент, когда над утёсами налетел яростный шторм и поглотил тёмные руины замка Тинтагель в своих диких, громовых глубинах. После того как мы, сражаясь с дождём и ветром, поставили палатку, я провалилась в сон. В снах меня ждали замёрзшие тела, но теперь это были не Опустошители, а король Артур и его рыцари.

Нэш стоял перед ними, спиной ко мне, смотря, как поверхность льда колышется, словно вода. Я открыла рот, чтобы заговорить, но не издала ни звука. Даже крика не было, когда он шагнул вперёд, через лёд, будто намереваясь присоединиться к ним.

Я вздрогнула и проснулась с тяжёлым вздохом, дёргаясь и барахтаясь, пытаясь выбраться из спальника. Первый свет, пробивающийся через ткань палатки, окрасил её в тусклый красный цвет.

Этого света было достаточно, чтобы увидеть, что я одна.