Серебряная цепь

— Мистеру Херрику придется подождать в коридоре, — властно сказала медсестра. — Вы сможете увидеть его после того, как родится ребенок.

— Нет! — Дана попыталась закричать, но получился только хриплый шепот. — Нет, я хочу, чтобы он остался со мной.

— Нельзя, Дана, — начал было доктор, но не успел закончить, как Адам оттолкнул сестру и склонился над Даной. Она обвила руками его шею и прижалась к нему, а он поднял ее. — Ладно. — Доктор Джордж опустил маску на лицо и сделал знак медсестре, чтобы она дала Адаму маску. — Пусть остается.

В операционной каждый занял свое место. Доктор стоял в ногах Даны, две медсестры стояли по обеим сторонам стола, а сзади маячил анестезиолог на случай непредвиденной опасности для жизни роженицы. Боль уже не прекращалась, и Дане казалось, что она спускается по гигантскому желобу и полностью потеряла контроль над своим телом. Она услышала голос и поняла, что кричит сама. Доктор приказал ей напрячься, и она снова закричала. Адам стоял сбоку от стола, полностью заслоняя от Даны доктора и сестер. Он наклонился, крепко сжал ее плечи, а Дана напряглась в последней схватке и, находясь в полубессознательном состоянии, родила сына.

Она слышала взволнованные голоса медсестер, доктора, а затем тоненький детский крик. Она попыталась подняться, чтобы увидеть ребенка, но медсестра уже подошла к ней, держа дитя на руках. Женщина облегченно вздохнула, когда медсестра осторожно положила ребенка ей на грудь. Его крошечная головка лежала у нее между грудями, и Дана инстинктивно обняла крошечное тельце, такое беззащитное. Непередаваемая радость охватила Дану, и она начала плакать и смеяться одновременно.

— Как ты его назовешь? — спросил Адам, счастливо улыбаясь.

— Уэллес. Уэллес Армстронг. — Ребенок заснул, и Дана все еще держала его в объятиях. Ее глаза закрылись, и она заснула счастливым сном.

16

Сверкающие пылинки плясали в луче света, падающего из высокого окна на хорах церкви Сент Джеймс на купель для крещения. Дана, держа на руках своего двухмесячного сына, стояла между Нэнси Бэйтс-Артур и Питером Крэйном.

Она попросила двух своих лучших друзей стать крестными отцами Уэллеса, и они с радостью согласились. Второй крестный отец отсутствовал — Адам не смог приехать в Нью-Йорк на крестины. Здесь был Джосс, одетый в строгий полосатый темно-синий костюм с ярко-желтым галстуком, рядом стояла Констанс, следившая за церемонией из-под широкополой шляпы, украшенной шелковыми розами. Джилли, в своем черном костюме на все случаи жизни и в аккуратной шляпке, стояла возле первой скамьи и беспокойно смотрела, как Уэллес пищит и вырывается из рук матери. С другой стороны, позади своей жены стоял Тед Артур, с интересом наблюдая, как Нэнси взяла ребенка из рук его матери и нежно прижала к себе, тихо отвечая "да" на вопрос священника, готова ли она защищать Уэллеса от дьявола. Остальные из Семерки стояли рядом: Тодд Майнс и Джефф Маккэй, державший под руку сестру Питера Гасси, которая наблюдала за обрядом из-за толстых стекол очков. Пэгги Вудс подошла к Тодду и взяла его за руку, не отрывая взгляда от знакомой службы.

Аромат пионов, чайных роз и цветущих ветвей яблони поднимался над купелью, смешиваясь с запахом восковых свечей. Все стихли, когда священник бережно помазал лоб ребенка святой водой, и Уэллес начал плакать. Санди Грант рассмеялась, и остальные собравшиеся последовали ее примеру. Наконец обряд крещения был окончен. Нэнси передала Уэллеса матери, которая смотрела на сына с обожанием, и передала его Джилли. Сияя от счастья, Дана взяла за руки Джосса и Констанс, и вся группа приглашенных вышла из темной церкви на Мэдисон-авеню. Щурясь от яркого света апрельского утра, все послушно выстроились на ступенях церкви и улыбались, пока Питер фотографировал их.

Дана загадочно посмотрела на Джосса и своих друзей, празднично одетых по такому случаю. Их лица светились от радости, и все наперебой поздравляли молодую мать и говорили приятные слова ее сыну. Джоссу и Констанс пришлось поехать на Восток страны для репетиций новой пьесы Джосса, и, не желая оставлять Дану одну с маленьким ребенком, они уговорили ее сопровождать их. Дана и сама скучала по Нью-Йорку, кроме того, ей нужно было встретиться с адвокатами лично, и наконец, она не устояла перед возможностью окрестить сына в той самой церкви, где традиционно крестились, женились и отпевались все Уэллесы. Все ее первоначальные опасения насчет приезда в Нью-Йорк впервые после бабушкиной смерти, где ее встретит пустая квартира, рассеялись, когда у порога их встретила Джилли, а из библиотеки послышались голоса Семерки, ожидающей ее.

У Даны закружилась голова от любви, она сияла от счастья и благодарности, когда обнимала и целовала по очереди каждого из столпившихся вокруг нее. Не хватало только Адама, но, счастливо подумала она, он вернется в Малибу из своей поездки в Южную Америку к тому времени, как она приедет в Калифорнию.

— Хватит, моя красавица, — скомандовал Джосс. И Дана заметила, что смотрел он вовсе не на свою дочь, а на Санди Грант, и она торопливо взяла под руку Констанс и пропустила ее в машину прежде, чем та успела это заметить.

— Мы готовы, Джосс, — весело сказала она, приглашая Питера присоединиться к ним. Джилли уже сидела на переднем сиденье лимузина с ребенком на руках, ее губы были поджаты в знак неудовольствия промедлениями. — Садитесь все. — Она махнула Теду, Нэнси и всем остальным, указывая на машины, выстроившиеся позади лимузина. — Увидимся дома.

Дверцы машин захлопнулись, бесшумно завелись моторы, и процессия отъехала от церкви. Джосс и Питер сидели на заднем сиденье лицом к Дане и Констанс. Лицо последней было совершенно спокойно, в одной руке она держала соломенную шляпу и казалась поглощенной видом мелькавших за окнами пустых утром воскресных улиц.

— Было мило, не правда ли? — спросила Дана, не обращаясь ни к кому конкретно. — Все, кого я люблю больше всего на свете, собрались на крестины сына, — сказала она. — Мне так повезло.

— По-моему, я неплохо справился со своей ролью. — Питер ослабил узел галстука и смахнул несуществующую пылинку с безукоризненно сшитого костюма. — Вероятно, у меня талант к такого рода вещам.

— У тебя? — фыркнула Дана. — Да у тебя не хватало смелости даже взять ребенка на руки! Ты обманщик.

— Может. Но я начитался обо всех проделках дьяволов, и теперь, думаю, смогу с этим справиться. — Он усмехнулся. — Все, что мне надо будет делать, это быть уверенным, что мой крестник знает молитвы и тому подобные штуки, и с ним все будет в порядке.

— А как же подарки на день рождения? — сурово напомнила Дана.

— Конечно. — Питер порылся в кармане, достал маленький сверток и положил Дане на колени. Все с интересом наблюдали, как она разорвала упаковку и вынула серебряный квадратный предмет с тонкой резьбой. Осторожно открыв маленький замочек, Дана ахнула. Это был маленький старинный медальон с тремя миниатюрными рамками, в которых, по идее, должны были быть камеи. Питер вставил в центре фотографию Даны, слева была фотография Маргарет Уэллес, а справа — Кэтрин с Джоссом, когда они только поженились.

— Замечательно, Крэйн. Спасибо! — Она наклонилась к нему и поцеловала, пока Джосс критически осматривал медальон.

— От Эспри? — спросил он. Питер кивнул, а Джосс передал медальон Констанс. Оперная дива безучастно обвела глазами три фотографии, закрыла медальон, молча отдала Дане и снова отвернулась к окну. Дана недовольно посмотрела на отца и порадовалась, что у него хватило такта казаться смущенным. Очевидно, от Констанс не ускользнула сцена между Санди и Джоссом перед церковью до службы, подумала Дана, тогда это объясняет ее отстраненность. Тишина, так и не нарушенная никем, сохранялась до тех пор, пока машина не подъехала к зданию на Пятой авеню и Дана вместе с Питером и Джилли с ребенком на руках не поднялись наверх.