Серебряная лоза

Когда озорник Руди отыскал какой-то тайник и прибрал к рукам все сокровища этой разини Кэт, Хитринка с Прохвостом добрались до угла, выглянули и не увидели стражи с этой стороны, зато заметили окно с запертыми ставнями.

Когда Руди резвился и вытаптывал цветник, задвижка с лёгким скрипом вышла из паза, и ставни тихонько приоткрылись. Хитринка заглянула внутрь: у стены темнели две фигуры. Один из пленников сидел, хлопая в ладоши в такт песне, а второй лежал неподвижно на его коленях. У головы второго стояла кружка с водой.

Это окно оказалось единственным. Кроме него, имелась только дверь, за нею-то и стояли стражники. Окно они отчего-то оставили без присмотра — то ли сочли, что изнутри его не отпереть, то ли понимали, что пока пленница поёт, она точно внутри. Тот, второй, явно не мог шевелиться.

Каверза обернулась, заметила, что ставни открываются, но голос её даже не дрогнул, и песня не прервалась. Наоборот, ещё громче, ещё веселее она запела о Руди, пытаясь при этом растолкать своего товарища, а когда он приподнял голову — указала ему на окно.

Весь согнувшись, обхватив рукой рёбра, этот бедолага заковылял к свободе. Он, кажется, даже застонал сквозь зубы. Перебраться ему никак не удавалось.

Руди тем временем в который раз небес достиг — помер, что ли? Скорее всего, нет, поскольку стражники за дверью захохотали и засвистели. А вот Хитринка на месте этой Кэт уж точно прибила бы такого гостя, который её обокрал и что-то там вытоптал, а к рассвету ещё и устал, поскольку трудиться так отвык. Хорош труд!

Прохвост забрался внутрь, подсадил этого бедолагу, и тот свалился вниз, как куль. Хитринка, как могла, пыталась его удержать, но пленник был в два раза шире неё в плечах и во столько же раз тяжелее. Он придавил её, и, похоже, собрался помереть в этот самый момент. Голос Каверзы глухо доносился издалека, и Хитринка могла лишь надеяться, что песня заглушила звук падения и короткий стон.

К счастью, Прохвост сумел приподнять и даже удержать на ногах этого человека. Они медленно побрели прочь. Хитринка заметалась, не зная, идти с ними или пока остаться. Решила задержаться, ведь те двое едва шли, нагнать их не составило бы труда.

Руди как раз сожалел о том, что погашен был ночник и не узрел он девы лик, ведь он не в то окно проник — всё случай виноват, шутник — а вёл тот путь к бабуле Кэт, которой уж сто лет в обед, и он бежал — летели вслед вставные зубы и парик.

Впрочем, бабуля осталась огорчена лишь тем, что гость рано её покинул, хотя и похитил, вдобавок к остальным прегрешениям, ещё и какую-то честь. А вот Руди с тех пор, утратив пыл, навек отвык — тут Каверза сделала паузу — в чужие окна лезть.

Сама она при этом как раз выбиралась из окна ногами вперёд, а на последнем слове осторожно прикрыла створки и заперла их.

Хитринка заметила, что Каверза переменила наряд на мужской, тёмный и порядком заношенный. Хотя она и в юбках довольно ловко пробиралась по макушкам домов и движущимся вагонам, но сейчас отчего-то переоделась. Но даже такой её вид, со встрёпанными волосами, со ссадинами на лице, неясно почему рождал у Хитринки зависть.

Стражники за дверью взревели. Кто-то хохотал от души, а кто-то — видно, тот самый Руди, не ожидавший подобного финала — пообещал пересчитать певунье все зубы. И судя по разбитым губам Каверзы, ей уже доводилось петь что-то не по вкусу этим людям.

Хитринка услышала, как резко отпирается дверь, а вслед за этим раздались изумлённые, растерянные крики. В это время Каверза тащила её прочь, но не туда, куда ушёл Прохвост, а за следующий дом. Там, к удивлению Хитринки, спутница её порывисто обняла.

— Рада тебя видеть, — прошептала она, растягивая израненные губы в неизменной улыбке. Хитринке даже больно стало от такого зрелища.

Впрочем, тут же взгляд Каверзы изменился, стал жёстким.

— Стоять нельзя, — сказала она, оглядываясь.

Крыша ближайшего дома, покрытая дранкой, была достаточно низкой. Каверза в два счёта забралась наверх, поставив ногу на перила крыльца и подтянувшись. Затем помогла своей спутнице.

— С нами Карл ещё, — прошептала Хитринка, укладываясь на живот дальше от края. — Его заперли где-то. С волком.

— Ах, звери, — прошипела Каверза.

Ноздри её раздувались. Сама точно дикий зверь, она напряглась, вся превратившись в слух, ловя шаги и оклики стражников. И вдруг неожиданно раздался голос, её голос, Каверзы, только совершенно с другой стороны:

— Пробрался Руди-озорник

в окно к лукавой Кэт...

— Что ещё за чудеса? — подняла бровь Каверза. — Что это, как? Пресвятая Хранительница!.. ах, проклятье, да плевать, не о том думаю.

Почти все стражники поспешили на голос, но двое ещё крутились неподалёку. Каждый держал ружьё наготове. Они разделились, и пока один ушёл к центру посёлка, второй, осматриваясь, двинулся вдоль того самого дома, на крыше которого затаились беглянки.

Неподалёку от него что-то упало. Хитринка не сразу сообразила, что это пласт дранки, брошенный меткой рукой. Стражник тут же засуетился, завертелся, пытаясь понять, откуда раздался шум.

И когда он подошёл ближе к дому, держась спиной к стене, думая, видимо, что так он лучше защищён, Каверза прыгнула сверху. Хитринка только и могла, что следить круглыми глазами, этой выходки она не ожидала.

Человек упал лицом вниз, и Каверза скатилась с него, но когда она встала, ружьё было уже в её руках. А дальше — один короткий выстрел, и стражник, так и не успев толком подняться, вновь упал, раскинув руки. И больше не пошевелился.

— Где Карл? — подняла лицо Каверза. — Веди, живо!

Но Хитринка лежала ни жива ни мертва. Понимала, конечно, что здесь они не в игры играют. Смирилась с тем, что нужно красться и убегать. Но убивать, вот так запросто?

— Да скорей же, дура! — зашипела Каверза. — На выстрел сбегутся. Уходим!

Хитринка и сама не сообразила, как спустилась вниз. Вернее всего, упала, потому что обнаружила себя сидящей на земле неподалёку от тела, и дыхание перехватило. К горлу подкатил ком — счастье, что давно не ела — а кто-то цепкий уже тащил под локоть прочь, в густые тени, за тёмные стены.

Там Хитринка ощутила, что её хлещут по щекам, но и звук ударов доносился глухо, и боли не было. Тьма сгущалась, и больше всего хотелось поддаться ей, забыв обо всём, но кто-то немилосердно вытаскивал наружу, кто-то требовал, чтобы она вернулась. И этот кто-то оказался сильнее тьмы.

— Да приди же в себя! — раздалось шипение над ухом.

— Да, — промямлила Хитринка.

— Где Карл?

— Я не знаю, Прохвост видел. Он сказал, это не дом, а хранилище. Дверь с засовом снаружи.