Серебряная пуля в сердце
Шрифт:
Она сделала резкое движение, чтобы встать, но его сильная рука сдержала этот порыв.
– Людочка, что случилось? Чего ты боишься?
– Гена, мне надо с тобой поговорить…
Она села на постели, укуталась одеялом так, что видна была только голова с растрепанными волосами. Людмила хлопала глазами и никак не могла собраться с мыслями.
– Послушай, только прошу тебя быть откровенным, от этого слишком многое зависит в нашей с тобой жизни.
А мысленно твердила: «Господи, помоги! Господи, помоги!»
– Помнишь, тогда, давно,
– Ну, наверное, помню… А что? Сейчас же ее нет, и ты должна была бы успокоиться.
– Гена, ты сказал мне, что решишь эту проблему… или что-то в этом духе. Скажи, это ты ее… там, в гимназии?
Геннадий отстранился от нее и какое-то время смотрел словно сквозь нее, в невидимое человеку пространство. Вероятно, в этот момент в его голове, шурша кинолентой памяти, мелькали кадры годичной давности: где он был, о чем с ней говорил, когда точно и где все это происходило.
– Вспоминай. Ты пришел тогда ко мне, думал, что я одна, ты настаивал, и я, чтобы остудить тебя, начала говорить про Стеллу, про то, как она отравляет мне жизнь, как раздражает… Ты накануне привез мясо, и Дима сказал, чтобы я отложила Стелле ее долю… Меня это просто взбесило, я сказала ему, что у нее должна быть своя семья, и ее муж, а не брат, должен заботиться о ней, что она уже взрослая девочка и хватит ее уже опекать, обеспечивать мясом!
– Да-да, я вспомнил этот день. Ты действительно говорила про Стеллу…
– И ты сказал, что решишь эту проблему, а потом, чуть ли не на следующий день, случилось то, что случилось… Стеллу убили.
В этот момент раздался звонок, и Людмила буквально подскочила на кровати – настолько резко и несвоевременно он прозвучал. Геннадий взял телефон с ночного столика и передал ей. На дисплее высветился хорошо знакомый ей номер: это была Валя, уборщица из пирожковой.
– Да, Валюша, привет! Что-нибудь случилось?
Валентина ей практически никогда не звонила – незачем было. А вот Людмила названивала ей время от времени, прося выполнить какие-то мелкие поручения. Валя одна воспитывала маленьких близнецов, и Людмила, чтобы не унизить личными денежными подачками, давала ей возможность подработать: сходить на рынок за продуктами, привезти вещи из химчистки, встретить Гришу из школы, поехать с Гришей на лечебные процедуры в поликлинику… Валя была ей бесконечно благодарна за этот пусть и небольшой, но приработок.
– Люда, здесь был молодой такой, симпатичный парень, сказал, что он помощник адвоката, занимается расследованием убийства Стеллы, вашей золовки. Расспрашивал шефа о тебе, а я все слышала… – Люда окаменела. – …Работали ли вы пятнадцатого августа прошлого года, то есть были ли на работе… Я мыла полы в коридоре и все слышала. Хозяин сказал, что не может помнить, что происходило здесь год тому назад, и вспомнить это нереально. Потом этот парень начал расспрашивать что-то о гладильной машине, не знает ли кто из персонала, покупали ли вы эту машину в прошлом году, может, кто-то что-то и вспомнит,
потому что именно в тот день… Я вообще в шоке, не понимаю, почему их так заинтересовала гладильная машина…– Так, Валя, стоп, – пришла в себя Людмила. – Все нормально. Спасибо, конечно, что ты позвонила. Но у них работа такая – все проверять. Они всех проверяют. Ты же знаешь, я не любила Стеллу…
Она сделала страдальческое лицо, словно у нее заболел зуб, и посмотрела на наблюдающего за ней Геннадия. Он же глядел на нее с тревожной нежностью, боясь проронить слово.
– Спасибо, Валя. Все это так, пустое… Занимайся своими делами. Я в тот день была на работе, у меня есть алиби. Ты не забыла, что вам с Гришей сегодня идти к зубному?
Она отключила телефон.
– Дима продолжает искать того, кто ударил Стеллу, – сказала она Геннадию. – А я вспомнила наш с тобой разговор, и меня словно молния поразила: я подумала, а вдруг это ты… Ну, нанял кого-нибудь, чтобы ее… ударили…
– Ты на самом деле так могла обо мне подумать? – разочарованно протянул Геннадий. – Нет, я, конечно, мог бы завалить кого-нибудь, если бы в этом была нужда, если бы тебе реально угрожали… Но бить женщину? Люда…
– Извини. Но как-то так все совпало по датам…
– И вообще… Разве ж так убивают?! Ее же ударили в живот, кажется?
– Да, куда-то в бок.
– И все дружно решили, что это убийство? Нет, я в такие дела не верю. Просто она кому-нибудь что-нибудь не то сказала, вряд ли нахамила, но чем-то все же раздразнила этого человека из толпы, вот ее и ударили. Какой-нибудь нервный идиот или просто псих.
– Гена, значит, это не ты? – Она смотрела на него с какой-то жалостью и отчаянием, в которых светились проблески надежды. – Не ты?
– Да, конечно, не я! Люда, я вообще не понимаю, как ты могла такое подумать?!
– Но ты же сказал, что решишь эту проблему.
– Я сказал так, имея в виду, что увезу тебя из твоей семьи, где тебе так плохо и где есть место Стелле и ее отношениям с братом, то есть с твоим мужем. Я имел в виду, что увезу тебя на свою ферму, и ты позабудешь навсегда Стеллу… Я же звал тебя тогда замуж, да только ты отказала мне. А сейчас? Ты снова откажешь мне или?..
– Не торопи меня, Гена, мне надо подумать. У тебя есть сигарета?
– Ты же не куришь!
– Иногда. Когда сильно волнуюсь. Господи, Гена, у меня прямо от сердца отлегло… – Она взяла предложенную им сигарету, прикурила от золотой зажигалки. – Какая красивая зажигалка. Она из настоящего золота?
– Конечно! Послушай, нам же хорошо вместе… Скажи, что тебя не устраивает, и я постараюсь все исправить. Может, я недостаточно, конечно, воспитан, может, у меня не те манеры, что у твоего Арсенина, но у меня есть кое-что другое, чего нет у него. Хотя сейчас, конечно, он тоже разбогател, у него, между прочим, денег – куры не клюют…
– Ты видишься с ним? Вы общаетесь?
– Да, конечно!
– Ведь это ты покупаешь его картины, а сам говоришь, что у него денег – куры не клюют… Скажи, они так хороши, что ты вкладываешь в него свои деньги?