Серебряная свадьба

С и н и л к и н (не сразу). Мне-то понятно.

Ш а х м а т о в. Я же знаю, что все будет хорошо. Так что не смотрите на меня с жалостью. (Улыбнулся.) Ну что вы стоите? Надо включать другую скорость. Праздник кончился.

Синилкин у дверей обернулся на улыбающегося, много лет непонятного ему начальника.

Шахматов, оставшись один, быстро набирает номер телефона.

(В трубку.) Ася Викторовна? Это Миша. Нет, нет, все в порядке. Леночка? «Челюскинец»? Наверно, в пятницу. Почему — наверно? Не знаю… Так сказалось. Извините. (Быстро кладет трубку. Сидит, опустив голову.)

Входит С а м а р и н. Он еще ничего не знает.

«Челюскинец» в пятницу не будет.

С а м а р и н. То-то Серебренников исчез!

Ш а х м а т о в (удивленный). Вы всегда так внимательно следите за ним?

С а м а р и н. Привычка. Это только вы могли себе позволять не обращать внимания. А каждый человек в крае знает — Серебренников ничего зря не делает. С кем говорил, с кем рядом сфотографировался. У кого на дне рождения был. Все непросто.

Ш а х м а т о в (тихо). Жалко мне вас.

С а м а р и н (после паузы). Вы словно ждете, что я откажусь. А я не откажусь… От вашего… доверия. Знаю, если что в крае случится, Москва меня просто не поймет. Как же! Двадцать лет край был благополучный, передовой, безотказный. И почему Серебренников не сигнализировал?

Ш а х м а т о в (поморщился). Может, не стоит так драматизировать?

С а м а р и н. Михаил Иванович… Вы человек другого полета! Вам все это смешно. За вами вон сколько! Вся горнорудная промышленность Востока вами поднята. Любое крупное дело здесь с вашим именем связано. Высокие премии. Звезда Героя. И вообще…

Ш а х м а т о в. Что вообще?

С а м а р и н. Знаете, как говорят — «ходит с человеком удача». Праздник! Смелость! А у удачи особое обаяние. Баловень судьбы! Вот вы взялись за порт Дальний. И как по мановению палочки… Все заиграло! Все получилось.

Ш а х м а т о в. Какой-то беспредметный разговор. (Потер виски.)

С а м а р и н. Я же серьезно… Знаю, что вы не в восторге от моей кандидатуры. Но так получилось, что я ваш прямой наследник в крае. Был начальником строительства порта. Потом вы сами меня секретарем горкома выдвинули.

Ш а х м а т о в. Беспредметный, потому что я не умею говорить не по делу. (Пауза.) Не знаю. Недавно на партийной работе. Что, например, вам сейчас надо сказать?

С а м а р и н. Вы уже почти пять лет первый…

Ш а х м а т о в (встал из-за стола). Когда вы приходили ко мне с делами порта или как секретарь горкома с проблемами того же судоремонтного завода или радиотехнического института, мне все было понятно. Поэтому мы говорили быстро и ясно. А сейчас вы говорите в качестве кого? Просителя, что ли? Вы хотите отказаться? Можно проще вас спросить? Вы можете? Вы хотите? Вы способны быть первым секретарем крайкома?..

С а м а р и н. Я?.. Как-то не полагается…

Ш а х м а т о в. Вы назвали себя моим преемником? Так беритесь! Или завтра на пленуме будет выбран другой человек.

С а м а р и н. Я же не говорил, что отказываюсь.

Ш а х м а т о в (внимательно смотрит на него). Вы хороший человек. Добрый, благородный, умный… Вы умеете работать. Любите дело, край, людей… Вы это осознаете?

С а м а р и н. В общем…

Ш а х м а т о в. Поверьте, что это так. Просто на слово мне поверьте.

С а м а р и н. Я получаюсь уж каким-то…

Ш а х м а т о в. Не торопитесь. Я могу назвать вам столько же ваших недостатков. Если хотите. Но что выбрать, зависит только от вас. Во что поверите вы, поверят и люди. А жизнь поставит на вашей характеристике печать. Жизнь. Не я, не Серебренников. Даже не ваши дети. Только жизнь! (Неожиданно сел, отбросил какую-то бумагу.) Позовите всех. Надо что-то решать с «Челюскинцем». (Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.)

Самарин некоторое время смотрит на него, потом открывает дверь из комнаты отдыха, и в кабинет входят начальник пароходства Р о м а н Ш а л в о в и ч Р у р у а, председатель крайисполкома П а в е л С т е п а н о в и ч К а ш т а н о в. За ними длинный, еще что-то жующий Г е р м а н А л е к с а н д р о в и ч Л я т о ш и н с к и й, директор судоремонтного завода. Каштанов и Руруа явно о чем-то только что спорили, но, войдя в кабинет, невольно притушили голоса.

Садитесь… (Руруа.) Что это у вас за бумажка в руке?

Р у р у а. Радиограмма. Мне только что передали из пароходства. Шторм девять баллов. В машинном отделении пожар. Судно становится неуправляемым.

С а м а р и н. Сколько людей на борту? Шестьдесят?

Ш а х м а т о в (неожиданно). Шестьдесят один. Женщину-врача взяли.

Все недоуменно смотрят на него.

По моей просьбе.

Р у р у а. Команда у него крепкая. Но есть и перевоспитуемые, можно сказать… (Замолчал.)

С а м а р и н (чтобы прервать паузу). Где они?

Р у р у а. В Баденском море. (Передает ему радиограмму.)

К а ш т а н о в. Порядка в двадцати — двадцати пяти километрах от них два иностранца.

Р у р у а. Японец и грек. В условиях шторма могут подойти на «SOS».

К а ш т а н о в. В порядке часа, полутора.

Ш а х м а т о в. Прошу, говорите кто-нибудь один. Что вы как Бим и Бом. (Смешался своей же резкостью.) Извините! (Пауза.) Руруа, наших никого рядом нет?

К а ш т а н о в. До ближайшего берега порядка семисот километров.

Р у р у а. Опять же на берегу — не наши друзья.

Ш а х м а т о в. Я же просил отвечать кого-нибудь одного. Это что — форма коллективной ответственности?

К а ш т а н о в (набычившись). Может быть, понадобится и коллективная ответственность. Дело-то всяко может обернуться. Практически все бюро крайкома в сборе. Серебренникова можно позвать. Ломова еще не ушла.

С а м а р и н. Может, не надо преувеличивать?