Серебряные крылья

Но как Аверин с ними говорил! Не кричал. Не ругался. Не угрожал даже. Половина отделения педиатрии во главе с заведующим стояло, вытянувшись по струночке, и боялось дышать. А он со спокойно, с достоинством наступал, требуя правды и справедливости.

Вот глупость какая! Будто одному человеку от системы, а государственное здравоохранение, это именно система, можно добиться чего-то подобного. Хотя... смотря какому человеку. У Ильдара бы не получилось, даже расшибись он в лепешку. Так вот. Но герой войны - это не ученик Миссии Милосердия.

По началу они еще пытались хорохориться. Мол, делаем все возможное. Вас ввели в заблуждение. Пациент Рижский получил необходимое ему лечение.

Несовершеннолетних наркоманов здесь лечат. Просто не всех могут вылечить. Привозят их, чаще всего, поздно и в слишком тяжелом состоянии.

Вот мы за последний год спасли от интоксикации около сотни детей. Потеряли шестерых. Ну, с этим ничего не поделаешь. Это нормальная статистика. Ах, все погибшие были сиротами или из семей, признанных социально опасными? Вы уже отчеты просмотрели? Не вы, а ваш адвокат? Это кажется странным? Чистой воды совпадение и никакой дискриминации. Ко всем пациентам здесь относятся одинаково. Мы это вам со всей уверенностью заявляем. И обратного вы не докажите.

И, вообще, у нас образцовая клиника. Вон на стенке дипломы висят. Процент детской смертности не превышает норму. А, значит, все у нас хорошо, все у нас правильно.

Конечно не превышает. Им же это не выгодно. Проверки начнутся. Служебные расследования. И если клиника перестанет быть 'образцовой' тоже будут проблемы. Ильдар не знал какие, но не сомневался в том, что они появятся. Может дотации получать не будут. Может еще что?

Юноша тяжело вздохнул. Да, иногда врачи просто не могут помочь. Есть те, кто уже обречены. Но есть и те, кого в больницах обрекают на смерть, хотя могли бы спасти.

Только не в этом главная несправедливость. Если бы врачи проявляли, пусть и преступную, но все же халатность ко всем своим больным, Ильдар смог бы это понять. И даже оправдать бы, наверное, попытался. Все мы люди, и все ошибаемся.

Кто-то из врачей вовремя не проверил состояние пациента, не дал лекарство, или дал, не рассчитав дозу. Так может у самого этого врача голова болела? Или устал он, замотался? А может его отвлек другой пациент? Всякое ведь в жизни бывает.

Но эти люди были избирательно халатны. Они позволяли себе не выполнять свой долг лишь с теми, за кем не было силы. Попробуй бросить умирать ребенка, у которого есть заботливые родители. Да его мама и папа уже через два часа всю больницу на уши поставят, в вышестоящие инстанции жалобу отправят и прессу оповестят. Как же! Их сыну или дочке своевременно не оказывают необходимую помощь. А это нарушение прав и свобод личности.

Можно подумать такие, как Денис в меньшей степени личности! Но многие почему-то именно так и думают.

– Польский, ты - псих!
– послышалось в коридоре.

– Отстань Джейсон.

– Ты зачем встал? Тебе разве разрешали?

– Можно подумать, тебе разрешали, - с некоторой толикой раздражения отозвался юноша, выглядевший лишь на пару лет старше Ильдара и зло сверкнул карими глазами не то на друга, не то на врага.

– Ну, не сравнивай. У меня всего лишь сотрясение. А у тебя...

– У меня все в порядке. Я хорошо переношу лечение. И, смею заметить, именно ты вышагиваешь по стеночке и шатаешься. Причем так, что мне смотреть на тебя страшно.

– Сотрясение, - пожал плечами сероглазый парень, левый висок которого был заклеен медицинским пластырем.
– О, стулья! Давай посидим?

– Ну, давай, - отозвался второй, пожалуй, даже с облегчением.

И оба молодых человека в голубых больничных пижамах, тяжело опустились на стулья прямо рядом с Ильдаром, и совершенно его не стесняясь, продолжили свой разговор.

– Хорошо. А то я устал. Смешно звучит. Прошел от силы метров сто и... устал. Не надо было так рано с постели подрываться.

– Ну, и лежал бы себе. Чего ты за мной пошел?

– Во-первых, я тоже хочу ее увидеть и убедиться в том, что она в порядке. А во-вторых, не отпускать же тебя одного. Вдруг плохо станет?

– Джейс, я понимаю, что у тебя сотрясение и, скорее всего в мозгах что-то повредилось. Но мы с тобой - не друзья. Ты, вообще, меня терпеть не можешь.

– Скажем так, - усмехнулся сероглазый.
– Я пересмотрел свое мнение на счет тебя. В лучшую сторону.

– Да ну?

– Пересмотрел. Раньше ты мне казался эгоистичным мальчиком-мажором, разбалованным вседозволенностью. Сверху вниз на всех смотрел. Власти хотел. И не из каких-то благих побуждений, вроде 'сделать жизнь группы лучше', просто от скуки. Красовался дорогими игрушками, вроде этих твоих очков. К Диане приставал. Это меня особенно бесило.

– Собака на сене. Сам с третьекурсницей гулял, никого не стесняясь, а Вирэн ревновал. Если бы Андерс или Снежный мне такое сказали, я бы их понял, но ты...

– Да не ревность это. В обычном понимании этого слова. То есть и ревность тоже. Но не такая, как ты думаешь. Я Диану люблю. Ну, как сестру, наверное. Всегда мечтал о взрослой сестре. У меня же только маленькая. А с Лили даже поговорить толком не о чем. Мне с Даной хорошо. Спокойно как-то. А ты хотел ее отобрать. Чтобы она стала только твоей и не общалась больше ни со мной, ни с остальными ребятами. Но больше всего меня раздражало в тебе то, что ты прешь напролом. Понимаешь, что она не любит тебя, а все равно добиваешься. Зачем?

– Не привык, знаешь ли отступать.

– Самому не стыдно? Она ведь столько пережила.

– Стыдно. Сейчас. Когда я понял, до чего ее довели. И я в том числе.

– То есть тот клип?..

– Нет! Сам бы ту сволочь прибил.

– Остынь. Верю.

– На нее ведь давили постоянно. Все. Хотя говорить так с моей стороны не совсем честно. Это все равно, что снять с себя ответственность за то, что делал лично я.

– Да ничего такого ты не делал. Нет, вел себя, как последний придурок, конечно. Но твоей вины в том, что случилось нет. Она, склонна... делать глупости, когда ее загоняют в угол. И об этой ее склонности я знал. И Рей знал. А ты - нет. Но мы оба были слишком далеко и не смогли ее остановить.

– Давай заглянем к ней?

– Сейчас? Не советую. Аверин должен уже сменить восторг по поводу того, что она жива в целом, и ее пробуждения в частности, на дикую ярость. В общем, наша старшина получает заслуженный нагоняй. Потом, она заплачет и он, конечно, начнет ее утешать. Или не заплачет? Но наш Адмирал все равно начнет ее утешать. Ох, как же болит голова! И зачем я встал с кровати?

– Проведать Диану.

– Рея, вообще-то. Однако встретил тебя, упрямо ползущего в сторону ее палаты. Ну, хочешь, я приоткрою дверь, и мы на нее посмотрим? Может даже ручкой помашем, если нас заметят. Но уговор. Потом идем к Рею, а после - разбредаемся по палатам. Мне, вот, паршиво. И я сомневаюсь, что ты чувствуешь себя лучше.