Серебряные Нити

"Больно ли, когда тебя пронзают кольями?"...

"Я хочу, чтобы меня когда-нибудь пронзила Мисао. Мои руки. Мои ноги. Я хочу быть Священной Девой...".

"Я правда не хотела бросать тебя. Прости. Мне... Мне действительно следовало вернуться и закончить ритуал..."

"Во мне больше нет сил... видеть... этот мир!"

– Что это?!
– девушка, до последнего мига прятавшаяся за моей спиной, испуганно прижала кулачки к груди.
– Я как будто бы слышу голоса...

Не ответив, я оттолкнул Акане со своего пути и спрыгнул в пространство вдруг потерявшего свою простую красочность шкафа, вышел из потемневшей спальни, сытно напитавшейся зловонием смерти. Голоса следовали за мной, следовали даже после того, как я перестал слышать их - они рождались в моей голове, рождались, взлелеянные ужасом и странным, упёртым неверием...

Я спустился на первый этаж и тяжело рухнул на старенький диван, после чего швырнул "Серебряные Нити" на журнальный столик прямо перед собой. Пока у нас было время, у меня и у этой книги, время побыть наедине, как если бы напротив меня находилось вполне живое и осознающее себя существо.

– Почему?!
– зло пробормотал я, проклиная себя за извечную слабость.
– Почему я не смог сжечь эту... штуку... сам?!

Студентка оказалась рядом почти неожиданно, за последнюю минуту я даже забыл, что она вообще находится в этом доме - шок от найденной рукописи отбросил все остальные проблемы слишком далеко, чтобы на них по-прежнему можно было бы обращать внимание.

– Господин Саюки, - она уселась слева от меня, не сводя взгляда с жуткой бумажной стопки.
– Это и есть... та самая книга?..

– Да, похоже на то, - я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза ладонью.

Несколько секунд в зале царила матовая, непрозрачная тишина, в которой плавали следы моих убегающих галлюцинаций. А потом, видимо, прочитав первые страницы "Серебряных Нитей", Акане всё же отважилась снова заговорить вслух:

– Но ведь это не роман и не повествование вообще... Это больше похоже на научное исследование...

– Можно сказать и так, - безразлично отозвался я.

– Значит, сестра работала над этим...

– Сестра?..

– Вы, наверное, не помните её. Она была в той группе, которая сопровождала вас, ну, во время ваших поездок по горным деревням... Её звали Коджи Натсуме. И она не вернулась. Нам сказали, что она пропала в горах, сказали, что был несчастный случай... Я посвятила много времени тому, чтобы узнать о произошедшем как можно больше. Наверное, поэтому я начала интересоваться вашим творчеством вообще и вами в частности. Сестра много писала мне. О вас и о "Серебряных Нитях", писала о том, что виденное вашей экспедицией настолько ужасно, что для описания этого недостаточно человеческих слов... А в последнем письме она сообщила, что видела девушку, полностью покрытую тёмно-синими татуировками... Видела её как будто бы во сне...

– Всё здесь!
– я озлобленно положил ладонь на "Серебряные Нити".
– Здесь - результат моих исследований. Здесь - всё, что не должно было покидать тех горных деревень, где оно родилось. Здесь тайны пропажи нескольких человек из моей экспедиции... Тогда Акане - моей Акане - не было со мной, она не видела всего того, что видел я, и... И она не захотела сжечь эту книгу.

– Но зачем вы вообще работали над ней?!
– девушка почти обвиняла меня за то зло, которое я переписывал своими собственными руками, за дотошно изложенные в рукописи ритуалы, за каждую мельчайшую подробность.

– Я не знаю, - ответ высушил моё горло, я хотел сглотнуть - но не смог.
– Акане попросила меня провести исследования фольклора тех поселений, которые до сих пор живут в среде наших предков. Ей нужно было для работы, а я... Я неожиданно для себя самого увлёкся этим делом, но... В конечном итоге... потерял троих, троих друзей. И... Да, я помню Натсуме...

– Что с ней стало?
– жалобно спросила девушка.

– Здесь, - я снова, не опасаясь повториться, хлопнул по стопке пожелтевшей бумаги.

– Вы не расскажете?.. Значит, мне нужно прочесть?..

– Нет!
– возглас разорвал моё горло прежде, чем успел возникнуть в сознании.
– Я... Я запрещаю тебе!..

– Н-но... В этом же нет никакой логики!.. И... Вы точно так же запрещали своей невесте сохранить эту книгу?!
– проклятая девчонка раз за разом уязвляла меня всё больнее, всё опаснее - и я уступил, отвлёкся, позволил ей вырвать рукопись из-под моей ладони и скрыться в полумраке прихожей.

И только после всего этого я понял, что же только что произошло...

Издав что-то вроде бессвязного ругательства, я упёр кулаки в поверхность журнального стола и хотел было броситься за наглой и бесцеремонной гостьей, когда увидел прямо напротив себя, за огромным окном, изуродованную полумраком и странным вечерним воздухом тень. И это не была тень уже виденной мною девушки в чёрном кимоно... Нет. Это была женщина, женщина средних лет, облачённая в широкие штаны храмовой жрицы. А выше пояса... Выше пояса, от живота до горла, всё её тело было пронзено десятками, сотнями длинных - в ладонь взрослого человека - чёрных игл, пугающе подрагивающих при каждом сокращении изувеченных мускулов. Полуприкрытые чёрной ширмой волос глаза женщины скрывались под плотными грязными бинтами, из-под которых, как могло показаться, в тот же миг пробивались капли густой чёрной крови... Эти кошмарные тёмные пятна становились всё больше, приковывая к себе взгляд и заставляя отвлечься от кривой усмешки, что вдруг обезобразила тонкие кривые губы ночной посетительницы.

Я закричал и рефлекторно отпрыгнул в сторону, переворачивая стол и опрокидывая диван назад. Покатился по полу... И понял, что мгновенное видение ушло столь же быстро, как и появилось.

– Акане, - тихо позвал я, вслушиваясь в звенящую пустоту, пугаясь даже звука собственного голоса.
– Акане, ты слышишь? Ты ведь ещё здесь, да?! Проклятая девчонка, верни эту чёртову книгу!

Вспылив, я бросился в коридор, но там меня встретила только пустая и мрачная тишина.

– Акане, - я снова повторил знакомое имя, вслушиваясь в малейший звук и дожидаясь чего-то, чему просто не мог дать верного названия. Слишком много страхов ожило во мне в единый миг, слишком много жестокой боли хлынуло по артериям и венам, чтобы я вообще мог бы верно оценить ситуацию.

Я сполз на пол и привалился к стене неподалёку от двери в ванную, потёр виски указательными и средними пальцами, прогоняя из головы всё лишнее, заставляя себя хоть ненадолго отвлечься от вяжущего по рукам и ногам ужаса. Весь мир расплывался вокруг меня, приобретал изломанные и гротескные очертания, каждая тень в нём вдруг стала похожей на что-то опасное, на что-то давно мёртвое, но вдруг нашедшее в себе силы вернуться к жизни.

А потом я снова вспомнил о "Серебряных Нитях", и воспоминание это отозвалось в основании черепа пронзающим насквозь холодком.

Я резко открыл глаза и собирался уже оттолкнуться от пола, когда услышал слева от себя тонкое и удивительно мелодичное пение. Это была песня маленькой помощницы мастерицы ритуалов, колыбельная, призванная убаюкать избранную Принцессу-Жрицу. Убаюкать навсегда.

Вокруг тут же стало слишком мало воздуха, слишком мало для моих лёгких, для малейшего вздоха - и тем более недостаточно для того, чтобы просто встать и уйти. Я мог только опустить взгляд и посмотреть на девочку в девственно-чистом белом кимоно и красных ритуальных юбках, согнувшуюся над моей левой рукой. Она тихо напевала услышанную мной колыбельную, скрестив руки у груди, напевала, отдавая этому священнодействию всю себя без остатка.