Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом

Но это если попытаться окинуть взглядом общую тенденцию. А если перейти к частностям, то специалисты-есениноведы могут доходчиво объяснить необходимость более серьёзного отношения именно к «скрытой структуре» творчества поэта, запрятанной от беглого нетерпеливого взора.

Елена Самоделова: «Считаю, что нужно не просто читать произведение писателя, а пристально изучать. Поэтому и пишутся многочисленные комментарии, словари и так далее. Да и потом: возникает вопрос, что за человек скрывается за этими стихами? То, что произносит лирический герой, – это совпадает с позицией автора или противоречит ей? Писатель – копия своих героев или намного шире? Хочется увидеть эту разницу. Очень важно и социальное положение автора, и место рождения, жительства, и образование… Если интереса к автору как к личности не возникает – значит, и стихи его исчезнут, уйдут в небытие».

Как-то так – ни больше ни меньше. Действительно, если автор «ничем не цепляет», то не будут интересны и все сопутствующие с ним обстоятельства. Что он там хотел кому выразить, посредством каких форм и приёмов, какой была тайная «предыстория» у творчества… Всё – мимо, мимо. А вот если вдруг строка «схватила и не отпускает» – то тут совсем другое дело. Будешь вчитываться, вдумываться, размышлять. Захочешь узнать побольше. Не заметишь, как уже тебя «захватит» – и творчество, и личность – окончательно. Будешь искать хоть что-то об объекте своего нового увлечения. И вряд ли когда насытишься. Во всяком случае, пока вспыхнувшие чувства не покинут окончательно – тут всё как взаправду: «полюбил-разлюбил».

Во всяком случае, среди отказов от интервью (среди потенциальных, но так и «не случившихся» соавторов данной книги) на первом месте стояло что-то вроде: «Я уже Есениным давно переболел, в юности».

К непонимающим – вернёмся чуть позже. Сергей Александрович мог бы как никто другой похвастаться крепкой массой «непонимающих и не принимающих» – особенно из числа коллег по литературному призванию. А сейчас неплохо бы предоставить слово беззаветно влюблённым, хранящим безусловную верность своему Мастеру.

Читаем выдержки из интервью Светланы Шетраковой, директора Московского Государственного музея Сергея Есенина: «Любовь к Есенину повлияла на всю мою жизнь. Я поступила на филологический факультет именно благодаря любви к Есенину. А ещё до этого, в десятом классе, пошла заниматься в Школу юных филологов, также только из любви к нему и к его творчеству. Учась на втором курсе филфака, всё бросила и уехала в Константиново. И, не объясняя ничего, – жила ли я раньше в деревне, есть ли у меня необходимый опыт и так далее – стала просить оставить меня в есенинском музее-усадьбе: хоть дворником, хоть сторожем. И Владимир Астахов, тогда он там работал директором, взял меня экскурсоводом как настоящую почитательницу Есенина. Уверяю: всех, кто приезжал в Константиново, объединяла безграничная любовь к Великому поэту. Спрашивали, в основном о том, какой он был в жизни. И все разговоры – про Серёгу, парня «своего в доску». Я работала в музее день и ночь: топила печь, клеила обои в избе поэта… Чистый энтузиазм, зарплата – мизерная. Я хорошо помню это необычайное время – меня все мои родственники воспринимали как сумасшедшую».

Именно так: «сумасшедшая» любовь, даже одержимость – для всех тех, кому этого чувства не понять. И подвижничество, служение – для тех, кому свойственна «безграничная любовь к поэту».

Кстати, можно понять, почему для всех поклонников Сергея Есенина стал так важен музей на его малой родине, в рязанском селе Константиново. Это, если хотите, место паломничества и поклонения – олицетворённый символ проникновенных есенинских строк. Ведь там можно осуществить мечту о встрече с людьми, близко знавшими поэта! А плюс к тому – лично пройтись той заветной тропинкой в поле, по которой, возможно, ходил сам Есенин.

Валентин Сорокин: «Я печататься начал рано, в 18 лет. И твёрдо решил: как буду издавать первую свою поэтическую книжку, то обязательно приеду на родину Есенина. В 19 лет я, молодой и наивный, приехал в Константиново. Меня потрясло, что домик стоит простой, как и все крестьянские. Смотрю, всё так тоскливо, сел на траву. Я взял бутылку водки, на всякий случай соли немного и хлеба буханку – сижу напротив домика Есенина. Идёт бабушка: “Мила-ай, ты к Есенину приехал?” – “Да”. – “Ты что, стихи его любишь?” – “Да, много знаю”. – “Не надо, он был плохой человек, хулиганил, говорят”. – “Давай выпьем по рюмочке”. Посидели, выпили, она и говорит: “Мало ли чего там про Есенина наговорят!”. Ещё выпили: “Знаешь, сколько на него налгали? А какой это был добрый, светлый человек, бывало, приедет к нам, всех соберёт, угостит, потом поём песни, а он с нами поёт”. Выпили в третий раз. Она и говорит: “Никому не верь. Только негодяи о нём плетут нехорошее, а народ наш его любит: он добрый, скромный. А я в молодости, наверное, ему нравилась: всегда меня приглашал. Подруги вспоминают, что я тогда красавицей слыла”. Тогда шёл 1959 год. А когда я уже приехал в Москву, то стал ежегодно ездить в Константиново и познакомился там с сёстрами Есенина – Екатериной и Александрой. Они на лето приезжали в Константиново и жили там летом. Приезжала туда и Татьяна, племянница Александры. Потрясли они меня: настолько показались родными, простыми, крестьянскими, поэтическими душами».

Вот такой эпический сказ, по всем законам жанра: «И в третий раз закинул старик невод…» А, впрочем – почему бы и нет?

И подобных воспоминаний в процессе работы над книгой набралось немало. Есенинское Константиново предстаёт некой поэтической Меккой, к которой обязательно должен совершить паломничество каждый ценитель есенинского гения, да и любой уважающий себя ценитель русской культуры. В Константиново ездили и в одиночку, и с друзьями, и целыми экскурсионными ватагами. Как вспоминает тот же Валентин Сорокин: «Привёз я в Константиново автобус молодых поэтов, москвичей – июль-месяц на дворе шёл – и сёстры Есенина нам навстречу вышли. Ворота все цветами заросли, а сёстры Есенина распахивают их, говорят: не бойтесь, мол, проходите все – прямо через цветы. И слёзы у них на глазах!»

Слушаем рассказ Николая Кошелева, в прошлом руководителя всего армейского комсомола. Аккурат про те времена, когда он служил ещё обычным молодым лейтенантом: «Ежегодно по два-три месяца курсанты Рязанского военного автомобильного училища проводили в учебном центре “Сельцы” – под Рязанью, на берегу Оки. Хорошо помню этот обычный палаточный полигон, где в весенне-летнюю пору, с утра и до вечера шли полевые занятия. Самыми радостными становились минуты отдыха, но больше всего радовались курсанты экскурсиям в село Константиново, в гости к сёстрам Сергея Есенина. Это светлое, зелёное, привольное село находилось на противоположном берегу Оки, его было видно из наших лагерных палаток. Сёстры Есенина постоянно проживали в Москве и на даче в городе Сходня, но в летнее время частенько наведывались в родную деревню Константиново и останавливались в небольшой избе, принадлежавшей деду по материнской линии, то есть – напротив музея. Узнав о появлении в деревне сестёр, мы спешили к ним, чтобы предварительно договориться об экскурсии. Вообще-то они изрядно уставали от наплыва многочисленных туристов, но нам, военным, проявляя уважение, никогда не отказывали. В качестве сувениров мы привозили им армейские “сухпайки” с банками тушёнки – им нравились эти незатейливые гостинцы. Каждое лето, начиная с 1968 года, курсанты училища почти еженедельно посещали село Константиново: ездили на экскурсии поротно. А это примерно по 80–90 человек за лето!”

Конечно, не всех гостей Музея сёстры Есенина встречали столь приветливо. Как тут ещё раз не заострить внимание на фразе Николая Кошелева о сёстрах поэта: «Вообще-то они изрядно уставали от наплыва многочисленных туристов…» А вот что по этому поводу вспоминает литературовед Александр Руднев: «Екатерина Александровна Есенина, родная сестра поэта, будучи уже в почтенном возрасте, рассказывала мне, что в 70-х годах многие повадились ездить в ресторан “Русская быль” – что находился на родине Есенина, в Константиново – и пьянствовать там. А затем многие, в подпитии, непременно хотели видеть самолично сестру Есенина. Когда Екатерину Александровну заставали дома и о чём-то спрашивали, то она неизменно ответствовала: мол, “сестры Есенина нет, а я здесь – домработница”». Наверное, это более чем правильно, что разное бытовало отношение к настоящим почитателям творчества поэта и к праздно скучающим зевакам (они же «туристы»).

Как тут не вспомнить, что речь идёт о тех временах, когда официозные идеологи и функционеры от культуры зачастую воспринимали имя Есенина, мягко говоря, настороженно? В открытую пусть и не запрещали, но всячески, как могли, «придерживали да не допущали» популяризацию его творчества. Слушаем Светлану Шетракову, много лет проработавшую в Музее поэта в Константиново: «В то время отношение к Есенину со стороны государства было прохладным. Мы сами всё делали, никто нам со стороны власти не помогал: собирали музей Есенина, ездили по деревням, обустраивали».

Хотя со стороны научного сообщества всё же чувствовался устойчивый интерес: скорее даже вопреки действующим на тот момент идеологическим установкам в сфере культуры. Светлана Шетракова: «Однажды в Константиново приехала директор Государственного литературного музея, и они взялись за меня серьёзно – привезли в Москву, сказали, мол, будешь Есенина теперь здесь читать и изучать. В тот момент я занялась более основательно научной работой, стала писать диссертацию по Есенину».