Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом

Когда новые, «народные» стихи стали «готовыми» к широкому обнародованию, Есенин решил ускорить восхождение на литературный Олимп. Москва всё-таки в те времена слыла всего лишь «литературной провинцией», как ни крути. Чем она так уж кардинально отличалась от родной Есенину Рязани? Основная кипучая творческая жизнь гнездилась в Петербурге!

Некоторые считают, что Есенина заела обыденность, а посему захотелось разрубить одним махом гордиев узел унылого быта и непризнания в среде московских литераторов. Предстояло решиться на что-то совсем уж радикальное. Сергей Сибирцев: «Есенин, когда приехал в Москву корректором работать, представлял из себя такого “херувимчика”: с девочкой-коллегой познакомился, влюбился, стал жить с ней вместе. Всё вроде как замечательно: семья, ребёнок родился у него. Но потом почувствовал себя настоящим мужчиной, почувствовал творцом… и просто сбежал! Стало тесно ему в уютном семейном гнёздышке – захотелось настоящей кипучей жизни, столичной богемной атмосферы! Где-то почувствовал, что быт окончательно засосёт его, не дав развиться поэтическому таланту!»

Это как раз к вопросу: «Легко ли жить вместе с гением-творцом?» Легко-нелегко: по-разному, наверное, бывает, – но в случае с Есениным получилось недолго. Начинающий поэт бросает гражданскую жену, сына-первенца, работу, учёбу… и едет в Петроград. Точнее, нужно указать – «в никуда», так как у него там никого из знакомых ещё не имелось. Классическое «навстречу неизвестности».

Ну а дальше – тот самый звёздный час. Есенин где-то на уровне интуиции понимает, что нужно сначала заявить «своё почтение» самому главному поэту, как говорится, «первому лицу». Поэтому тщательно вырядился в «народный прикид», увязал листочки со стихами в трогательную тряпицу (а-ля «бабушка в дорогу увязала котомочку»). И так вот просто, исключительно «наудачу», заявился к самому Александру Блоку. Смелый ход… ну а чего стесняться?

Елена Самоделова: «В 1915-м году Есенин отправляется в Петроград. И по приезде первым делом пришёл в гости к Великому поэту, а именно так тогда уже называли Блока. При этом Блока Есенин при этой встрече подчёркнуто считает учителем, литературным мэтром. А по факту – Блок стал для Есенина благодетелем: ведь никто не мог предсказать, как повернётся этот разговор. Но всё вышло для Есенина в самом лучшем виде: Блок дал Есенину рекомендательные письма, которыми Сергей Александрович очень удачно воспользовался. Например, рекомендательным письмом к Городецкому, с которым после у Есенина завязалась большая дружба. Причём помощь Городецкого стала литературно близка Есенину, ведь они оба интересовались фольклоризмом, обращали внимание на всё мифическое, народное, крестьянское, апокрифическое, древнерусское… То есть всему тому, что горожане и тогда плохо знали – для них это было каким-то “чужим” миром. Впрочем, и сейчас современные жители мегаполисов крайне слабо во всём этом разбираются».

Встреча Есенина и Блока стала буквально эпической в истории русской литературы. Трудно сказать, что бы произошло, если бы Есенин решил «завоёвывать» Питер так же, как и Москву: устроившись работать в типографию, посещая в качестве участника «массовки» местные литературные салоны.

Андрей Фефелов: «Есенин явился из народных глубин, пластов, но подчеркну ещё раз, что для слова, для истинного дара не существует иерархии культур. Эти иерархии придуманы критиками, властью, издателями, коммерсантами. На самом деле искусство слова – вне всяких иерархий. И рафинированный эстет Блок, – который находился абсолютно поверх этих народных, глубинных, языческих энергий, который двигался в другом совершенно пласте – увидев молодого Есенина, который бесцеремонно заявился к нему домой, моментально понял, с каким высоким уровнем дара имеет дело. Увидел “рыбак рыбака”! Это потрясающий момент, зафиксированный историей. И вообще: то, что эти два великих художника, ставшие равными, жили в одну эпоху, – это просто потрясающе!»

Рекомендации мэтра литературы, Александра Блока, сыграли свою роль. Есенину есть где жить, его стихи печатаются в журналах, а сам он получает столь необходимые журнальные гонорары – деньги на текущие нужды. Есенина принимают в салонах, он становится узнаваемым, обретает друзей, почитателей и покровителей.

Владимир Брюханов: «Блестящим карьерным успехом стало формирование творческого трио – Сергей Есенин, Николай Клюев и Надежда Плевицкая, незадолго до того снискавшая популярность как исполнительница русских народных песен. Их совместное выступление в “народных” костюмах произвело настоящий фурор в Москве. Интересно, что первый значительный успех у публики (после дебюта в петроградских поэтических кругах) Есенин приобрёл именно в Москве, где в течение нескольких лет до того он безуспешно пытался выделиться из плотных рядов начинающих поэтов!

Дальнейшее турне “господ Плевицких” (как их назвали в иронично-доброжелательной газетной рецензии) по России обещало успех в масштабах всей страны. Но вмешались непреодолимые внешние обстоятельства: шла война, и весной 1916 Есенина призвали в армию».

Как говорится: «А счастье замаячило так близко!» Во всяком случае – творческое. Но тут – вот незадача! – на горизонте нависла неумолимая глыба армейской службы, которой крайне трудно избежать. А воинская повинность – серьёзное препятствие для обретения полноценного успеха в богемно-салонной жизни!

Елена Самоделова: «Через некоторое время после того, как Есенин обустроился в Петрограде, у него наступил призывной возраст. Он получил отсрочку из-за проблем со зрением, но отсрочка заканчивается в связи с началом войны, так как стране срочно требуются солдаты. Неизвестно, в какие войска он попал бы, может, и пехотинцем прямо на поля ожесточённых сражений. Но друзья поспособствовали: его познакомили с адъютантом Императрицы, заведовавшим санитарным поездом, – полковником Ломаном. Так Есенин и оказался там. Поэтому и служба стала не особо обременительной: живёт припеваючи, выезжает в Петербург, публикует стихи, отправляется санитаром в поездку по России на этом поезде».

Одним словом, для Есенина его военная карьера стала складываться удачно. Тяготы войны не то что совсем прошли стороной, но особо не одолевали.

Владимир Брюханов: «Поначалу всё это выглядело как обычное для той поры стремление оградить одарённого молодого человека от фронтовых тягот и реальной угрозы гибели. И Есенину пришлось совершить вместе с медицинским эшелоном пару рейсов за ранеными в прифронтовую полосу. Но первое же его выступление летом 1916 на концерте в госпитале с чтением стихов сразу поставило его в особое положение – и о санитарских мытарствах больше речи не велось. Есенин, в частности, получил частые возможности приезжать в столицу и продвигать свои литературные дела».

Благодаря ходатайствам многочисленных друзей – Николая Клюева, Сергея Городецкого и других, а также хлопотам благодетеля, полковника лейб-гвардии Павловского полка Дмитрия Николаевича Ломана, молодой поэт не только не отходит от литературы, а наоборот, его дела начинают идти в гору.

Тут хочется сделать необходимое отступление и вставить интересное наблюдение Владимира Брюханова: «Полковник Ломан – отнюдь не безликая фигура: литератор – автор и издатель исторических опусов, теоретик, идеолог и организатор чуть не всех монархических “черносотенных” организаций, начиная с “Русского собрания”. А также проводник при дворе курса на опору на “истинно русский народ”, устроитель новых церквей и знаменитого Фёдоровского городка в Царском Селе, явно главное лицо в руководстве поведением многих придворных лиц определённого толка – начиная с самого Распутина и заканчивая тем же Есениным. Ломан был покровителем Клюева, через которого тот и пристроил Есенина на государеву службу. А также Ломан – первый при дворе, кто высоко оценил Есенина, вывел его из заурядных санитаров в круг привилегированных лиц, лично представленных самой императрице и её дочерям. А тот факт, что Есенин явно понравился августейшим даме и барышням – уже его собственная заслуга, соответствующая призванию поэта».

Вернёмся к столь удачно складывающейся ратной службе молодого Есенина. Иногда Есенину даже ставят в укор отсутствие особого патриотизма (выражающегося, видимо, в безудержном рвении на фронт, под снаряды и пули). Сергей Соколкин: «Началась Первая мировая война, в русском обществе поначалу наблюдался огромный всплеск патриотизма: граждане Российской империи массово записывались добровольцами на фронт. Но друзья заботливо “отмазали” Есенина от армейской службы, определив медбратом в санитарный батальон. В это время молодого поэта гораздо больше привлекала начавшаяся поэтическая карьера, чем армейская. Он ведь уже даже успел успешно прочитать свои стихи государыне Императрице и её дочерям. Для выходца из деревни просто головокружительная карьера!»

Хотя, при кажущемся счастливом стечении обстоятельств, связанным с армейским призывом, не все исследователи согласны, что Есенину (а с ним – и всей русской литературе) сказочно повезло. Например, Владимир Силкин – профессиональный военный! – повествует о доблестной воинской службе знаменитого поэта в следующем ключе (используя для пущей наглядности распечатки писем Есенина): «Сергей Александрович мог картинно воскликнуть: “Россия… Какое красивое слово!”. Но когда наступал момент испытания, тяжёлых невзгод в жизни страны – то он почему-то находился всегда в стороне. Например, та же Первая мировая война. Всё указывает на то, что он явно с небольшой охотой исполнял свой воинский долг. Началась Первая мировая, и Сергей Есенин, которому в 1914-м году исполнилось 19 лет, тоже подлежал призыву. Первое упоминание об этом есть в письме Бальзамовой, 24 апреля 1919-го года: “В Рязани я буду 11-го мая. Мне нужно на призыв”. Позднее, в том же году, в июле, Есенин сообщает Чернявскому: “От военной службы меня до осени освободили. По глазам оставили. Сперва было совсем взяли”. Отсрочка Есенина от службы затянулась почти на год. В эти месяцы он активно входил в большую литературу, много писал и печатался. В письме к Клюеву написал: “Стихи у меня в Питере прошли успешно, из 60 принято 51. Взяли «Северные записки», «Русская мысль», «Ежемесячный журнал» и другие”. Летом из Константинова Есенин написал Чернявскому: “Стихов написал много… Принимаюсь за рассказы…” За это время он со многими познакомился, и вот… на тебе: снова повестка о призыве! С тревогой Есенин сообщает об этом своим друзьям: его совсем не радует перспектива попасть в действующую армию. В январе 1916-го года поэт Городецкий обращается с просьбой к полковнику, уполномоченному по санитарному царскому поезду… и Есенина тут же зачисляют в санитарный полк! Уже здесь пошёл протекционизм: нашли тёплое местечко, где “не стреляют”».