Сероводород

– Посёлок Каменные Ключи. Благодатные места, лес, речка. Отдохнёшь немного, а там подумаем об очередной командировке. Если не передумаешь, конечно, – вздохнул с облегчением Иван Павлович …

– Москвич, эй, куда же ты? – неожиданный окрик в спину выдернул его из раздумий.

– Простите, Нина Петровна, задумался немного и совсем про вас забыл, – Геннадий зашагал навстречу женщине, проводившей его к невменяемому соседу.

– Ну, что? Удалось до Федькиного разума достучаться? – полюбопытствовала она, застёгивая верхнюю пуговицу плюшевого жакета и пытаясь укрыться от колючего ветра.

– А почему вы решили, что он может что-то знать о смерти учителя? – в свою очередь спросил Геннадий, заслоняя её спиной от непогоды.

– Да как же, ведь он подрабатывал у Арсения. Воды принести, дров наколоть, опять же баню протопить. Как Федьку с работы выгнали за пьянку, так он у Филиппыча и подряжался. И в тот день тоже на учителя горбатился. Пить-то на что-то надо.

– А как давно он в запое? – Геннадий зябко поёжился, ледяные порывы пробирали до костей. А тут ещё пальцы на ноге начали поднывать. – Нина Петровна, может зайдём куда, чего на ветру мёрзнуть.

– Да у меня дома не прибрано, – всплеснула руками та, желая разузнать главное: что же приезжий журналист выпытал у соседа.

Геннадий понял её уловку и пошёл на хитрость:

– Тогда поговорим в другой раз, а то мне на ночлег надо определяться. Не знаете, кто комнату в селе на недельку может сдать?

Дилемма! По лицу женщины было видно, как борются между собой два противоположных стремления: с одной стороны нежелание пускать в избу чужого человека, с другой – как же она может упустить такой ценный источник информации. Ведь бабы на улице «распотрошат» москвича в два счёта, и останется Нина Петровна на бобах. А кому потом нужны новости не первой свежести?

– Тут во дворе у меня закуток есть, там от ветра и спрячемся, – предложила она компромиссное решение, цепко ухватив его за рукав куртки.

– Так что там Федька наплёл? – изнывая от нетерпения и подобострастно заглядывая в глаза выпытывала местная «варвара», острый нос которой, покраснев на кончике, и вправду был великоват для её лица.

Но Генка, допустив оплошность в общении с поселковым «теодоро», не спешил вытягивать джокер из рукава:

– Нина Петровна, не знаете, кто сдаёт жильё? А то скоро смеркаться начнёт, – он терпеливо повторил свой вопрос. В сарае действительно было тише и не так зябко, как на пронзительном ноябрьском ветру. «Спасибо, Иван! Не погода – курорт. Да ещё лес, речка. Не пора ли нам искупаться?» – Геннадий вспомнил редакторский анонс предстоящей поездки и поёжился.

Женщина снова поджала губы и, наморщив лоб, попыталась изобразить глубокий мыслительный процесс. Робкая капля повисла на кончике носа, готовая сорваться в вольный полёт. Генка предусмотрительно отодвинулся, но женщина наступала:

– Кто ж его знает. Ты в центре поспрашивай. Может у Кайчихи свободная койка есть или к Стеньке-Козе подайся, правда, через весь посёлок придётся шагать.

– Ага, – Генка охотно согласился и, не давая Нине Петровне перехватить инициативу, снова спросил, – так кто же Фёдора спиртным снабжает?

– Уж не на меня ли думаешь? – обиженно отступила та. – С какой такой стати я должна этого пьянчужку ублажать? Ладно бы, помог по хозяйству, тогда не грех. А так…

Женщина неожиданно замолчала, и Геннадий решил подбросить «дров в костёр» рождающейся на его глазах сплетни:

– Получается так, что он ушёл в заслуженный запой, имея неприкосновенный запас прочности на ближайшую перспективу?

– Скажешь тоже, – возразила она, переварив сказанное. – Где ты видел запасливых алкашей? Не знаю, кто его поит, но только ночью узрела надысь, как к нему кто-то приходил. В плаще с башлыком, лица не разглядеть, и с пакетом в руках.

– Вы что же, по ночам не спите? – Генка остерёгся насмешничать и произнёс эту фразу с сочувствием по поводу бессонницы любопытствующей тётки.

– Нет, у меня сон хороший. Шарик разбудил. Эта бестолочь молчать будет, хоть святых из избы выноси, а тут завыл, да так протяжно. Я в окно поглядела, свет у Федьки зажёгся и тут же погас. Но из дома так никто и не вышел. Так что Федька-то говорит?

Генка, протискиваясь боком мимо собеседницы в узкую дверь сарая, ничего не ответил, а уронил безадресно, словно рассуждая сам с собой:

– Некогда ему со мной было разговаривать. Он со змеем общался.

– С каким ещё змеем? – остолбенела у ворот Нина Петровна.

– С зелёным. С каким же ещё?..

… Мелкая пороша белой паутиной окаймила застывшие вдоль дороги лужи. Идти по неопрятной обочине в клочках соломы и пыльной пожухлой травы было непросто. Застывшие подошвы скользили на пластинах льда, проваливаясь порой сквозь неверное стекло в крутую липкую грязь. Через несколько сотен метров на ногах застыли могучие колтуны. Геннадий остановился в нерешительности, размышляя, что же ему предпринять такое, чтобы явиться в заявленный центр посёлка без этих вериг на ногах. «Меня в таком виде в магазин не пустят».

Пройдя ещё десяток метров, он увидел в проулке несколько женщин у водонапорной колонки, что-то оживлённо обсуждающих. «То, что мне надо. Попробуем отмочить под струёй воды свои «платформы».

При виде незнакомца разговор стих, собеседницы с любопытством смотрели на приближающегося неуверенной походкой Геннадия. Со спины казалось, что фигура с раскоряченными ногами только что сошла с экрана кино в образе Чаплина. Вместе с тем, отсутствие котелка и трости, а также Генкин рост не позволили ввести в заблуждение аборигенок, пришедших не столько за водой, сколько за свежими сельскими новостями.

– Здравствуйте, бабушки! – фальцетом пропел журналист.

Толпа разразилась бурным хохотом:

– Здорово, внучек!

Как только веселье чуточку стихло, одна из женщин, набиравшая в ведро воды, сбросила с себя клетчатый полушалок и тыльной стороной ладони высвободила из-под воротника шикарные пряди волос цвета яблочной пастилы, которые тотчас накрыли волной девичьи плечи.

– Сколько тебе годиков, касатик? – спросила красавица, искря глазами.

Он заворожённо посмотрел на нимфу и машинально ответил:

– Тридцать два.

– А мне двадцать семь. Так кто из нас дедушка?

Снова все засмеялись, но уже тише, боясь спугнуть редкого путника, забредшего в эти места.

Геннадий несколько оправился от смущения. Московские красотки на Тверской даже в лютый мороз выглядят так, словно только что вернулись с Мальдивских островов. А тут, завёрнутые в сто одёжек матрёшки. Не удивительно, что он обознался в возрасте дам на полвека. Впрочем, были в женской «капелле» и женщины солидного возраста. Это стало видно, когда Генка подошёл поближе и вгляделся в лица.