Сэру Филиппу, с любовью

— А если вы другого не заслуживаете! — фыркнула она.

— На себя посмотри! Мы с тобой препираемся уже минут пятнадцать, а я так и не понял, о чем мы спорим! Не говоря уже о том, что минуту назад ты готова была растаять в моих руках, и тут же стала злой, как мегера. Где же ваша логика?

— Когда это я таяла в твоих руках?

Филиппу вдруг показалось, что земля проваливается под его ногами, а свет меркнет. Должно быть, испытываемый им ужас отразился на лице, ибо Элоиза поспешила успокоить его:

— Я говорила только про данный момент.

У Филиппа немного отлегло от сердца.

— Филипп, — снова начала она, — почему ты не хочешь понять меня? Я пытаюсь поговорить с тобой вот уже, как ты сам заметил, минут пятнадцать, а ты…

— Да ты всегда пытаешься поговорить со мной! — проворчал он. — Сколько я тебя знаю, ты ни на минуту рта не закрывала!

— Если тебе это не нравится, — вспылила Элоиза, — зачем же ты женился на мне?

— Можно подумать, — усмехнулся Филипп, — у меня был выбор! Я пошел с тобой под венец, потому что иначе твои очаровательные братцы, пожалуй, кастрировали бы меня! И не надо, кстати, обвинять меня в том, что я тебя не слушаю. По-моему, именно это я сейчас очень старательно делаю!

Элоиза пыталась что-то сказать, но была так возмущена, что с губ ее срывались лишь отдельные звуки.

— Мой тебе совет, дорогая, — все тем же тоном продолжал Филипп, — если хочешь, чтобы тебя слушали, не болтай без умолку, делай паузы хотя бы время от времени! Рот, между прочим, дан человеку не только для разговоров!

Элоиза вспыхнула, усмотрев в последней фразе двусмысленный подтекст.

— Ты невыносим! — воскликнула она.

Филипп поднял брови, зная, что этот жест раздражает Элоизу.

— И ты еще будешь отрицать, что у мужчин одна постель на уме? — в отчаянии проговорила она. — Я, между прочим, хотела поговорить с тобой о важных вещах, а ты полез обниматься…

— Что же в этом странного? Я, все-таки, — твой муж! Другая бы жена радовалась, что муж к ней неравнодушен!

— Филипп, я ценю твое неравнодушие, — Запальчиво объявила она, — но неужели ты не понимаешь, что оно не всегда уместно? Послушай, если мы хотим, чтобы наш брак был счастливым…

— Разве ты несчастна со мной? — насторожился он.

— Я этого не говорила, — поспешила успокоить она мужа. — Но не можем же мы, в конце концов, все время только…

— Все время только — что?

— Филипп, не валяй дурака! — Элоиза в отчаянии заскрипела зубами.

Филипп молчал. Скрестив на груди руки, он пристально смотрел на жену.

Элоиза закрыла глаза. Губы ее зашевелились. Филипп понял, что сейчас она разговаривает сама с собой, хотя и не произносит ни слова вслух. Господи, эта женщина вообще когда-нибудь молчит?

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Пытаюсь понять, стоит ли мне следовать совету, что дала мне моя мама в день свадьбы.

Филипп покачал головой. Нет, черт побери, он никогда не научится понимать женщин! Наступила напряженная тишина.

— Филипп, — нарушила ее, наконец, Элоиза, когда уже решила, что Филипп сейчас уйдет и оставит ее одну, — поверь, мне очень нравится то, чем мы занимаемся в постели…

— Что ж, я польщен, — ухмыльнулся Филипп.

“Надо бы, пожалуй, быть с женой поделикатнее”, — подумал он. Но для этого Филипп еще не окончательно успокоился.

Элоиза, однако, не стала заострять внимание на его неделикатности.

— Но пойми, брак ведь не только это…

— Я бы сказал, — резонно заметил он, — что это составляет большую, если не большую часть брака.

— Филипп, ты по-прежнему не даешь мне даже слова сказать! Если есть проблема, может быть, все-таки обсудим ее?

В голове у Филиппа вдруг словно что-то щелкнуло. Кажется, он начинал понимать, что она хочет сказать…

Есть проблема? Элоиза на что-то жалуется? До сих пор Филипп ни на секунду не сомневался, что их с Элоизой брак можно назвать идеальным. Но по-видимому, жена думает иначе.

— Элоиза, — нервно заговорил он, — мы с тобой женаты всего неделю. Скажи, чего ты хочешь от меня?

— Не знаю. Я…

— Элоиза, в конце концов, я всего лишь — мужчина…

— А я всего лишь — женщина.

Элоиза, казалось, уже остыла, но ее спокойный тон почему-то раздражал Филиппа еще больше. Филипп наклонился к ней, словно для того, что он хотел сказать, ему надо было быть как можно ближе к Элоизе.

— Элоиза, — проговорил он, — ты знаешь, сколько времени я не был с женщиной? Ты не задумывалась об этом?

Глядя в глаза Филиппа, Элоиза отрицательно покачала головой.

— Восемь лет, Элоиза. Восемь долгих лет я был лишен возможности удовлетворять свои желания естественным путем. Так что, думаю, никто меня не осудит за то, что теперь, когда у меня, наконец, появилась эта возможность, я беру реванш за все эти годы. Или ты предпочла бы мужа-импотента? — Последнюю фразу Филипп произнес с нескрываемым сарказмом.

Он вдруг почувствовал, что больше не может сейчас находиться в обществе Элоизы и одному Богу известно, что может произойти, если он сейчас же не покинет ее.

Хотя дело было вовсе не в Элоизе. Больше всего Филипп сейчас злился на самого себя. Он резко повернулся и, не объясняя ничего жене, решительно вышел из оранжереи.

ГЛАВА 16

…ты права, дорогая Кейт, — с мужчинами в принципе управляться легко. Я не думаю, чтобы я могла хотя бы раз проиграть в споре с мужчиной. Впрочем, выйди я замуж за лорда Лэйси, вряд ли бы мне пришлось с ним спорить — и не потому, что он такой покладистый, а потому, что он почти все время молчит. Весьма странная черта, не правда ли ?

Из письма Элоизы Бриджертон своей невестке виконтессе Бриджертон, после того как Элоиза отвергла пятое по счету предложение руки и сердца.

Элоиза осталась в оранжерее одна. Она не в силах была даже двинуться и лишь тупо смотрела в пространство.

Что же все-таки случилось? Еще минуту назад они с Филиппом просто разговаривали — ладно, пусть спорили, — но в довольно спокойной манере, и вдруг он ни с того ни с сего взбесился! Какая муха его укусила?

А затем Филипп и вовсе выскочил из оранжереи — ушел на самой середине спора, наорав на нее неизвестно за что и оставив с уязвленным самолюбием и открытым от удивления ртом.