Серый туман
Шрифт:
– Устав безнадежно устарел! Он не менялся столетиями, с момента основания! Что казалось приемлемым в старину, не подходит сегодня. Мир стал слишком сложен, чтобы отдавать критичные решения на откуп отдельным членам организации!
– Тогда нужно изменить устав, - Джао устало прикрывает глаза.
– Скажи, чего ты от меня хочешь? Даже если принять твою точку зрения, я все еще вхожу в Совет, и у моего голоса куда больший вес, чем у тех, кто в него не входит. По всем мыслимым законам я имею право на свое мнение…
– Но не на противодействие остальным!
Кажется, что Ведущая на грани срыва.
– Джао, ты поставил на грань срыва важнейшую операцию! Ты дал людям повод подозревать нас в расколе! Как ты можешь настолько безответственно…
– Не тебе судить!
– резко перебивает ее Джао.
– Хочешь, еще раз напомню устав? Давать оценку действий Хранителя может только общее собрание. После того, как внимательно выслушает все стороны! Я что-то не припомню, чтобы собрание осуждало меня.
– Тебя осудил Совет! Мы проделали такую работу, а ты ее почти уничтожил!
– Я ничего не уничтожил, Суоко. Я не собираюсь оправдываться перед тобой, но ты и сама поймешь это, если дашь себе труд вдуматься.
– Ты не согласовал свой план с нами!
– Ты хочешь сказать, с тобой? Суоко, милая, думаешь, я не знаю про твои подковерные игры? Про твои приватные встречи с членами Совета, про попытки играть ими так же, как мы играем прочим миром?
– Довольно! Робин! Пользуясь своей властью Ведущей, я вывожу его из состава Совета!
Джао изумленно поднимает брови.
– У тебя нет таких полномочий, Суоко.
– Джао, я должен тебя огорчить. Есть, - кажется, в голосе машины слышится печаль.
– Вот как? Мне помнится, что такое допускалось только в случае явного злоупотребления статусом Хранителя. Мои действия под эту категорию не подпадают.
– Два дня назад соответствующие определения были переписаны.
Джао медленно поворачивает голову.
– Лангер?
Хранитель, кажется, вжимается, в свое кресло.
– Ну… - мямлит он, старательно избегая взгляда Джао.
– Я исправлял очевидные ошибки. В конце концов, - он гордо выпрямляет спину, - это в моей компетенции!
– Не так. Не в компетенции. У тебя есть техническая возможность. Это несколько иное, тебе не кажется?
– Джао, ты больше не член Совета!
– голос Ведущей напоминает мурлыканье разъяренной кошки.
– Покинь, пожалуйста, помещение. Да, кстати. Я перевожу тебя во временный резерв. Ты отстраняешься от операций как в Сахаре, так и в Ростании.
– И чем же я должен заниматься… в резерве?
– Чем хочешь. Любыми личными делами. После завершения выборов твое дело рассмотрят на общем…
– Понятно. Ну, видимо, случается и так… - Джао обводит зал Совета взглядом.
– Что, и никто, кроме Суоко, не хочет сказать мне ни единого слова?
Тишина.
– Ладно. Отправляюсь под домашний арест.
Хранитель неторопливо встает и подходит вплотную к Ведущей.
– Посмотри на меня, Суоко, девочка, - его голос мягок и обволакивает.
– Посмотри на меня.
Он присаживается на корточки, так что их глаза оказываются на одном уровне. Ведущая яростно смотрит на него, но потом ее взгляд смягчается.
– Джао… - почти грустно произносит
она.– Но ты же сам понимаешь, что…
– Нет, милая, - качает головой тот.
– Дело не во мне. Дело в тебе. Ты все еще пытаешься лгать - и себе, и другим, но перерождение уже завершается. Не только твое - наше. Нам хочется власти над людьми, и мы идем к ней, забывая старые идеалы. Все в мире повторяется…
Он резко распрямляется и, не оглядываясь, выходит. Едва слышно чмокает дверная мембрана.
Суоко смотрит в пол. И никто не пытается встретиться с ней взглядом.
26
Водитель попался из тех, что редко задумываются о природе груза во вверенном транспортном средстве. На крутых изгибах монорельса пассажиры трамвая кубарем летели друг на друга.
– Как картошку везет, б…!
– выругался кто-то неподалеку от Александра.
– Ни хрена о людях не думает! Эй, водила, так тебя и перетак, думай, что делаешь!
– завопил он во всю глотку, так что стоящие рядом отшатнулись в стороны.
– Тормози, когда поворачиваешь!
– Молодой человек!
– раздался откуда-то из гущи толпы укоризненный старческий голос.
– Как можно так выражаться при людях…
– Молчи, бабка, - равнодушно отбрехнулся охальник.
– Не маленькие твои люди, все слова, небось, сами знают.
Трамвай в очередной раз занесло на повороте, и Александра бросило вперед. Его соседа отнесло в сторону, и в лицо ударил запах пива.
– Держись лучше, интеллихент, - беззлобно посоветовал ему тот же голос, что ругал водителя.
– Извините, - пробормотал Александр.
– Я не хотел…
– Вот и я про то же, - охотно откликнулся голос, принадлежащий, как оказалось, здоровому детине, от которого ощутимо несло пивом.
– Везет, говорю, людей как картошку, - детина рыгнул.
– Да и то сказать, не во всем этот водила виноват, верно я говорю?
Он вопросительно уставился на Александра. Толпа прижала их друг к другу, так что тому осталось только молча кивнуть.
– Вот и я про то же, - опять согласился детина. Видимо, пиво пробудило в нем страстное желание с кем-нибудь поговорить.
– Понимаешь ты, если бы монтажники, мать их так и через колено, монорельс с умом прокладывали, то и не мотало бы тебя на поворотах, как бычьи яйца. Мне тут один умный человек рассказывал… - Детина многозначительно поднял вверх палец, неосторожно отпустившись от поручня. Как раз в этот момент трамвай опять занесло, и он всей своей немаленькой тушей повалился на соседей. Не обращая внимания на поднявшуюся ругань, он дотянулся до поручня, выпрямился и снова повернулся к Александру:
– Слушай, я тут выпил немного, ничо, да?
Александр обреченно кивнул, прикинув, что до его остановки тащиться еще несколько минут. Авось не помру, грустно подумал он. Ненавижу трамваи. Не-на-ви-жу. Вечно в них что-нибудь случается - то кошелек вместе с карманом вырежут, то ноги отдавят. Сейчас вот к алкоголику прижали, от одного дыхания окосеть можно. Ну ничего, этот еще мирный, а то мог бы и морду бить полезть. Сколько мне еще на машину копить? Полгода? Нет, пожалуй, год, не меньше. Ничего, скоро приедем, так что совсем чуть-чуть потерпеть осталось…